Табун, я упоролся. Я написал рассказ. Даже просто текст. Первый. И мне правда, очень, очень, важны ваши мнения.

В общем, решил я написать кое-что, идея о чём у меня в голове недавно начала яростно вертеться.
Это мой первый опыт в долгой писанине чего-то, по идее, осмысленного, так что, по сути, это может получиться откровенным бредом и фигнетой.
Картинка для привлечения внимания:

Но я попробую. Жду отзывов. И, да: ЭТО НЕ ФАНФИК. Даже не совсем про пони. Слов мало, на минут 5 прочесть, наверное. Даже меньше.
Дорогой читатель, история, которую я сейчас опишу, хоть и не имеет чёткого умозаклёчения, но, тем не менее, довольно интересна и познавательна.

Дело происходит в небольшом городке, скорее даже деревеньке, с престранным названием «Дрёхеззисивсе». Жизнь его не особо отличается от рутины других поселений: кто-то управляет, кто-то работает, кто-то учится, кто-то бьёт баклуши, а кто-то и сам не понимает, что делает, при этом занимаясь чем-то из мною уже упомянутого.
В центре города есть обширная площадь, на которой регулярно происходит что-нибудь да занятное: то выставка великолепных художников, неуверенных в себе, а может, выступают иностранные музыканты, которых почему-то вниманием особо не обделяют, бывает даже кто-то из начинающих архитекторов показывает макет своего амбициозного проекта, который, впрочем, хоть и получает много внимания, да только большая часть этого «внимания» состоит из вздохов восхищения и вспышек фотоаппаратов, в то время как дать дельный совет ни у кого из проходящих мимо зрителей язык не поворачивается. В общем, на площади всегда толпятся ищущие интересности люди, разрисовывая асфальт цветными мелками резвятся детишки, и повсюду разносятся приятные (хотя, когда как) звуки разнообразных мелодий.
Большая часть активного (ну, как сказать, «активного», — присутствующего на центральной площади) народу, собственно, и живёт вокруг этой самой центральной площади, отшельники с окраины городка заходят лишь изредка, а большинство домов далее так вообще пустеют, будучи покинутыми и заброшенными, хотя поминают бывших жильцов довольно часто. Что примечательно, новоприбывшие тоже селятся близь центра, благо свободных домов, насколько это ни странно, много. В отличие от «творческой» центральной площади, в центральных домах, наряду с такими же «творческими» поселенцами, живут и совсем не такие «лодыри и лентяи», некоторые из которых, на самом деле, иногда и способны совершить какую-нибудь полезность, но, в основном, они просто мешают, занимая места в очереди за билетами на частые представления и мероприятия. Остальная часть «лодырей и лентяев» же, не сложно понять, вообще ничего не делает, разве что время от времени выбираясь на улицу поиграть со своими близкими друзьями в тенистом уголке недалеко от площади. Про одного из таких балбесов речь и пойдёт.
Заселился он сюда не так давно, но своим поведением, и даже после сбавления темпов, своим фактом существования вообще он уже многих окончательно довёл.
Но об этом позже, значала же расскажу, темпы чего он, всё-таки, сбавлял. Приехвавши сюда, поначалу он не отличался от других жителей, частенько появляясь на площади и одаривая пару-тройку художников/музыкантов/писателей парой-тройкой самых обыкновенных комментариев, но постепенно ему захотелось добавлять в «комплименты» долю юмора, что у него не особо получалось, так как шутки получались слишком сальными и затрагившими не совсем приличные темы.
До этого был тут почти такой же, только вот он ещё и был приятным собеседником, умевшим перестроить вопрос и обратить его на вопрошавшего, при этом не говоря ничего всерьёз, в то время как новоиспечённый «подражатель» был невосприимчив ни к каким упреканиям и попыткам ясного разговора. На всё он отвечал лишь сальностями, и, со временем, замечал, что уже при виде его персоны, вот-вот собирающейся открыть рот для пошлой шутки, прочие отворачивались и будто не примечали его, а иногда и вовсе проходили мимо, как бы случайно задевая плечом незадачливого юношу. И, видимо, в тот самый момент, он решил избрать другую тактику, и, да, это можно назвать тактикой, так как всё это явно было притворством, а притворству почти всегда нужен план. Распечатав через неясно как имевшихся у него знакомых в местной типографии похабный плакат, он закрылся у себя в доме, устроил себе место на крыше и начал ежедневно, ежечасно, регулярно показывать это непотрёбство веселящимся внизу людям. Одни улыбались, одни не замечали, другие притворялись, что не замечали, а четвёртые яро выражали свой протест гнилыми помидорами в буквальном смысле, забрасывая «нарушителя порядка» с ног до головы. Но, как оказалось, герой наш был ярым любителем сего семейства паслёновых. Он был только рад такой щедрости горожан.
Со временем, в городе начали повсюда говорить о нём, а, знаете ли, сверху всё довольно неплохо слышно. Чего только о себе нового можно узнать? И несмотря на то, что врядли там было много похвал, наш любитель томатов был неимоверно горд собой, продолжая свою самоотверженную миссию изо дня в день, получая новую порцию овощей, а очень редко и возгласы одобрения, когда его похабные выкрики подходили по ситуации, как в случае с выставкой эротических картин.
Разумеется, в то время как большинство населения поселеньица уже привыкло к нелепым выходкам, некоторые новоиспечённые просто не могли его понять, с раздражённым грозным оскалом, проходя мимо, смотря в его сторону. Был тут один, заведовал книжной лавкой вместе со двумя своими коллегами, в основном торговал привозной литературой, которую сам и переводил. Оформлено было красиво, буквы выведены прямо, да и обложка соответствовала первоисходнику, вот только текст попахивал халтурой. Зато темпы работы какие! Как ни зайди — каждый раз новый ассортимент. И все вроде как были довольны, разве что была взаимная тихая ненависть между его активной лавкой и редко обновляющимся, но качественно работающим магазином у входа в городок. Окон в лавке было много, но заведующему нашему почему-то всегда случалось смотреть в то окошко, через которое виднелся наш первостепенный герой со своим ненавистным плакатом. Будучи человеком взрослым, да и даже женатым, ему такая выходка со стороны того юнца показалась настолько вызывающей и не имеющей прав к существованию, что он даже всё заведение своё обклеил правилами, запрещавшими подобное. А на презентации его долгого и кропотливого (но, должен сказать, всё же халтурного) труда, опять за ненавистным окном показалась ненавистная рожа с ненавистным плакатом. Тут-то и хватило сердце у нашего писуна, а по приходу в сознание, решил он свалить к чертям с этого прогнившего местечка, прихватив и своих сотоварищей. Туда, где правила лишь его, не видно противной наглой морды, и где можно спокойно заниматься любимым делом. Да вот только мало кто к нему заходить стал — идти долго. Больше читают то, что посыльные оттуда привозят. А как-то раз привезли весть о том, что он свою команду разогнал и работать стал один. Так и вообще начал канцелярщину писать, без редакторов-то сложнее переводить.
Как-то раз пригласили нашего похабника в газетку на статейку, в которой он ничего, в общем-то, и не сказал интересующего, разве что наиобыкновеннейшие факты о себе. Много жалоб было в газетку ту, мол «Зачем взяли, раз ничего полезного не сказал?», и другое издательство за него взялось, тоже спросили о нём любимом. Сказал, что «эти плакаты и выкрики — часть моего секретного плана, о котором я и сам не знаю». Дурак дураком, это ясно и так было. Так же часто он негативно отзывался о своём родстве с бывшим пошляком, яростно отрицая любое сходство с ним. Как-то даже притворился, что уезжает на долгое время, на что последовала незамедлительная и неоднозначная реакция почти что каждого жителя. Но никуда он не уехал, просто хотелось ему мнения о себе да внимания, ведь всех раздражает уже не то, чем он занимается, а то, что заниматься этим он продолжает.