Такие ласковые звезды.
Вот, от нечего делать накалякал очередной неольшой рассказик — грустняшку. Как обычно, фантастика. Как обычно, хреновая.
Сам1.
Сигнал поступил почти сразу же, как только корабль вывалился в обычное пространство. Вспыхнувшее вдруг посреди черноты экрана местное солнце затопило на мгновение своим сиянием кабину, и корабль спешно включил светофильтры. Отчасти из-за этого, а отчасти из-за испытываемого после перехода легкого головокружения, Плео не сразу заметил в углу стекла мигающую зеленым пиктограмму спутниковой тарелки, а когда, наконец, обратил на нее внимание, то не поверил своим глазам. Значек означал, что принимаемый сигнал вещает в радиоволнах, но это было невозможно. Не говоря уже о том, что радиоволны почти 150 лет не используют практически нигде, но откуда вообще им взяться здесь, за почти 6 световых лет от Солнца?
Но сомнений быть не могло, корабль что-то принимал, и Плео, подумав, нажал на значек. После нескольких секунд дешифровки, экран затопило кучей цифр. Похоже, что это были какие-то координаты в трехмерном пространстве, и, перетащив их переменные на картосферу системы, единорог долго вглядывался в замигавшую на голограмме желтую точку. Судя по удалению, сигнал должен был идти оттуда почти 40 лет.
Задумавшись, что бы это могло значить, Плео не сразу заметил, как точка замигала, и ее координаты чуть-чуть сменились. Означать это могло только одно — сигнал обновил данные, а его источник двигался! Озаренный внезапной догадкой, единорог вывел кодировку сигнала, и испустив вздох, откинулся в кресле.
Потом, поведя головой, он вызвал терминал, и, выбрав ближайший ретранслятор гиперсвязи, начал набирать текст: «Пегас 248 — Центру. Срочно. Вы не поверите, но, кажется, я только что нашел вторую волну...».
2.
Корабль стало видно на экране задолго до того, как он появился в пределах непосредственной видимости. Несмотря на это, размерами он внушал уважение. Почти двенадцати километров в диаметре, сфера черного металла казалась пустотой, дырой в пространстве, заслоняя собой звезды. Она была неподвижна, и она была одна.
Это было странно. Во вторую волну колонизации, насколько Плео помнил из уроков истории, входило шесть таких ковчегов, каждый из них нес в себе пятьдесят тысяч спящих. Куда же делись остальные корабли? И есть ли на этом хоть кто-то? Запустив сканер энергоактивности, и не получив никакого отклика, единорог бросил ломать себе голову, и просто ткнув в корабль, вызвал программу стыковки. Скоро все должно было разъясниться.
К его удивлению, ответ поступил почти сразу. Значит, как минимум, системы корабля были в порядке, что внушало оптимизм, ибо такие ее части, как стыковочные механизмы, и прочие неважные для жизнедеятельности компоненты, всегда отключались в первую очередь. Это означало, что, возможно, на ковчеге еще есть живые.
Не успел корабль Плео приблизиться и на несколько десятков мегаметров, как снова замигал сигнал радиолинка, сменившись окном видео. На единорога с экрана глядел старый, как сама вселенная, пегас, и, что-то переключая в своем архаичном терминале, с беспокойством повторял: «Говорит КК „Мейнхеттен“… кххм… вызываем неизвестный корабль. Отзовитесь! Отзовитесь, пожалуйста… КК „Мейнхеттен“ вызывает неизвестный корабль..».
«Ну вот и выяснили, какой это из кораблей..» — подумал Плео, и хотел было ответить старику, но понял, что это была всего лишь запись. На таких расстояниях разговор в реальном времени по радио был невозможен. Вызвав окно отклика, единорог, постаравшись согнать с лица неподобающую моменту улыбку, произнес:
— «Мейнхеттен», это корабль свободной разведки «Пегас — 248». Иду к вам, стыковка ориентировачно через… пятнадцать минут."
И, не выдержав, добавил со смехом:
— Открывайте двери, «Мейнхеттен»! Это свои!
3.
Стыковка прошла на удивление гладко. Архаичный манипулятор осторожно захватил покорно снявший барьер корабль Плео, и, пронеся его сквозь закрывающиеся створки шлюза, поставил среди каких-то катеров, чуть не снеся при этом одному из них крыло – скаут был немного шире, чем предполагала стыковочная программа.
Утихомирив беспокойно верещащий терминал (древний ковчег — вот сюрприз! — не принимал от кораблика Плео запросов на зарядку ячеек и диагностику), единорог, подавляя волнение, открыл шлюз, вышел из корабля… и застыл в недоумении. Огромный ангар был пуст. Никаких встречающих его процессий, никаких техников, которых обычно пруд-пруди в подобных местах. Вообще никого.
Пробродив среди древних катеров добрых пять минут (похоже, кораблики не трогали уже очень долго, и многим их них не помешал бы небольшой ремонт), Плео хотел было уже идти на поиски говорившего с ним в записи, как вдруг по ангару разнесся усиленный спикерами в потолке голос, явно принадлежащий старому пегасу.
— Э…кхххм…вы… там? Если да, то здравствуйте! Прошу вас, простите за то, что не могу встретить….там, в углу ангара, есть коридор за номером 3, ведущий к транспортной кабинке. Пожалуйста, дойдите до нее, и выберите там пункт назначения — «контрольный зал»! Я вас с нетерпением…
Судя по характерному щелчку, говоривший отключился, и сообщать больше ничего не собирался.
Вздохнув, Плео отыскал взглядом упомянутый пегасом коридор, и отправился на поиски лифта. Похоже, местные были ему не очень-то рады.
4.
«Мда…» — думал единорог, разглядывая двухэтажный, метров сорока в диаметре основания, циллиндр транспортной капуслы, — «А старик-то поскромничал, называя это «кабинкой». Да тут жить можно!». Зайдя на первый этаж, Плео отыскал древний, как из музея, дисплей, и, стерев с него пыль, выбрал среди множества пунктов нужный.
«Назначение – «Контрольный зал»» — сообщил откуда-то из-под потолка мелодичный голос, — «Осторожно, шлюз кабины закрывается. Время в пути – тринадцать минут...». Двери и вправду выдвинулись из пазов, и тут же неожиданно резкий рывок чуть не сбил единорога с ног. Почтя за лучшее усесться в одно из множества привинченных к полу кресел, Плео задумался.
Что же могло тут случиться? Отказ какого-то важного узла? Но почему тогда остальные корабли не помогли попавшему в беду товарищу? Или, может быть… пресловутые пришельцы? То, что за почти двести с лишним лет полетов их так никто и не нашел, вовсе не означало, что их на самом деле нет… Впрочем, через каких то тринаднадцать…нет, уже одиннадцать минут все должно было разъясниться.
Тормозила кабина куда более плавно, чем трогалась с места, и немного задремавший единорог даже не сразу почувствовал, что уже больше никуда не едет, а двери капсулы снова скрылись в своих пазах.
Шлюз тут выходил, в отличие от ангара, прямо в огромный зал, буквально увешанный какими-то экранами, терминалами, среди которых выделялся установленный в центре архаичный массивный шар голопроектора. Все тут было обесточено, и, похоже, не использовалось уже очень и очень давно.
Внезапно из-за одной из вмонтированных в пол консолей выскочил пегас, в котором Плео без труда узнал своего собеседника по видео. Остановившись на мгновение, чтобы перевести дыхание, пегас энергично затряс в приветствии голову:
— Здравствуйте… здравствуйте! — затараторил он. — Меня зовут Рэд Шарп. Я, как главный дежурный, рад приветствовать вас на борту… а, к черту! Знали бы вы, как же я просто рад вас видеть! Долго вы, я уж думал, что так и помру, не дождавшись… Простите, что не смог встретить, но надо было подготовить программы, оживить, так сказать, корабль, не терять же времени пока, верно? Но скажите же, когда прибудет ваш носитель? Мы его так и не смогли обнаружить…
Несколько ошарашенный таким количеством вопросов, Плео только и смог, что переспросить:
-Ээээ… носитель? Какой носитель??
-Ну как же! — удивился пегас. — Вы же на челноке прибыли. Но где ваш корабль-носитель? И когда прибудут другие спасатели?
-Спасатели? Эээ… Видите ли… — ощущая себя не в своей тарелке, начал единорог, — Никакого корабля нет. Тот «челнок» — и есть мой корабль. И я прилетел один. Я тут случайно, понимаете? Поймал сигнал, запеленговал, и вот… я тут.
-Но… но… я думал — растерялся собеседник Плео, — Я думал, что нас ищут… Так что же, помощи… не будет?
Казалось, что пегас сейчас разрыдается. Это окончательно выбило единорога из колеи.
— Помощь… Помощь будет. Примерно через неделю. Я запросил ее перед самой стыковкой… Но скажите, — воскликнул Плео, -Что же у вас тут произошло? Мы считали, что все корабли второй волны погибли!
Пегас как-то странно взглянул на него.
— А они и погибли. По крайней мере, для нас они все уже давно мертвы.
5.
Они стояли у огромного обзорного окна, и смотрели на звезды. Звезды всегда вызывали у Плео чувство восторга, ведь эта была бесконечность для поиска, исследования. Бесконечность безумной красоты. С самого детства он стремился туда, и был безмерно счастилив, когда увидел свое имя в списках зачисленных в Академию… Пегас же глядел на маленькие огоньки совершенно безразлично.
— Почти сто восеьдесят лет, значит. И вы уже третья смена… Не верится, что они могли так поступить! — повторил в очередной раз единорог. — Так странно…
— Ну почему же, — откликнулся на этот раз Рэд, — Ничего странного в этом как раз нет. Они поступили… правильно. В какой-то мере. Не стали рисковать тысячами жизней. Никто же не знал, выдержит ли корпус кораблей еще один разгонный толчек, не говоря уже о том, что непонятно было, можно ли вообще устранить неисправность. Вот только… только тем пятидесяти тысячам, оставленным здесь на верную смерть, от этого легче не стало. Совсем.
Пегас замолчал, и, как вдруг показалось Плео, заплакал. Тот, чувствуя, что надо как-то утешить, успокоить старика, произнес.
— Не волнуйтесь, теперь все позади. Помощь уже близко. Через месяц вы уже будете дома. И все будет хорошо…
Рэд все молчал, и единорог запнулся на полуслове. «Странный он», -подумал Плео, глядя на понурую голову старика. — «Вроде бы должен радоваться, а он как будто на похороны пришел».
— Красивые они, правда? Звезды. — спросил, наконец, чтобы как-то снова завязать разговор, единорог.
Только тут пегас поднял на него глаза, и Плео понял, в них нет ни одной слезинки. Только злость.
-Красивые? — резко переспросил Рэд. — Да, наверное. Для вас. Вы, как я погляжу, любите у себя там звезды, верно? Обустроились, летаете, как на прогулку, бед не знаете. И вы, видимо, забыли, что там у вас, за теплыми бортами кораблей, на самом деле. А звезды, космос — они другие. Холодные, как лед. Безжизненные. Безразличные. И плевать им на все. Когда двести сорок космонавтов горели в атмосфере Сомбры, это были звезды. Когда тысячи остались ждать помощи, которой никто и не собирался заниматься — это снова были звезды. Такие вот они. А так — красивые, да.
Плео ошарашенно глядел на старика. «Несчастный» — думал он, -«Впрочем, за столько лет, наверное, никто не останется в своем уме без толики контролируемого безумия...»
А пегас, помолчав, и невидящим взглядом снова уставившись на далекие блестящие огоньки, продолжил:
-Знаете, то, что вам кажутся красивыми звезды, наверное, не случайно. Вы ведь с ними так похожи.
Развернувшись, он хлопнул по сенсору, и пошел прочь. Окно стало медленно закрываться.
Сам1.
Сигнал поступил почти сразу же, как только корабль вывалился в обычное пространство. Вспыхнувшее вдруг посреди черноты экрана местное солнце затопило на мгновение своим сиянием кабину, и корабль спешно включил светофильтры. Отчасти из-за этого, а отчасти из-за испытываемого после перехода легкого головокружения, Плео не сразу заметил в углу стекла мигающую зеленым пиктограмму спутниковой тарелки, а когда, наконец, обратил на нее внимание, то не поверил своим глазам. Значек означал, что принимаемый сигнал вещает в радиоволнах, но это было невозможно. Не говоря уже о том, что радиоволны почти 150 лет не используют практически нигде, но откуда вообще им взяться здесь, за почти 6 световых лет от Солнца?
Но сомнений быть не могло, корабль что-то принимал, и Плео, подумав, нажал на значек. После нескольких секунд дешифровки, экран затопило кучей цифр. Похоже, что это были какие-то координаты в трехмерном пространстве, и, перетащив их переменные на картосферу системы, единорог долго вглядывался в замигавшую на голограмме желтую точку. Судя по удалению, сигнал должен был идти оттуда почти 40 лет.
Задумавшись, что бы это могло значить, Плео не сразу заметил, как точка замигала, и ее координаты чуть-чуть сменились. Означать это могло только одно — сигнал обновил данные, а его источник двигался! Озаренный внезапной догадкой, единорог вывел кодировку сигнала, и испустив вздох, откинулся в кресле.
Потом, поведя головой, он вызвал терминал, и, выбрав ближайший ретранслятор гиперсвязи, начал набирать текст: «Пегас 248 — Центру. Срочно. Вы не поверите, но, кажется, я только что нашел вторую волну...».
2.
Корабль стало видно на экране задолго до того, как он появился в пределах непосредственной видимости. Несмотря на это, размерами он внушал уважение. Почти двенадцати километров в диаметре, сфера черного металла казалась пустотой, дырой в пространстве, заслоняя собой звезды. Она была неподвижна, и она была одна.
Это было странно. Во вторую волну колонизации, насколько Плео помнил из уроков истории, входило шесть таких ковчегов, каждый из них нес в себе пятьдесят тысяч спящих. Куда же делись остальные корабли? И есть ли на этом хоть кто-то? Запустив сканер энергоактивности, и не получив никакого отклика, единорог бросил ломать себе голову, и просто ткнув в корабль, вызвал программу стыковки. Скоро все должно было разъясниться.
К его удивлению, ответ поступил почти сразу. Значит, как минимум, системы корабля были в порядке, что внушало оптимизм, ибо такие ее части, как стыковочные механизмы, и прочие неважные для жизнедеятельности компоненты, всегда отключались в первую очередь. Это означало, что, возможно, на ковчеге еще есть живые.
Не успел корабль Плео приблизиться и на несколько десятков мегаметров, как снова замигал сигнал радиолинка, сменившись окном видео. На единорога с экрана глядел старый, как сама вселенная, пегас, и, что-то переключая в своем архаичном терминале, с беспокойством повторял: «Говорит КК „Мейнхеттен“… кххм… вызываем неизвестный корабль. Отзовитесь! Отзовитесь, пожалуйста… КК „Мейнхеттен“ вызывает неизвестный корабль..».
«Ну вот и выяснили, какой это из кораблей..» — подумал Плео, и хотел было ответить старику, но понял, что это была всего лишь запись. На таких расстояниях разговор в реальном времени по радио был невозможен. Вызвав окно отклика, единорог, постаравшись согнать с лица неподобающую моменту улыбку, произнес:
— «Мейнхеттен», это корабль свободной разведки «Пегас — 248». Иду к вам, стыковка ориентировачно через… пятнадцать минут."
И, не выдержав, добавил со смехом:
— Открывайте двери, «Мейнхеттен»! Это свои!
3.
Стыковка прошла на удивление гладко. Архаичный манипулятор осторожно захватил покорно снявший барьер корабль Плео, и, пронеся его сквозь закрывающиеся створки шлюза, поставил среди каких-то катеров, чуть не снеся при этом одному из них крыло – скаут был немного шире, чем предполагала стыковочная программа.
Утихомирив беспокойно верещащий терминал (древний ковчег — вот сюрприз! — не принимал от кораблика Плео запросов на зарядку ячеек и диагностику), единорог, подавляя волнение, открыл шлюз, вышел из корабля… и застыл в недоумении. Огромный ангар был пуст. Никаких встречающих его процессий, никаких техников, которых обычно пруд-пруди в подобных местах. Вообще никого.
Пробродив среди древних катеров добрых пять минут (похоже, кораблики не трогали уже очень долго, и многим их них не помешал бы небольшой ремонт), Плео хотел было уже идти на поиски говорившего с ним в записи, как вдруг по ангару разнесся усиленный спикерами в потолке голос, явно принадлежащий старому пегасу.
— Э…кхххм…вы… там? Если да, то здравствуйте! Прошу вас, простите за то, что не могу встретить….там, в углу ангара, есть коридор за номером 3, ведущий к транспортной кабинке. Пожалуйста, дойдите до нее, и выберите там пункт назначения — «контрольный зал»! Я вас с нетерпением…
Судя по характерному щелчку, говоривший отключился, и сообщать больше ничего не собирался.
Вздохнув, Плео отыскал взглядом упомянутый пегасом коридор, и отправился на поиски лифта. Похоже, местные были ему не очень-то рады.
4.
«Мда…» — думал единорог, разглядывая двухэтажный, метров сорока в диаметре основания, циллиндр транспортной капуслы, — «А старик-то поскромничал, называя это «кабинкой». Да тут жить можно!». Зайдя на первый этаж, Плео отыскал древний, как из музея, дисплей, и, стерев с него пыль, выбрал среди множества пунктов нужный.
«Назначение – «Контрольный зал»» — сообщил откуда-то из-под потолка мелодичный голос, — «Осторожно, шлюз кабины закрывается. Время в пути – тринадцать минут...». Двери и вправду выдвинулись из пазов, и тут же неожиданно резкий рывок чуть не сбил единорога с ног. Почтя за лучшее усесться в одно из множества привинченных к полу кресел, Плео задумался.
Что же могло тут случиться? Отказ какого-то важного узла? Но почему тогда остальные корабли не помогли попавшему в беду товарищу? Или, может быть… пресловутые пришельцы? То, что за почти двести с лишним лет полетов их так никто и не нашел, вовсе не означало, что их на самом деле нет… Впрочем, через каких то тринаднадцать…нет, уже одиннадцать минут все должно было разъясниться.
Тормозила кабина куда более плавно, чем трогалась с места, и немного задремавший единорог даже не сразу почувствовал, что уже больше никуда не едет, а двери капсулы снова скрылись в своих пазах.
Шлюз тут выходил, в отличие от ангара, прямо в огромный зал, буквально увешанный какими-то экранами, терминалами, среди которых выделялся установленный в центре архаичный массивный шар голопроектора. Все тут было обесточено, и, похоже, не использовалось уже очень и очень давно.
Внезапно из-за одной из вмонтированных в пол консолей выскочил пегас, в котором Плео без труда узнал своего собеседника по видео. Остановившись на мгновение, чтобы перевести дыхание, пегас энергично затряс в приветствии голову:
— Здравствуйте… здравствуйте! — затараторил он. — Меня зовут Рэд Шарп. Я, как главный дежурный, рад приветствовать вас на борту… а, к черту! Знали бы вы, как же я просто рад вас видеть! Долго вы, я уж думал, что так и помру, не дождавшись… Простите, что не смог встретить, но надо было подготовить программы, оживить, так сказать, корабль, не терять же времени пока, верно? Но скажите же, когда прибудет ваш носитель? Мы его так и не смогли обнаружить…
Несколько ошарашенный таким количеством вопросов, Плео только и смог, что переспросить:
-Ээээ… носитель? Какой носитель??
-Ну как же! — удивился пегас. — Вы же на челноке прибыли. Но где ваш корабль-носитель? И когда прибудут другие спасатели?
-Спасатели? Эээ… Видите ли… — ощущая себя не в своей тарелке, начал единорог, — Никакого корабля нет. Тот «челнок» — и есть мой корабль. И я прилетел один. Я тут случайно, понимаете? Поймал сигнал, запеленговал, и вот… я тут.
-Но… но… я думал — растерялся собеседник Плео, — Я думал, что нас ищут… Так что же, помощи… не будет?
Казалось, что пегас сейчас разрыдается. Это окончательно выбило единорога из колеи.
— Помощь… Помощь будет. Примерно через неделю. Я запросил ее перед самой стыковкой… Но скажите, — воскликнул Плео, -Что же у вас тут произошло? Мы считали, что все корабли второй волны погибли!
Пегас как-то странно взглянул на него.
— А они и погибли. По крайней мере, для нас они все уже давно мертвы.
5.
Они стояли у огромного обзорного окна, и смотрели на звезды. Звезды всегда вызывали у Плео чувство восторга, ведь эта была бесконечность для поиска, исследования. Бесконечность безумной красоты. С самого детства он стремился туда, и был безмерно счастилив, когда увидел свое имя в списках зачисленных в Академию… Пегас же глядел на маленькие огоньки совершенно безразлично.
— Почти сто восеьдесят лет, значит. И вы уже третья смена… Не верится, что они могли так поступить! — повторил в очередной раз единорог. — Так странно…
— Ну почему же, — откликнулся на этот раз Рэд, — Ничего странного в этом как раз нет. Они поступили… правильно. В какой-то мере. Не стали рисковать тысячами жизней. Никто же не знал, выдержит ли корпус кораблей еще один разгонный толчек, не говоря уже о том, что непонятно было, можно ли вообще устранить неисправность. Вот только… только тем пятидесяти тысячам, оставленным здесь на верную смерть, от этого легче не стало. Совсем.
Пегас замолчал, и, как вдруг показалось Плео, заплакал. Тот, чувствуя, что надо как-то утешить, успокоить старика, произнес.
— Не волнуйтесь, теперь все позади. Помощь уже близко. Через месяц вы уже будете дома. И все будет хорошо…
Рэд все молчал, и единорог запнулся на полуслове. «Странный он», -подумал Плео, глядя на понурую голову старика. — «Вроде бы должен радоваться, а он как будто на похороны пришел».
— Красивые они, правда? Звезды. — спросил, наконец, чтобы как-то снова завязать разговор, единорог.
Только тут пегас поднял на него глаза, и Плео понял, в них нет ни одной слезинки. Только злость.
-Красивые? — резко переспросил Рэд. — Да, наверное. Для вас. Вы, как я погляжу, любите у себя там звезды, верно? Обустроились, летаете, как на прогулку, бед не знаете. И вы, видимо, забыли, что там у вас, за теплыми бортами кораблей, на самом деле. А звезды, космос — они другие. Холодные, как лед. Безжизненные. Безразличные. И плевать им на все. Когда двести сорок космонавтов горели в атмосфере Сомбры, это были звезды. Когда тысячи остались ждать помощи, которой никто и не собирался заниматься — это снова были звезды. Такие вот они. А так — красивые, да.
Плео ошарашенно глядел на старика. «Несчастный» — думал он, -«Впрочем, за столько лет, наверное, никто не останется в своем уме без толики контролируемого безумия...»
А пегас, помолчав, и невидящим взглядом снова уставившись на далекие блестящие огоньки, продолжил:
-Знаете, то, что вам кажутся красивыми звезды, наверное, не случайно. Вы ведь с ними так похожи.
Развернувшись, он хлопнул по сенсору, и пошел прочь. Окно стало медленно закрываться.
15 комментариев
Просто скинул, ибо хотелось поделиться, а посты плодить ненавижу.
… Плео бросило в жар от слов Рэда.
— Ты, старик, что ты знаешь о красоте? Водная гладь красива, но она таит в себе смерть от удушья. Красив лес, но в нём живут хищники. Хищники красивы, но они могут съесть. Обязано ли красивое быть милым и безопасным? Или ты за свои годы, проведённые здесь, ты окончательно утратил чувство прекрасного, ограничившись лишь самыми примитивными чаяньями?
— Ах ты… Да как ты смеешь меня, старика, поучать…
— Насыщает не время проведённое в столовой, а количество съеденных беляшей.
Рэд открыл было рот, чтобы ответить чем-нибудь столь же язвительным, но передумал, отвернулся и вздохнул.
— Ладно, молодой и горячий, об искусстве потом поговорим. Пойдём готовить корабль…
Истинный интерес к поняшам вызван именно разницей в миропонимании поняш и таковым у людей.
Их «общество» — это просто общество вечных детей, где либо дружба навсегда, либо вражда навеки. Этакие Питер Пэны, только с копытами.
Уж извини, чувак, но это ерунда какая-то. Поиск глубинного смысла, которого нет.
Начну все заново. НЕ исключено, что оно и к лучшему будет, кстати, ибо… ну, во общем, ибо.
Поэтому я дублирую все на два харда и на 2 компа.
Да ладно, ерунда все это.