Сосулька [ОК].

Согретая солнцем, сосулька упала.
Эй, жизнь молодая, чего ты видАла?
Чего ты видАла, куда ты летала,
Зачем ты весной под луной не гуляла?
Быть может, забыла, а может – не знала,
Что смерть от рожденья нас в сети поймала?
Нам жизнь навязали. Сказали: так надо.
Отмеряли мёда, отмеряли яда.
Потом – поглотило людское торнадо,
А после – за жизнь ожидает награда.
Разбиты скрижали. Потеряны числа.
Зачем ты родился? Зачем изменился?
Зачем то, что было и что ожидает?
Кто даст мне ответ, кто доподлинно знает?
Кто слёзы уймёт и прогонит тревогу?
Кто к смерти укажет длиннее дорогу?
Никто не укажет мне жизненной цели.
Безумно летят мировые качели.
Слететь с тех качелей – нехитрое дело.
И вот уже в воздухе лёгкое тело.
О, если б открыли, что мир есть круженье,
Что жизнь не венчает могильное тленье,
Мой дух не томило бы скорбное пенье.
Но мне от рожденья не дали решенья.
По миру брожу как лунатик, без цели.
А помнишь, о чём со слезами мы пели?
О чём с тобой пели, чего мы хотели?
Чтоб нас в этом мире невзгоды не съели.
Жестокого мира отравное зелье
Будило в потерянных душах веселье.
Затем ли, чтоб после отведать разлуки,
Чтоб после в аффекте заламывать руки,
Вдали от февральской Дубровенки милой?
Чтоб после наш путь завершился могилой?
Но разве за этим на свет появились,
И разве к такому финалу стремились?
Мы знаем, как можно умнее казаться.
Но как отучить свою плоть разлагаться?
Поэты не спали, стишонки кропали.
Но разве от этого – меньше печали?
Никто не воскреснет, попав под лавину.
Никто не приедет снимать нас со льдины.
На ней мы доедем до Африки сАмой,
Но плаванье наше закончится ямой.
Развеется злато. Истлеют одежды.
Забудутся сказки, стихи и надежды.
Рассыплются стены. Рассыплются лозы.
Исчезнут засевшие в сердце занозы.
И вот уже пар из могилы несётся.
И, в крике зашедшись, сновидец проснётся.
Такие виденья в бессонные ночи.
А путь до могилы короче, короче.
А к счастью дорога заляпана мраком.
А Родину снова поставили раком.
А мы вновь на льдине несёмся сквозь вьюгу,
И мир метеором за нами по кругу.
Объятия воли с трудом покидаю.
Объятиям боли себя доверяю.
Чем хуже – тем лучше, как в той поговорке.
Извилины мозга – как русские горки.
И если с них спрыгнешь и череп расквасишь,
То мир этот серый ты алым раскрасишь.
И станет свежей от такой акварели,
И станут немного теплее апрели.
Но вот ты под кайфом лежишь без движенья.
Но вот – покидает меня вдохновенье.
Пробитую вену закрою рукою.
А я и не думал, что будет такое…
Забытое знамя по ветру мотает.
Песок из разбитых часов вытекает.
Ползёт по полям, города укрывает,
Скрипит на зубах и под веки вползает.
Из розово-чёрного в серо-зелёный
Печальные вести несут почтальоны:
От южных морей до полярного края
Опять закипает война мировая.
И выдержит наша планета едва ли.
Вы глобусом в школе в футбол не играли?
На Ближнем Востоке пожар не остынет,
Несутся тачанки в ливийской пустыне,
Египет сочится арабскою вязью.
На тысячи вёрст оторвало от Вязьмы.
Одело в одежды зелёного цвета
Полночное солнце холодного лета.
Примёрзнув к родным голосам в телефоне,
Слежу переливы ледовых симфоний,
Вдыхаю дорожки полярных сияний
И режусь до крОви о нож расстояний.
Буран заметает бруснику с морошкой
Где драка всерьёз, а война – понарошку,
Сосульки метровы, сугробы как дОмы.
Шагают шеренги, приказом ведомы.
Железной волною идут БэТээРы,
Отточены когти военной химеры.
И мир поклоняется нашим ракетам,
Налитым густым термоядерным светом.
Лазурное небо и жёлтые дыни
Укроют клубы чёрно-красного дыма.
Давно не летят самолёты на башни,
А ты в интернете идёшь в рукопашный,
Не в силах заметить за тоннами спама
Три целых четыре десятые грамма,
Не видя животных с презреньем на мордах,
Что душу твою препарируют в моргах.
Жиры из фаст-фуда накапливай в теле.
А помнишь, как к звёздам ракеты летели?
Икар, ты м*дило! Пора тебе падать,
ЮТьюбы врубив и уткнувшись в ай-пады.
Согрелись под снегом, укрытые снами.
«Ребята! Подъём! Не Москва ли за нами?
Умрём под Москвой!» А потом под Белградом.
Потом под Дамаском. Потом под Багдадом.
А жить-то когда?! Ничего не сказали.
Гляди в монитор неживыми глазами.
Зелёный бушлат и пробитая каска.
На долларах свежих зелёная краска.
Легко и привольно в постъядерном мире,
Но имя моё прое*али в ОВИРе.
Я ехал на север в плацкартном вагоне
Беседовать с другом о маленьких пони.
Не знаю, ему ли понравилась встреча,
Но я возвращался светлее и легче.
Эоны пройдут – не моргнёте и глазом,
Вчерашний поэт станет нефтью и газом,
Духовно горбатых могила излечит,
А ты позабудешь, что был этот вечер.
На плёнке забытой, на сотом повторе,
Глядишь ты на волны Эгейского моря,
Как прежде глядел на балтийские волны:
«Когда на планете закончатся войны?»