Последние капитаны Парусника...
Дождилика, дочь Корабельщика Навка, и её парень — последние капитаны звёздного золотого Парусника…
Началось всё с того, что мне попался на Табуне прекрасный эскиз Joestickа.
Вот этот.
Я спросил у автора разрешение использовать его работу как основу для моего рисунка «в стиле Стерлиговой», и было получено не только разрешение, но и одобрение!
Увы — быт тут же начал активно мешать мне усесться за лист бумаги с пером и тушью и начать работу…
И всё же вчера время выкроилось, и к сегодняшнему утру работа была завершена…
Оставалось отсканировать рисунок и
выложить здесь с воистину огромным разрешением (типографский А4)!
Пожалуй, немного поясню, кто изображён на нём и что же это происходит…
И да, это не кроссовер с «Кораблями и Галактикой», а понификация этой прекрасной звёздной сказки...Юноша и девушка в вихре леденеющего воздуха были вышвырнуты прямо в креслах в пучину открытого космоса.
— Не странно ли, что мы живы?
— Что я могу ответить?
— Может быть, теперь мы бессмертны?
— Наверное. Скорее всего. Следует ожидать, что так.
— И мы — Аликорны?..
— В какой-то степени — да. Мы же испили воды Синистера. Значит, обрели их способности. Никто, кроме Аликорнов, не мог жить в космосе…
— Знаешь, мне так жалко: я хочу остаться простым пони…
— Мы и остались пони… Только иными.
— А я хочу, как раньше…
— Тогда бы мы умерли.
— Но ведь нам нечего бояться смерти? Ведь там, за её чертой, нас ждёт папа. Мне всегда было хорошо там, где он…
— Но мы должны закончить дело!
— А потом? Мы больше не будем пони? Мы будем жить вечно?
— Когда-нибудь да умрём. Жить в вечности невозможно.
Они сидели на треугольной плите, какими была вымощена площадь вокруг пирамиды на Пскемте. Плита, как плот, плыла в пустоте космоса среди роя больших и малых обломков.
И Дождилика плакала, и только горечь была в душе юноши, когда он ясно и отчётливо понял, что победит в этой схватке.
Парусник вонзился в Сатара, как дротик вонзается в разъярённого дракона. Все его паруса взвились вверх, точно лебеди, вспугнутые с озёрной глади. Мачты застонали, захрустел корпус, и огонь забурлил со всех сторон — синий мёртвый огонь гибнущей плоти, что отвергла одухотворение. С огромным прораном в боку Сатар пролетел мимо. Тотчас мощный удар в борт отшвырнул Парусник. Корабль завертелся в вихре магнитных полей, танцуя на бурунах пространства. Вселенная крутилась колесом. Свечи дальних галактик светящимися линиями процарапали небосвод. Другой удар — в днище — подбросил Парусник, и он взмыл вверх, застонав.
Парусник и Сатар ринулись друг на друга. На миг, когда тьма клокотала в недрах света, когда свет кипел и бурлил, раздирая тьму, они застыли в равновесии. Капли их крови — огненные шары, сгустки сверхчеловеческой энергии — точно воробьи, запрыгали по пространству. Но враги вырвались из объятий друг друга. Пробитые, разорванные паруса корабля тянули его обратно в схватку. Все острые шпили — клотики мачт, концы рей и бушприта — стали точно копья фаланги, хищно вылетевшие из-за выпуклых щитов всклокоченного оперения Парусника. Чёрная туша Сатара обозначилась в галактическом мраке глубинным фиолетовым свечением изогнутых сабель — окровавленных когтей Мамбета.
Они сшиблись снова, и лязг и вой помутили огонь Вечного Маяка. Корпус Парусника трещал. Бизань сломалась пополам, а затем её, как больной зуб, вращая, выдрало вон, разворотив корму, и отшвырнуло прочь, точно обглоданную кость. Корпус Парусника лопнул, рассыпавшись тонкими изогнутыми досками. Гнездо змей расплескалось во все стороны. Млечный Путь сияющей грозовой тучей навис над изорванным и разлохмаченным тряпьём — останками растерзанного Парусника. А Сатар, беснуясь, вертелся вдали, размахивая щупальцами, точно дрался с новым, невидимым врагом. Врагом этим был огонь.
Дождилика прикрыла глаза, а юноша сощурился. Они не отрывали взгляда от зрелища страшной агонии Мамбета. Держась за руки, они парили в пустоте, как ангелы, как чистые души в эфире за хрустальными сферами небес. Когда рубиновые угли, остывая и рассыпаясь золою, поплыли среди обломков Парусника, в вечном круговороте одухотворённой материи во вселенной смешивая прах врагов, юноша понял, что кончается история и начинается будущее.
Мамбеты и Корабли уплывают вниз по течению реки времени, и за толщей полупрозрачных веков меркнут соединившиеся за гранью бытия силуэты былых владык — Зодчих, Всадников, Пахарей, Воителей, Хозяев, Аликорнов, Монахов… Протиснувшись сквозь узкое горнило настоящего, в безвозвратное прошлое погружаются невзгоды и победы, любовь и ненависть, горе и радость только что завершившегося мира, и дальше уже надо жить иначе. Бег времён неумолим, бесконечность метёт дорогу, с каждым взмахом унося что-то дорогое и невосполнимое, и оставляет на камнях памяти лишь светящийся песок. Вот уже лучший корабль Галактики отправился в вечный полёт за своим Корабельщиком, а на осыпающемся обрыве берега вслед ему смотрят его капитаны.
Прибой веков крушит берег, отслаивая целые пласты, точит утёсы памяти, и всегда надо отступать, отступать, отступать от кромки обрыва, чтобы не упасть на дно забвения раньше своего срока. А гул прибоя ритмичен, могуч и печален, как шум крови в голове, как бой часов. Часы бьют, часы Галактики бьют полночь мироздания, и вслед за тьмою идёт небывало ясный день, и он обязательно будет полон неисповедимого счастья.
©помотив Алексея Иванова, «Корабли и Галактика»
Приятного просмотра!
Началось всё с того, что мне попался на Табуне прекрасный эскиз Joestickа.
Вот этот.
Я спросил у автора разрешение использовать его работу как основу для моего рисунка «в стиле Стерлиговой», и было получено не только разрешение, но и одобрение!
Увы — быт тут же начал активно мешать мне усесться за лист бумаги с пером и тушью и начать работу…
И всё же вчера время выкроилось, и к сегодняшнему утру работа была завершена…
Оставалось отсканировать рисунок и
выложить здесь с воистину огромным разрешением (типографский А4)!
Пожалуй, немного поясню, кто изображён на нём и что же это происходит…
И да, это не кроссовер с «Кораблями и Галактикой», а понификация этой прекрасной звёздной сказки...Юноша и девушка в вихре леденеющего воздуха были вышвырнуты прямо в креслах в пучину открытого космоса.
— Не странно ли, что мы живы?
— Что я могу ответить?
— Может быть, теперь мы бессмертны?
— Наверное. Скорее всего. Следует ожидать, что так.
— И мы — Аликорны?..
— В какой-то степени — да. Мы же испили воды Синистера. Значит, обрели их способности. Никто, кроме Аликорнов, не мог жить в космосе…
— Знаешь, мне так жалко: я хочу остаться простым пони…
— Мы и остались пони… Только иными.
— А я хочу, как раньше…
— Тогда бы мы умерли.
— Но ведь нам нечего бояться смерти? Ведь там, за её чертой, нас ждёт папа. Мне всегда было хорошо там, где он…
— Но мы должны закончить дело!
— А потом? Мы больше не будем пони? Мы будем жить вечно?
— Когда-нибудь да умрём. Жить в вечности невозможно.
Они сидели на треугольной плите, какими была вымощена площадь вокруг пирамиды на Пскемте. Плита, как плот, плыла в пустоте космоса среди роя больших и малых обломков.
И Дождилика плакала, и только горечь была в душе юноши, когда он ясно и отчётливо понял, что победит в этой схватке.
Парусник вонзился в Сатара, как дротик вонзается в разъярённого дракона. Все его паруса взвились вверх, точно лебеди, вспугнутые с озёрной глади. Мачты застонали, захрустел корпус, и огонь забурлил со всех сторон — синий мёртвый огонь гибнущей плоти, что отвергла одухотворение. С огромным прораном в боку Сатар пролетел мимо. Тотчас мощный удар в борт отшвырнул Парусник. Корабль завертелся в вихре магнитных полей, танцуя на бурунах пространства. Вселенная крутилась колесом. Свечи дальних галактик светящимися линиями процарапали небосвод. Другой удар — в днище — подбросил Парусник, и он взмыл вверх, застонав.
Парусник и Сатар ринулись друг на друга. На миг, когда тьма клокотала в недрах света, когда свет кипел и бурлил, раздирая тьму, они застыли в равновесии. Капли их крови — огненные шары, сгустки сверхчеловеческой энергии — точно воробьи, запрыгали по пространству. Но враги вырвались из объятий друг друга. Пробитые, разорванные паруса корабля тянули его обратно в схватку. Все острые шпили — клотики мачт, концы рей и бушприта — стали точно копья фаланги, хищно вылетевшие из-за выпуклых щитов всклокоченного оперения Парусника. Чёрная туша Сатара обозначилась в галактическом мраке глубинным фиолетовым свечением изогнутых сабель — окровавленных когтей Мамбета.
Они сшиблись снова, и лязг и вой помутили огонь Вечного Маяка. Корпус Парусника трещал. Бизань сломалась пополам, а затем её, как больной зуб, вращая, выдрало вон, разворотив корму, и отшвырнуло прочь, точно обглоданную кость. Корпус Парусника лопнул, рассыпавшись тонкими изогнутыми досками. Гнездо змей расплескалось во все стороны. Млечный Путь сияющей грозовой тучей навис над изорванным и разлохмаченным тряпьём — останками растерзанного Парусника. А Сатар, беснуясь, вертелся вдали, размахивая щупальцами, точно дрался с новым, невидимым врагом. Врагом этим был огонь.
Дождилика прикрыла глаза, а юноша сощурился. Они не отрывали взгляда от зрелища страшной агонии Мамбета. Держась за руки, они парили в пустоте, как ангелы, как чистые души в эфире за хрустальными сферами небес. Когда рубиновые угли, остывая и рассыпаясь золою, поплыли среди обломков Парусника, в вечном круговороте одухотворённой материи во вселенной смешивая прах врагов, юноша понял, что кончается история и начинается будущее.
Мамбеты и Корабли уплывают вниз по течению реки времени, и за толщей полупрозрачных веков меркнут соединившиеся за гранью бытия силуэты былых владык — Зодчих, Всадников, Пахарей, Воителей, Хозяев, Аликорнов, Монахов… Протиснувшись сквозь узкое горнило настоящего, в безвозвратное прошлое погружаются невзгоды и победы, любовь и ненависть, горе и радость только что завершившегося мира, и дальше уже надо жить иначе. Бег времён неумолим, бесконечность метёт дорогу, с каждым взмахом унося что-то дорогое и невосполнимое, и оставляет на камнях памяти лишь светящийся песок. Вот уже лучший корабль Галактики отправился в вечный полёт за своим Корабельщиком, а на осыпающемся обрыве берега вслед ему смотрят его капитаны.
Прибой веков крушит берег, отслаивая целые пласты, точит утёсы памяти, и всегда надо отступать, отступать, отступать от кромки обрыва, чтобы не упасть на дно забвения раньше своего срока. А гул прибоя ритмичен, могуч и печален, как шум крови в голове, как бой часов. Часы бьют, часы Галактики бьют полночь мироздания, и вслед за тьмою идёт небывало ясный день, и он обязательно будет полон неисповедимого счастья.
©помотив Алексея Иванова, «Корабли и Галактика»
Приятного просмотра!
29 комментариев
Он же — мой первый рисунок тушью после 2000 года.
Он хорошо рисует.
А рассказ очень трогательный, очень и рисунок красивый правда.
Все очень подходит гармонично. Мне понравилось.
Я бы хотел чтобы этот рассказ прочитала одна пони…
Может быть и прочитает ;) как знать.
888-Р
У старшего (Корабельщика) кьютимаркой его Золотой Парусник, у младшего (Музыканта) — крылатая нота, а у Самого Младшего — штурвал с крыльями. Но не корабельный, а самолётный, и крылья пернатые…
Пасиб!
Все восхищения до меня уже высказали, так что просто скажу: «Годнота!»
А рисовать на А4 логично: так более крупные детали, а затем в типографии иллюстрацию пережимают под А5 или В5 (стандартные книжные размеры...)
Так что работать с более крупным форматом лично мне удобнее…
На рисунке свой рог она как раз сунула Навку-младшему подмышку, как градусник…
888-Р
Скорбь, печаль и бесконечное доверие…