«Поня: Военное дело». Глава 3-я: Эпоха варварства, ранний период (часть первая)

Оглавление и глоссарий
Доброго времени суток, дорогой читатель. Наверняка я уже надоел вам, но нашего брата, графомана, этим не смутишь . Так что я выкладываю первую часть третьей главы своего фанфика, посвященную военному делу земнопони и зебр в каменном и медном веках эпохи варварства. Да, кстати, заранее предупреждаю: Я описываю не пони классического Mlp! Я описываю пони того среза созданного нашим воображением спектра миров Эквестрии, который куда ближе к Земле и где пони приходиться бороться за свое существование. Можно сказать, что этот срез близок по положению к ФЭ. Так что читать или не читать мой фанфик и как к прочитанному относиться вы должны решить для себя сами. И еще одно, о чем меня уже давно просили предупреждать: Земнопони этого среза не имеют монополию на сельское хозяйство! Ибо иначе я бы не смог писать свой фанфик)

Эпоха варварства

Каменный и медный века эпохи варварства

Земнопони и зебры в ранний период эпохи варварства

Произошедший на предыдущем этапе переход от присваивающего способа ведения хозяйства к производящему привел к взрывному росту понинаселения. Одновременно с увеличением численности пони совершенствовались методики ведения сельского хозяйства, расширяя список пригодных для обработки земель. Это привело к тому, что в конце эпохи дикости новые поселения пони стали основываться в непосредственной близости от старых, что не прерывало связи между материнскими и дочерними табунами. Теперь пони соседних табунов уже имели не малодостоверное и ни к чему не обязывающее родство по отцам, но были друг другу кровными родственницами по линии матери, к тому же родственная близость между ними подкреплялась относительно регулярным общением кобылок из соседних поселений между собой. Таким образом, в сознании пони понятие «свой» начало распространяться с единственного табуна, где жила эта пони, на все остальные табуны, где жили ее сестры, дочери, кузины, племянницы и другие родственницы по материнской линии. То есть появилось понятие рода. А значит, окончилась эпоха дикости и началась эпоха варварства.
Осознание своей общности привело и к осознанию общих интересов табунов одного рода. А это, в свою очередь, привело к созданию общего органа управления табунами, которым обычно был регулярно собиравшийся совет вожачек, решавший все дела рода. Впрочем, в случае нужды вожачки могли на время поручить управление родом и одной, выбранной советом, пони. Подобные управленческие меры позволяют маленьким лошадкам использовать усилия сразу нескольких табунов для решения различных проблем, что значительно повышает эффективность ведения ими хозяйства (создание общеродовых агро- и гидротехнических сооружений, единая политика по отношению к жеребцам, общие правила мена с кочевниками-торговцами, взаимная помощь при различных стихийных бедствиях и войнах и тд.), а значит улучшается и уровень жизни. Но они так же накладывают определенные ограничения: молодь более не может просто уйти из материнского табуна куда глаза глядят, но вынуждена селиться неподалеку от земель рода, иначе она окажется вне его. А это имеет сразу несколько негативных последствий: а) Плодородные земли раскиданы по лику Эквестрии отнюдь не равномерно. А это означает, что молодому табуну достанутся угодья похуже (а это верный путь к социальному неравенству, которое и погубит позже родоплеменной строй). б) Земли рядом с владениями рода могут быть заняты неродственными табунами, что заставит молодь или селиться в другом месте, с худшей землей, или воевать с инородцами, пытаясь захватить их землю.
Таким образом формирующийся родовой строй, улучшив жизнь пони, принес на равнины и новую форму войны – войну завоевательную, о которой я поведу сейчас речь (хотя прежние формы военных столкновений никуда не делись, а большой набег по прежнему удерживал пальму первенства по частоте).

Завоевательная война как новая форма войн земнопони и зебр



Итак, поньки плодятся в эпоху варварства даже несколько быстрее, чем это было в конце эпохи дикости. Да и земли еще достаточно много. Но есть одно «НО» — теперь молодь вынуждена селиться рядом со старыми поселениями. А тут, как правило, хорошей земли уже не густо. При этом, молодежь покидает табун для того что бы жить своим умом отдельно от старых пердуний, а не для того что бы существовать впроголодь где-то на задворках рода. Так что взгляд молодых понек поневоле устремляется на земли соседей-инородцев, а в юные мозги закрадываются нехорошие мысли.
Хотя земля и право табуна на нее по прежнему священны для пони-земледельцев, но в это время появляется и право рода, которое обычно ставится выше права табуна. Согласно этому праву, все, что идет на благо рода, все то правильно. А сбагрить с копыт излишек скандалисток, бунтарок, сорвиголов и переросших CMCок – разве не благо? К тому же новые поселения укрепят род. Обычно именно эти оптимистические мысли и запускают маховики войны.
Так как подобное предприятие даже против отдельного поселения неподъемно для одного единственного табуна, то подобные войны ведутся всем родом и решение об их начале принимает совет вожачек. Соответственно, собирается такой поход (до нескольких сотен пони) довольно долго и жертва вполне способна подготовиться к нему или начать переговоры об отторжении части своих земель (что далеко не всегда умно, т.к. в табуне завоевателей рано или поздно подрастут еще безземельные поняшки). Начавшись же, поход преследует цель согнать чужеродный табун с его земли и занять ее для своего рода. А это, в свою очередь, меняет отношение атакованных к войне: Т.к. земля является основным источником средств к существованию поней, то ее потеря расценивается ими как величайшее бедствие, а значит так просто они ее не отдадут (Правда, земли, хоть и плохенькие, в округе еще есть, а потому зебры и земнопони не будут биться за свой дом так же остервенело, как пегасы, но и просто так враг его не получит.). Так же немаловажным было то, что целью атаки становились все взрослые кобылки без исключения, а не только нервы вожачки и ее «совета старейшин» (завоевателям надо было физически вышвырнуть хозяев с их земли, а не выбить дань), что породило такие новшества как бой в обороне и фортификации. В этот период времени поселения начинают окапываться широкими рвами, по краям которых устанавливаются наклоненные вовне колья или сажается колючий кустарник, мешающие нападающим. И хотя дальний бой у земнопони и зебр практически не развит, но эти укрепления дают достаточное преимущество обороняющимся для того, что бы оборонительная тактика получила широчайшее распространение.
В случае победы, нападающие просто сгоняли проигравших с их земель, правда, дав им время на излечение ран и разрешив взять с собой кое-какие припасы и семена для посева.

Изменение статуса жеребцов в социуме земнопони и зебр и влияние этого на военное дело



Интереснейшим изменениям подверг родовой строй и место жеребцов в табуне.
То, что множество табунов стали проводить единую политику в отношении жеребцов, сильно ухудшило их жизнь – проштрафившийся жеребец мог путешествовать многие дни, но так и не выйти за пределы владений того рода, где он был persona non grata. Соответственно, усилилось и давление на сильную половину со стороны вожачек, превосходно понимавших свою возросшую власть над ними и с удовольствием ею злоупотреблявших. Фактически, жеребцы превратились в рабов вожачек и их ближайшего окружения.
Правда, родовой же строй, породив завоевательную войну, дал жеребцам и возможность занять совсем другое место в социальной жизни пони. Дело в том, что завоевательная война резко подняла цену поражения, так же как она подняла и размер куша победителя. Это заставило пони искать различные способы усилить себя как в обороне (фортификации), так и в нападении (всеродовое ополчение). А если есть спрос, то будет и предложение.
А началось оно с того, что группки из 2-3-х братьев-холостяков стали предлагать вожачкам свои услуги не только как жеребцов, но и как воинов. Что было весьма заманчиво сразу по нескольким причинам: 1) Братья, в отличии от неродственных друг другу жеребцов, редко устраивали междусобойный дележ кобылок, что сильно облегчало и так не простое управление поселением. 2) Безоружный жеребец стоил 4-6-ти кобылок, а вооруженный каменным топором или клевцом — уже 7-9-ти представительниц слабого пола с таким же оружием (и по мере развития холодного оружия это соотношения будет только все больше склоняться в сторону сильного пола). А многие пограничные поселения чертовски нуждались в усилении своей обороноспособности (пока еще родственники на подмогу подтянутся...), да и роду в целом были нужны крепкие войны — соседей пошукать. 3) Стоило все это удовольствие очень недорого: стол, кров, обычные жеребецкие радости (которые и кобылкам были нужны не меньше, так что непонятно кто тут кому платил) и оружие, получение которого во владение жеребцы сразу оговаривали с вожачкой (если не имели его до этого).
Понятное дело, что чем большая группа братьев нанималась в услужение к табуну — тем лучшие условия удавалось выторговать ее лидеру. Но такие группы редко бывало более 2-х «бродячих хвостов», т.к. не так уж и много жеребят-мальчиков рождается у пони. А к одиночкам вожачки относились с пренебрежением, видя в них лишь очередного холостяка, решившего всеми правдами и неправдами затесаться в табун.
И тут на сцену вышло одно замечательное свойство жеребцов, о котором я вскользь упоминал в предыдущей главе, — мужская солидарность. Группы холостяков обычно состояли из 3-4-х пони, которые чаще всего не были родственниками, но превосходно ладили между собой, пока дело не касалось кобылок. Опять же, еще одно «НО»: пони — существа разумные, а значит способные обуздать свои инстинкты ради достижения выгоды. И если у такой группы находился достойный лидер (часто поддерживаемый своим братом/братьями), то ему удавалось сколотить эту группу в отряд наемников («лучше топор в зубах, чем свой в копытах» — древняя похабная пословица). Власть лидера в таком отряде держалась не на формальных правилах (которых не было), а на его авторитете и той самой мужской солидарности, для поддержания которой лидер противопоставлял свою группку жеребцов табунам кобылок. Такие группки наемников («вольные хвосты») были уже совершенно новым образованием, нежели обычные группы холостяков («бродячие хвосты»), и действовали как единое целое, ведя переговоры с табунами на равных. Причем после найма такие группы не распадались внутри табуна, но по прежнему оставались консолидированы вокруг своего вождя, который не допускал вмешательства вожачек в дела группы, сам устанавливая порядок спаривания с предложенными табуном кобылками, решая внутренние разногласия, следя за надлежащим поведением своей братии по отношению к табунному населению и занимаясь поддержанием должной боеспособности. Это (как и повысившаяся цена жеребцов) конечно не шибко нравилось табунной элите, но приобретение сразу нескольких серьезных бойцов, к тому же решавших свои жеребецкие проблемы между собой, того стоило.
В общем, дела у вновь сформировавшихся дружин шли в гору, что привело одновременно к трем эффектам: 1) Выросло число «вольных хвостов», что породило конкуренцию между ними и заставило вождей увеличивать размеры своих дружин, что бы быть более привлекательными для табунов-нанимателей (от 3-5-ти к 8-12-ти «вольным хвостам»).
2) Повысившаяся потребность дружин в хороших бойца и появившаяся между жеребцами конкуренция за право называться таковым привели к значительному усовершенствованию способов ведения боя и появлению внутри дружин специального обучения владению оружием, которое совершенствовало и сохраняло эти знания, в итоге дав начало различным школам владения оружием. Поле боя теперь не выглядело безобразной свалкой, а представляло из себя бой групп по 2-3 жеребца в каждой, дравшихся вместе против ополченок, или серию поединков между дружинниками (об этом ниже). Что так же резко снизило ценность табунного ополчения, которому было просто некогда обучаться всяким премудростям. 3) Между табуном и дружиной пролегла четкая граница, отделявшая их друг от друга («На полях ты хоть кобылами, хоть кролями командуй. А в кругу голова я,» — Коппер Бристплейт в ответ на нападки вожачки Фулл Барн). Внутри дружины действуют совсем другие законы, чем в табуне, хотя дружинникам и приходиться подчиняться последним (если только они не уверены, что им все сойдет с копыт). То же касалось и поля боя: Дружинники дрались с дружинниками совсем по-другому, чем с ополченками: это были поединки один на один, в которых можно было приглядеться к бойцу и, если тот был хорош, попробовать сманить в свою дружину (не стоит забывать, что дружинники не были лояльны табуну, а власть вождя держалась на его признании дружиной). Справедливости ради стоит отметить, что дружина не обязательно состояла только из жеребцов — дружинников набирали исходя из их боевых умений и способности уживаться с другими бойцами. Так что наличие в дружине умелых кобылок-воительниц не было такой уж редкостью (а в более поздние времена в дружинах обязательно присутствовали кузнецы, среди которых тоже было немало представительниц слабого пола), но жеребцов все же было значительно больше, т.к. они от природы крупнее и сильнее кобылиц.

Изменения в арсенале зебр и земнопони, произошедшие на раннем этапе эпохи варварства.

Как можно догадаться, изменения способов и целей ведения войны сказались и на арсенале зебр и земнопони. Тут, правда, стоит отметить, что с земледельческих времен эпохи дикости он не сильно обогатился, но многие старые виды оружия стали изготовляться и использоваться по другому. И что даже более важно — произошло разделение оружия и методов его использования на профессиональные (дружинные) и непрофессиональные (ополченские, оставшиеся практически неизменными со времен дикости).
Топор и клевец по прежнему занимали почетное первое место в арсенале пони: Сочетая в себе технологичность изготовления, простоту освоения, внушительный вид и солидный ущерб, они были любимы как ополченками, так и дружинниками. Правда, вот только топор дружинника отличался от топора ополченки: Клин его стал куда уже и острее, а баланс чуть лучше (за счет появившегося противовеса). Ну а когда начали обрабатывать медь, так сразу же стали делать из нее и боевые топоры (правда всерьез подвинуть каменный топор новинка не смогла). Таким уже дрова не порубишь, а вот бок кому проломить или ногу подрубить — само то. Особенно с силушкой взрослого жеребца – наконец-то топор с клевцом показали свои истинные возможности, начав пробивать грудные клетки и черепа, перерубать и переламывать ноги и шеи. Да и удары стали куда разнообразнее.



Но простое оружие простым оружием, а особый арсенал земнопони еще с дикарских времен отличался рядом весьма замысловатых боевых приспособлений.
Любимец однотонных воительниц-дикарок — аркан, — никуда не делся. Его по прежнему с удовольствием использовали против врага. Вот только дружиннички внесли пару новинок: Во-первых, аркан теперь не был основным оружием. Если вы видите жеребца-дружинника, вертящего веревку на конце своего хвоста, знайте — к перевязи у него приторочен топор или клевец. Во-вторых, в дружине бойцы учились искусству арканщика не кто-во-что-горазд (да они эту технику узнали раньше — на полях с кроликусами), а «правильному» им владению. Потому дружинники и кидали арканы метче, и вязали врага лучше, и умели на хвост такую петлю соорудить, что аркан надежно держит, но если потянуть за правильный конец — тут же распускается.
А вот другое оружие земнопони претерпело куда более значительные изменения:
Во-первых, ранее прозябавший в безвестности, меч-булава вдруг стал весьма популярен в дружинах. Что и не удивительно – в зубах жеребца это было страшное оружие, удар которого мог сбить кобылку с ног и оставить широкую и глубокую рваную рану (ну а уж если еще им хорошенько дернуть вниз и на себя, как это обычно и делали, то пилообразное лезвие снимет немалый шмат мяса с костей врага). При должной сноровке, им можно было и заблокировать удар топора или клевца, при том еще и имея шанс обезоружить противника (довольно сложно удерживать в зубах топор, когда тебе в те самые зубы, разрубив предварительно губы и нос, упирается, скользнувшее по рукояти оружия, пиловидное каменное лезвие), впрочем, меч был тяжел и громоздок, так что отнюдь не каждый дружинник мог провернуть такое, но не каждому это и требовалось – большинство предпочитали агрессивный бой. В общем, ушлые жеребцы-наемники очень любили это оружие и разработали для него множество техник, сделавших мечников настоящим воплощением ужаса в глазах кобылок-ополченок. Но и сам меч-булава не остался неизменным: боевая часть укоротилась до 40-60см, а рукоять, напротив, удлинилась, став такой же, как и древка топоров и клевцов, и приобрела противовес. Боевая часть теперь была только обоюдоострой, а каменные лезвия набирались из длинных бритвеннострых каменных осколков (фактически, из небольших каменных ножей).
Во-вторых, не остался без внимания и хвостовой кистень, став, как вспомогательное оружие, на второе место по популярности после аркана. Более сложное и длительное, по сравнению с клевцом (но много более простое по сравнению с лассо), обучение владением им более не отпугивало пони, т.к. дружинника кормило его воинское мастерство, а потому времени на упражнения с оружием жеребцы не жалели (да и освоение методикой научного тыка ушло в прошлое, уступив место обучению у старших бойцов). Правда такой недостаток кистеня, как возможность запутаться, никуда не делся, что и низвело его до уровня вспомогательного оружия. Но его плюсы все-таки делали его завсегдатаем поля брани. Во-первых, кистень обладал просто фантастической дистанцией угрозы, родня его с метательным оружием (с которым у земнопони был полный швах). Часто дружинники начинали атаковать противника за 3-5 корпусов от себя и попросту не подпускали на расстояние удара топором. Во-вторых, уж слишком с неожиданных сторон приходили удары – сложно увернуться. Да к тому же опытные бойцы умели изменять траекторию движения уже выброшенного в ударе цепа. В-третьих, конечно, удары молотила цепа не могли нанести столь же страшных ран, что и топор, но и просто сломанных ребер и струящихся кровью ран хватало слабеньким понячьим нервишкам, что бы окончательно сдаться и передать управление над телом ногам или просто свалиться в обморок. К тому же, можно было запутать супостата веревкой или лишить его оружия.
Но так же появилось и новое оружие – бола. Этот наследник пращи представлял из себя 2-3 деревянных, каменных или глиняных шара, соединенных между собой веревкой (чаще травяной). В шарах часто сверлились дополнительные сквозные отверстия, создававшие в полете резкий свист. Появилось это оружие сразу как боевое, не имеющее ни малейшего применения в хозяйстве, а потому исключительно дружинное.
Применялось бола так: оно бралось за середину веревки и раскручивалось над бойцом на самом кончике хвоста, после чего резким рывком отправлялось в полет. Метили обычно в ноги или шею, попадание по которым не только выводило из строя противника (стреноженная или полупридушенная пони – не боец), но и очень сильно подрывало боевой дух (ополченки не были привычны к нападению издалека). В бой их брали 3-4 штуки.
Серьезным недостатком бола была необходимость задействовать хвост при его броске. Так как большинство дружинников предпочитали ближний бой, начинавшийся с ударов заранее навязанными арканами или цепами, то возможности для использования этого оружия у них просто не оставалось. Зато бола могло компенсировать недостаток силы кобылиц-дружинниц и маленьких или еще слишком молодых жеребцов-дружинников, бравших на себя роль застрельщиков. Несмотря на небольшое число бойцов с ним, бола могло значительно влиять на исход боя, т.к. дружинники умели защищаться от него немногим лучше ополченок (а выведенный из боя дружинник был равноценен 7-11 боевым огородницам).
В целом, новое оружие нашло свою нишу на поле боя и быстро получило широкое распространение, подарив застрельщикам уважение братьев по оружию, наделявших их полушутливыми прозвищами: «кобылы-с-яйцами», «ловцы больших кроликов», «огородная дружина».


Так же стоит обратить внимание и на особые изменения в арсенале зебр.
Все время своего существования пони имели дело с различными растениями, некоторые из которых обладали особыми свойствами. Не удивительно, что травничество практиковалось пони с незапамятных времен. В земледельческую же пору, из-за увеличения размеров табунов, в них стали выделяться особые пони-травницы, занимающиеся почти исключительно лечением своих родственниц. Зебры не были исключением. Но их жаркие земли одаривали полосатых пони и другими проблемами, помимо болезней, которые можно было решить при помощи трав (разнообразием которых так же мог похвастаться Юг): ядовитые животные, грязная вода, насекомые-вредители. Не удивительно, что зебры-травницы, помимо лечебных, превосходно разбирались еще и в ядовитых травах. Когда же южные лошадки стали жить родами, то травницы разных табунов стали обмениваться своими знаниями внутри рода, подняв свои познания и умения в любимом деле и свое значение в глазах родичей на весьма немалые высоты. Ну и на войне их труды были, понятно дело, востребованы: и излечить раненных, и яд для духовых трубок приготовить, и сварить зелье, прогоняющее страх.
И в это же время изменившийся характер войны возносит на полях сражений звезду жеребцов-дружинников, своей массой, силой и умением просто подавлявших родовое ополчение. Вот только в землях полосатых пони очень в ходу духовые трубки со всякой ядовитой гадостью, которые дружиннику ни как не помогают (как с ними свое преимущество в силе и мастерстве реализуешь?), но только мешают (любая сопливая кобылка, только от материнской титьки оторвавшаяся, может, при везении, бывалого дружинника уложить сны смотреть или по земле от боли кататься!). С этим что-то надо было делать. И было сделано: дружинники стали драпировать свои шеи, грудь и бока плетеной травяной или груботканой хлопковой тканью. Дело в том, что у стрелок, которыми плевались из духовых трубок, была очень низкая проникающая способность (почитай что и никакой не было), так что от травяной плетенки она просто отскочит, а в хлопке застрянет и кожу проколоть не сможет. Ну а мешочками с ядом прямо в лицо попасть надо (а дружинники бывалые — не дадут). Вот так духовые трубки и стали совсем уж второстепенным оружием, которым только с ополченкам воевать и можно. Но были у этих первых доспехов и недостатки, делавшие их исключительно дружинным удовольствием. Во-первых, доспехи мешали, сковывали движения, запутывали ноги и волосы. Вернее, мешали они только тем, кто одел их впервые. А вот если ты в них регулярно ходишь… Но регулярно ходить в них могли лишь дружинники, т.к. табунной сестрии на полях пахать надо аки лошадь Пржвальского. Во-вторых, доспех проблематичен в изготовлении — не придумали пока ни прялки, ни металлических спиц (да и метал-то какой знали? один смех — медь!). А значит, не делали доспехов кобылки для себя, ибо трудов много, а пригодиться-не пригодиться — фиг его знает.
Правда, доспех не был сплошным и вблизи не составляло труда найти открытую кожу. Вот только зебрячью духовую трубку любой бы снайпер-человек забраковал, как абсолютно непригодную для прицельной стрельбы, тем более в разгар драки. А потому зебры пошли другим путем, самостоятельно изобретя копье. Но ход их мыслей при этом был совершенно отличен от единорожьего: Требовалось как-то внести яд в кровь дружинника защищенного доспехом. Для этого требуется подойти к нем практически вплотную и проткнуть кожу отравленным острием. Подойти можно, проткнуть тоже есть чем, но попасть из духовой трубки прямо в щель между полотном нереально — дистанционное оружие слишком капризно, да и адреналин с дружинническим клевцом мешают. Значит надо не стрелять, а бить. Надо удлинить стрелку, что бы ее можно было взять в зубы. Но еще остается клевец… Следовательно, надо еще удлинить стрелку — до такой степени, чтобы ее радиус угрозы был несколько больше чем у клевца (т.е. сантиметров где-то до 90-100). Причем справиться с этой «стрелкой» должна даже самая дохлая (а сильные с топорами да клевцами пойдут) и дерпанутая пони. То есть сделать ее надо как можно более легкой (сиречь тонкой и из легких материалов — высушенный камыш, неплотное дерево) и ломкой (что бы после удара даже у образцовой дерпозебры хватило бы ума не возиться больше с бесполезным обломком, а жеребцу было бы проблематичней извлечь его из себя). Но маша такой бандурой и с размаха всаживая ее в дружинническое тело, можно запросто разбрызгать весь яд и тогда уже нет никакого смысла от удачного удара. Во избежания таких проблем острие следует покрывать зазубринами, удерживающими отраву (да и такое копье из раны извлечь сложнее). При всем этом изготовление копий не должно быть затратным, т.к. оружие одноразовое. А значит, острый конец только обстругивался или обжигался и покрывался насечками-зазубринами — ничего лишнего! Таким образом копья зебр, в отличии от копий единорогов, были непригодны для нанесения значимых проникающих ранений (уж слишком низкого качества они были, да и биомеханика полосатых понек накладывала свои ограничения) и предназначались для внесение и длительное удержание яда в ране.
Такие тонкие и ломкие копья выдавались самым слабым и молодым ополченкам по 5-6 на хвост. Копье удерживалось зубами так, что бы его острый конец смотрел вправо или влево от головы зебры. Для удара голова воительницы до предела отводилась в сторону и, потом, резким движением возвращалась в исходную позицию. Для нанесения удара копейщицы предпочитали заходить противнику вбок, т.к. тогда увеличивалась дистанция угрозы их ненадежного оружия и бить было удобнее. Хотя особо юные и даровитые могли просто броситься на врага с выставленным вперед копьем (но паршивый баланс зебры-копейщицы и отсутствие плотного строя в эту эпоху обеспечивало самодеятельной «улану» лишь дружиннические гогот и копыта под ребра). При ударе обычно метили в незащищенные участки тела, т.к. из-за низкого качества копья могли и не нанести значимого ущерба через доспехи — скользнуть в сторону или сломаться.
В общем, оружие было сильно вспомогательное и, фактически, заменяло ополченкам духовую трубку в бою с дружиной. Впрочем, его применение отразилось на обычаях зебр-дружинников – нормой стало приучать себя к наиболее распространенным ядам.

Подводя итог, можно сказать, что изобретенные на начальных этапах эпохи варварства завоевательные войны вдруг радикально перестраивают социум земнопони и зебр, создавая параллельно существующее с классическими табунами мужское общество, которое, тем не менее, не покушается на привычный для поняшек матриархат. В целом, войны приобретают для пони куда большее значение чем раньше и именно на этом этапе и во многом благодаря изменению целей и способов ведения войн закладываются первые основы профессиональных объединений (в данном случае, воинских и травнеческих). Но несмотря на возросшее значение войн, табунные кобылки вовлечены в них по прежнему довольно слабо. Это происходит из-за возникновения института дружин, полностью взявшего на себя большие набеги и завоевание табунов, оставив табунному населению возможность участвовать лишь в завоевательных войнах (не слишком частых) и малых набегах (которые форма войны только с точки зрения самих поняшек). Из-за этого (а так же из-за разнице в половом составе) социо-культурное развитие табунов и дружин идет разными путями, не разрывая при этом культурное сопряжение «кобыла-жеребец».

Кстати, вот ссылка на последнюю часть предыдущей главы: tabun.everypony.ru/blog/science/26651.html
И ссылка на следующую часть этой же главы: tabun.everypony.ru/blog/science/28313.html

P.S. Не слишком ли малый кусок главы я выложил в этот раз? или надо сначала написать поболе, а потом уж выкладывать? или «пшел вон, графоман!»?
P.P.S. Картинки подбирать к теме, действительно, полный швах .