Fallout Equestria: Последний парад
В одном ФоЕсраче, который я не могу уже найти, поднялся вопрос о том, почему вообще запустили мегазаклинания. Мол, не могут же в стране, долго и мучительно на равных бодавшейся с такой продвинутой Эквестрией, стоять у власти средневековые дебилы, которые предпочтут экстерминатус жизни под понями. Так или иначе, в итоге я пришёл к зарисовке на тему того, что же всё-таки должно было произойти чтобы война закончилась именно так.
Благодарю и рекламирую, внезапно, Doof с его парой зарисовок: раз, два. Ими и тем фактом, что является редчайшим явлением добродушного знатока, находящегося к тому же в теме, каким-то образом вдохновил попытаться.
Читать в гугле
Читать здесьНад великим городом зебр остро и холодно сияли звёзды в синей пустоте ночи. И в этот темнейший час перед рассветом Роум отвечал им своими огнями, озарявшими мрамор и золото. Его триумф бросал вызов неведомому потустороннему злу, и тысячи зебр не спали в эту ночь чтобы увидеть своих героев во всём их великолепии.
Этот свет, эти фанфары и лепестки роз на дороге были предназначены не бесчисленным легионам и не ревущим машинам. Не в их честь сегодня пелся величественный гимн, призывавший на защиту страны.
Война изменилась. Она началась маленькой и победоносной, движимая жаждой богатств чужой земли и иллюзией слабости её народа, но спустя многие годы из череды вялых бессмысленных стычек превратилась в священную битву за выживание всех зебр. Битву, в которой сыновья мстили за погибших в первом походе отцов.
И вот, на высокой трибуне главной площади Роума стояли они. Великий цезарь в окружении сената, консулы и проконсулы, легаты, учёные-медиумы и богатейшие из купцов Корпус Империалис — все те, кто называли себя Окара, и чей талант властью алхимии был поставлен выше уродства старости и вне страха забвения. В эту ночь они вновь приветствовали в семье народов своей империи тех, от кого когда-то отреклись.
Им, с высот культуры мысли и знания, зловещая мощь неведомой тьмы виделась угрожающей неизвестностью — силой, которую стоило допустить к существованию и принять в расчёт, но не было того суеверного ужаса, который много веков назад пропитал всех простых смертных. Зебры верили. Они хотели верить, и маховик взаимного ожесточения, раскручиваемый пропагандой враждебного государства, уже было не под силу остановить кучке мыслителей в белых тогах. Единственное, что полностью оставалось в их власти — маленький чемоданчик на боку Цезаря, ключ к началу плана слишком безумного, чтобы когда-нибудь быть исполненным.
Кем были несколько сотен смельчаков перед лицом миллионных армий государств-колоссов? Лишь песчинкой в жерновах их военных машин, едва ли способной повлиять на исход великой войны. Кем были слабые боги земли, вскормленные молитвами смертных, перед вселенским ужасом мрачного безумия звёзд? Старыми сказками, призраками, бессильным воспоминанием о самих себе. Но всё же они явились на зов войны своего народа, ответили на отчаянные призывы молящих о спасении душ.
Все самые тайные, запретные, опасные знания сошлись под одним началом чтобы явить миру средоточие того, что Эквестрии не под силу обратить себе на службу, что невозможно понять ограниченному уму пони. И, наконец, итоги многих трудов и многих жертв явились Роуму во всём своём великолепии — не смертные солдаты и не бездушные роботы, а нечто совсем иное. Сияющие булатной кожей золочёные идолы, священные воины, которым было предначертано закончить этот кошмар.
И зебры поверили. Они хотели верить. Не один год наречённые Дэви сражались среди них, поднимая в бой легионы и вселяя ужас в сердца врагов. Не один год они усердно служили империи, доказывая верность Окара. И теперь эти рыцари меча и винтовки по праву праздновали триумф, представ перед светлейшими ликами на глазах всей страны, чтобы утром с высокого благословения отправиться в новый поход и совершить последний рывок к победе.
Те, кто заполонил улицы города, видели в этом параде торжество старых традиций — особых в каждой провинции и даже деревне, но вместе с тем парадоксально объединяющих в безумном смешении верований, рождённом вековыми союзами. Но для тех немногих, кто был посвящён во все тайны самых отчаянных проектов спасения империи, смысл совершавшегося был совсем иным.
Рождённые в смуте и усобице восстания Акофены, Окара выучили урок и не собирались повторять ошибок второго правления. Каждой должности в науке и власти предшествовало испытание остроты ума и верности взглядов. Преторианцы с тех пор служили династиями, у которых преданность была в крови, а ритуал посвящения целителей крепко внушал отвращение к яду. Но сейчас владыки зебр впустили в цепь своей верной стражи силу, которую связывало лишь данное слово и написанный кодекс. Под блестящими живыми оболочками скрывался опаснейший секрет великой войны, ибо вдохновители легионов несли на себе неизгладимую печать проклятого пространства ночи — свидетельство вселенского злодеяния более явное, чем полумифический тиран-пони из далёкой страны. Но разве могла остаться почва под этим дремучим страхом после стольких подвигов?
Гимн затих, подойдя к своему естественному финалу, когда последние Дэви сошли с колесниц. Под сменивший музыку барабанный салют Цезарь медленно вышел вперёд, готовясь исполнить то, ради чего он собрал всех здесь в эту ночь.
Р-рок!
Р-рок!
Р-рок!
Р-рок!
Ничто кроме этих ударов не нарушало более тишину, и тревожное предчувствие охватывало собравшихся, неуловимо превращаясь в леденящий ужас. Преторианцы застыли все как один с комом в горле, не в силах пошевелиться или произнести хоть слово, когда с последним ударом звёзды назвали свой приговор. И грянул гром.
Треск выстрела разорвал затвердевший воздух, а следом за ним шквал огня обрушился на хозяев зебринской земли. В мгновение ока пала магическая защита, и началась резня. Роскошное наградное оружие обратилось против тех, кто сотворил его и вложил в копыта собственных палачей. Аристократы и их телохранители падали один за другим, пронзённые пулями, рассечённые клинками и постоянно теснимые паникующими собратьями.
Цезарь смотрел на это словно во сне, где время текло во много раз медленнее. Он почувствовал, как упал, когда кто-то толкнул его, и, падая, заворожённо смотрел на небо. Мириады огней горели ярче чем когда-либо, заливая всё нездешним голубым светом. Этот свет неслышно шептал, вселяя в сердце пустоту подобную порождавшей его. “Мы неизбежны” — говорили голоса бездны.
Окара мнили себя мудрыми и величественными. Они стремились к вечности и познанию, и в стремлении этом, в ослепляющей гордости они отрицали всё то, что не могли признать непостижимым и неподвластным. Но это знание оказалось сильнее их веры, и теперь их империи суждено было погибнуть.
Среди гор тел и потоков крови нечистые духи носились по трибуне, желая принести новые жертвы своим истинным повелителям. Более не священные заступники зебр, о нет — машины-убийцы без лиц и имён, без страха и жалости. И в этом хаосе всеми забытый правитель увидел свой маленький чемоданчик. Он протянул копыто и открыл его. Слова тайного заклинания исчезали на фоне криков боли и ужаса, но голубые огни загорались один за другим, принимая ключ к последнему плану. Где-то далеко на островах взревели сирены, и ничего ещё не знающие солдаты приготовились погубить миллионы врагов.
Ему словно позволили это. Словно забыли о нём чтобы обе страны погрузились в хаос магического огня. Но цезарю было всё равно. Он сделал что мог, и с трудом поднимался на ноги, пока чудовища окружали его. Одно из них вышло вперёд, неся на спине ритуальный топор… Императору надлежало умереть стоя.
Благодарю и рекламирую, внезапно, Doof с его парой зарисовок: раз, два. Ими и тем фактом, что является редчайшим явлением добродушного знатока, находящегося к тому же в теме, каким-то образом вдохновил попытаться.
Читать в гугле
Читать здесьНад великим городом зебр остро и холодно сияли звёзды в синей пустоте ночи. И в этот темнейший час перед рассветом Роум отвечал им своими огнями, озарявшими мрамор и золото. Его триумф бросал вызов неведомому потустороннему злу, и тысячи зебр не спали в эту ночь чтобы увидеть своих героев во всём их великолепии.
Этот свет, эти фанфары и лепестки роз на дороге были предназначены не бесчисленным легионам и не ревущим машинам. Не в их честь сегодня пелся величественный гимн, призывавший на защиту страны.
Война изменилась. Она началась маленькой и победоносной, движимая жаждой богатств чужой земли и иллюзией слабости её народа, но спустя многие годы из череды вялых бессмысленных стычек превратилась в священную битву за выживание всех зебр. Битву, в которой сыновья мстили за погибших в первом походе отцов.
И вот, на высокой трибуне главной площади Роума стояли они. Великий цезарь в окружении сената, консулы и проконсулы, легаты, учёные-медиумы и богатейшие из купцов Корпус Империалис — все те, кто называли себя Окара, и чей талант властью алхимии был поставлен выше уродства старости и вне страха забвения. В эту ночь они вновь приветствовали в семье народов своей империи тех, от кого когда-то отреклись.
Им, с высот культуры мысли и знания, зловещая мощь неведомой тьмы виделась угрожающей неизвестностью — силой, которую стоило допустить к существованию и принять в расчёт, но не было того суеверного ужаса, который много веков назад пропитал всех простых смертных. Зебры верили. Они хотели верить, и маховик взаимного ожесточения, раскручиваемый пропагандой враждебного государства, уже было не под силу остановить кучке мыслителей в белых тогах. Единственное, что полностью оставалось в их власти — маленький чемоданчик на боку Цезаря, ключ к началу плана слишком безумного, чтобы когда-нибудь быть исполненным.
Кем были несколько сотен смельчаков перед лицом миллионных армий государств-колоссов? Лишь песчинкой в жерновах их военных машин, едва ли способной повлиять на исход великой войны. Кем были слабые боги земли, вскормленные молитвами смертных, перед вселенским ужасом мрачного безумия звёзд? Старыми сказками, призраками, бессильным воспоминанием о самих себе. Но всё же они явились на зов войны своего народа, ответили на отчаянные призывы молящих о спасении душ.
Все самые тайные, запретные, опасные знания сошлись под одним началом чтобы явить миру средоточие того, что Эквестрии не под силу обратить себе на службу, что невозможно понять ограниченному уму пони. И, наконец, итоги многих трудов и многих жертв явились Роуму во всём своём великолепии — не смертные солдаты и не бездушные роботы, а нечто совсем иное. Сияющие булатной кожей золочёные идолы, священные воины, которым было предначертано закончить этот кошмар.
И зебры поверили. Они хотели верить. Не один год наречённые Дэви сражались среди них, поднимая в бой легионы и вселяя ужас в сердца врагов. Не один год они усердно служили империи, доказывая верность Окара. И теперь эти рыцари меча и винтовки по праву праздновали триумф, представ перед светлейшими ликами на глазах всей страны, чтобы утром с высокого благословения отправиться в новый поход и совершить последний рывок к победе.
Те, кто заполонил улицы города, видели в этом параде торжество старых традиций — особых в каждой провинции и даже деревне, но вместе с тем парадоксально объединяющих в безумном смешении верований, рождённом вековыми союзами. Но для тех немногих, кто был посвящён во все тайны самых отчаянных проектов спасения империи, смысл совершавшегося был совсем иным.
Рождённые в смуте и усобице восстания Акофены, Окара выучили урок и не собирались повторять ошибок второго правления. Каждой должности в науке и власти предшествовало испытание остроты ума и верности взглядов. Преторианцы с тех пор служили династиями, у которых преданность была в крови, а ритуал посвящения целителей крепко внушал отвращение к яду. Но сейчас владыки зебр впустили в цепь своей верной стражи силу, которую связывало лишь данное слово и написанный кодекс. Под блестящими живыми оболочками скрывался опаснейший секрет великой войны, ибо вдохновители легионов несли на себе неизгладимую печать проклятого пространства ночи — свидетельство вселенского злодеяния более явное, чем полумифический тиран-пони из далёкой страны. Но разве могла остаться почва под этим дремучим страхом после стольких подвигов?
Гимн затих, подойдя к своему естественному финалу, когда последние Дэви сошли с колесниц. Под сменивший музыку барабанный салют Цезарь медленно вышел вперёд, готовясь исполнить то, ради чего он собрал всех здесь в эту ночь.
Р-рок!
Р-рок!
Р-рок!
Р-рок!
Ничто кроме этих ударов не нарушало более тишину, и тревожное предчувствие охватывало собравшихся, неуловимо превращаясь в леденящий ужас. Преторианцы застыли все как один с комом в горле, не в силах пошевелиться или произнести хоть слово, когда с последним ударом звёзды назвали свой приговор. И грянул гром.
Треск выстрела разорвал затвердевший воздух, а следом за ним шквал огня обрушился на хозяев зебринской земли. В мгновение ока пала магическая защита, и началась резня. Роскошное наградное оружие обратилось против тех, кто сотворил его и вложил в копыта собственных палачей. Аристократы и их телохранители падали один за другим, пронзённые пулями, рассечённые клинками и постоянно теснимые паникующими собратьями.
Цезарь смотрел на это словно во сне, где время текло во много раз медленнее. Он почувствовал, как упал, когда кто-то толкнул его, и, падая, заворожённо смотрел на небо. Мириады огней горели ярче чем когда-либо, заливая всё нездешним голубым светом. Этот свет неслышно шептал, вселяя в сердце пустоту подобную порождавшей его. “Мы неизбежны” — говорили голоса бездны.
Окара мнили себя мудрыми и величественными. Они стремились к вечности и познанию, и в стремлении этом, в ослепляющей гордости они отрицали всё то, что не могли признать непостижимым и неподвластным. Но это знание оказалось сильнее их веры, и теперь их империи суждено было погибнуть.
Среди гор тел и потоков крови нечистые духи носились по трибуне, желая принести новые жертвы своим истинным повелителям. Более не священные заступники зебр, о нет — машины-убийцы без лиц и имён, без страха и жалости. И в этом хаосе всеми забытый правитель увидел свой маленький чемоданчик. Он протянул копыто и открыл его. Слова тайного заклинания исчезали на фоне криков боли и ужаса, но голубые огни загорались один за другим, принимая ключ к последнему плану. Где-то далеко на островах взревели сирены, и ничего ещё не знающие солдаты приготовились погубить миллионы врагов.
Ему словно позволили это. Словно забыли о нём чтобы обе страны погрузились в хаос магического огня. Но цезарю было всё равно. Он сделал что мог, и с трудом поднимался на ноги, пока чудовища окружали его. Одно из них вышло вперёд, неся на спине ритуальный топор… Императору надлежало умереть стоя.
26 комментариев
Кайрос
Вот это убежища — всем фое убежища!
Что касается фоллаута и следом за ним ФоЕ, то там спасать спасали, но эксперименты мотивировали тем, что если общество выйдет каким вошло, всё повторится. И были контрольные убежища без экспериментов, которые надлежало открывать по времени.
Тут это в фалауте, (насчет фое не скажу, не читал). В фалауте цель не спасение людей, а эксперимент над обществом, ну может еще попил бюджета и потому там сделано несколько иначе. Больше пафоса меньше функционала.
Злиться на Стрелу Аримана бесполезно, и как раз это в произведении показали хорошо — как война, постепенно, стала самоподдерживающимся процессом :(
Понимаю, конечно, что стрела аримана, и все такое, но кажись, фое создали те, кому такое просто нравится, что бы были невообразимые страдания, слезы треш, угар и содомия, и чтобы было длинно, и чтобы в пустыне:/
Какой травы обкурился написавший, интересно?
Ефремов был коммунист. Убежденный, пламенный. Он считал, что плохое общество порождает зло, но человека можно исправить (усилиями и борьбой), и тогда человек сможет построить хорошее общество, порождающее добро.
А фильм… Кто сейчас будет снимать фильм про коммунистов?
Может быть.
Я, к сожалению, не читал высказываний авторов, ни kkat, ни somber-a.
Но не согласен со старой гуманистической сказкой, что «человек — самое великое существо», и в сказку про «самоспасение» людей тоже не верю, и не согласен. Люди не Мюнхгаузен, чтобы из болота себя вытащить, да в придачу с конем.
Длиннота и ИМХОНаряду с серьезнейшей борьбой, трудом, и научными открытиями, в СССР в духовной области творилась лютая бесовщина. Многие просто «умерли» в этом плане. Наши дорогие (простигосподи) интеллигенты — не исключение.
И увлечение восточной философией, в ту же стезю. У того же Ефремова Таис Афинская — настоящий эскурс в греческое язычество (!) До сих пор эта зараза идет от наших «творческих, одаренных» интеллектуалов.
Был до революции один умный, образованный человек, который горячо отстаивал свои «убеждения», пока не встретил одного старого мудрого священника, который спросил его: «Николенька, что ты в своей жизни такого сделал, что тебе надо было Бога убить?» Николай подумал и вспомнил...
Приходят друзья, останавливают трэш и угар и всем утирают слёзы.
И вообще приключения в постапокалипсисе писать удобно.
Почему мир спасают именно эти герои? Потому что остальные кончились вместе с миром.
Но только там «дружбомагии» почти нет, на мой взгляд. Битая часть текста — страдания Литлпип, и ее страдальческие (опять страдания) размышления. Страдания ее друзей. Даже Хомэйдж она «любит» страдая
Это просто была очередная попытка борьбы с карамельностью.
Канон это классная сказка, милая, добрая, в самый раз для ЦА, но бородатым дядькам (тем, что без паладинских доспехов) это скучно. Вот и появляются разнообразные извращения, типа флаффи (которые все про глупость, садизм и зверские убийства тупых пони), Молестии, жанра «цветные лошади хотят меня изнасиловать» и так далее.
И вот тут взяла автор мир, основным свойством которого было «сначала массовая гибель, потом продолжающаяся дикость и зло» (Фоллаут то бишь) и смикшировала с MLP. Описала, как добрая сказка сама по себе скатывается в зло, как знакомые добрые герои пытаются что-то сделать, но делают лишь хуже, а потом от сказки остается мир настолько заполненный злом, что каждый шаг это кровь и боль, но надо стараться быть лучше…
И мне кажется, что ккошке была интересна сама задача: представить, как мир пони может прийти к такой вот заднице, и как его потом можно вытащить обратно.