Чёрное Солнце. Первая глава первофанфика
Здравствуйте, что ли?.. Я давненько посиживаю на табуне, да и в сообществе уже почти как год, но наконец-то осмелился выложить на общий суд первопост и по совместительству первую главу фанфика. С детства обожал с головой погружаться в фэнтези и эпические приключения, иногда строчил собственные придумки в тетрадь, но вот когда я познакомился с МЛП, мне в голову крепко засела идея написать свой фанфик. Публиковать в лоб как-то некрасиво, мне кажется, так что решил сперва поспрашивать вашей критики и советов. Хотелось бы узнать, есть ли какие-то стилистические или сюжетные косяки, ошибки?
P.S. В моём мире неканоничная Эквестрия: пришествия Селестии и Луны здесь никогда не было (но аликорны будут фигурировать по ходу повествования), Эквестрия пошла по альтернативному пути истории, а за основу географии я брал примерную карту средневековой Европы
Размер: ~3451 слов
Жанр: фэнтези, приключения, дарк
СпойлерОсведомители — головная боль любого шпиона. Это как игра, в которую играют перед сном. Глянет шпион на своего осведомителя, вот как сейчас Ирис пялился на Муската, и невольно спросит себя: «Что же у тебя в головушке?»
Как и многие таверны, разбросанные по обширным трущобам Иштара, «Юродивый» одновременно блистал богатством и ужасал нищетой. Каменной плитке на полу позавидовал бы дворец раджи, но при этом стены представляли собой голый кирпич, а потолки были такими низкими, что невольно пригнешься — не то заденешь макушкой бронзовый светильник. Здесь всегда кто-то толпился: хмурые, грозного вида жеребцы — однако вино и гашиш тут были явно не по карману какому-нибудь голодранцу.
Ирис всегда недолюбливал хейндийцев — особенно тех, что из Иштара, столицы Хейндии. Как и все на берегах Внутреннего моря, единорог считал их надменными вертихвостами и подражателями кобыл: густо умащали шерсть маслами, обожали острое словцо и зеркала, не стеснялись порочных связей и свального греха. Но за ту вечность, проведённую в таверне, мнение его переменилось. Утончённый вкус и нрав, которые у других народов были в почёте лишь у знати, для хейндийцев сделались настоящей страстью, даже для рабов и мелких служек. Хейндия — страна распутства и подковёрных интриг, казалось Ирису, да и сомневаться не приходилось, но он никогда бы не подумал, что найдет среди них родственную душу.
Поэтому-то он не сразу почуял, чем пахнет дело, когда Мускат сказал:
— Знаю я, каков ты.
Сумрачный даже в свете ламп, земнопони Мускат, одетый в синие воздушные одежды, опустил копыта на стол и подался вперед. Внушительный вид: хищная морда старого вояки, пепельная шерсть, заплетённая в косы грива и поджарые ноги, такие тёмные, что было не видно письмён, вытатуированных от копыт до плеч.
Ирис отвлечённо фыркнул.
— Меня и табунок мой знает, — бросил он и опрокинул чашу вина. Мускат — жеребец недалёкого ума, как посчитал единорог. Но это обычное дело для воинов, тем более воинов-рабов.
Однако его слова говорили совсем о другом.
Мускат пристально следил за Ирисом, подозрительно и чуть удивлённо. Он в отвращении помотал головой.
— Скажу по-другому: я знаю, кто ты такой.
И задумчиво подался вперед, а это настолько не походило на бывалого воина, что у единорога мурашки поползли по спине. Гулкая таверна как бы отошла назад, сделалась лишь расплывчатым фоном из размытых силуэтов и золотистых огоньков.
— Ну так запиши где-нибудь, — ответил Ирис скучающе, — и отдай мне, как протрезвею.
Он огляделся по сторонам, будто бы совершенно не впечатлён, и убедился: путь к выходу свободен.
— Нет у тебя ни табуна, ни даже одной-единственной жены. Думаешь, не знаю?
— Да ну? И что с того?
Ирис бросил взгляд за спину собеседнику: там, смеясь, кобыла-распутница приклеивала к липкому от пота крупу блестящую серебряную драхму. Толпа пьяных жеребцов вокруг нее взревела:
— Раз!
— Ловко, а? Знаешь, как она это делает? Медом мажется.
Но земной жеребец гнул свое.
— У таких, как ты, не бывает жён.
— Как я, да? И кто же я, по-твоему?
— Ты — колдун. С особым талантом.
Ирис расхохотался, но уже осознал, что небольшое замешательство выдало его. Однако спектакль прекращать не спешил. В худшем случае он выиграет пару лишних секунд, а этого достаточно, чтобы не помереть.
— Крупом Апостола клянусь! — громко выпалил он, поглядывая в сторону выхода. — Не слышал обвинения смешней! А в прошлый раз я кем был, шлюхиным отпрыском?
С соседних столов послышалось тихое ржание. Сзади взревели:
— Два!
Мускат скорчил какую-то гримасу — но это ничего не дало: у вояки любое выражение морды смахивало на гримасу, особенно улыбка. Впрочем, метнувшееся вперёд и придавившее ногу к столу копыто сказало единорогу все, что надо знать.
«Вот и спета песенка. Они всё знают».
Мало что на свете может быть страшнее, чем «они», тем более в Иштаре. «Они» — это Рудры, самая могущественная из магических единорожьих школ Срединного моря, тайные владыки Хейндии. Мускат был командиром воинов-рабов Рудр — посему, собственно, Ирис и обхаживал его последние пару недель. Вот этим и занимаются шпионы — переманивают рабов своих врагов.
Земной пони грозно смотрел ему в глаза и вывернул его ногу копытом вверх.
— Давай тогда проверим, — негромко прошелестел он.
— Три! — прогремело среди голых кирпичей и потрескавшегося красного дерева.
Ирис скривился — от боли и оттого, что знал, как именно солдат собирается проверять свои подозрения. «Нет, только не это!»
— Умоляю тебя, Мускат! Дружище, ты просто напился! Ну какие колдуны осмелятся прогневать Рудр?
Тот пожал плечами.
— Может, бродячие наёмники. Или имперцы. Или факиры. Вас, проклятых, не сосчитаешь! Но копыто даю на отсечение, это Сновидцы. Я бы сказал, что ты — адепт Сновидцев.
«Хитрокрупый раб! И давно он узнал?»
Невероятные формулы вертелись у Ириса в голове — чародейские слова, что выжигают глаза и опаляют плоть. «Ты не оставляешь мне выбора!» Поднимется шум, да. Пони завопят, схватятся за оружие, но ему ничего не сделают — только разбегутся с дороги. Хейндийцы трепещут перед магией сильнее, чем кто угодно в Срединном море.
«Выбора нет! Нет!»
Но Мускат уже полез складки своих узорчатых одежд. Нащупал что-то за пазухой. Ухмыльнулся, точно скалящийся шакал.
«Поздно…»
— Сдается мне, — до ужаса безразлично заметил он, — тебе есть что сказать.
И вытянул на свет божий арканитовый браслет. Подмигнул единорогу и с пугающей легкостью нацепил голубоватый обруч себе на свободную ногу. Ирис с первой же встречи учуял звёздный металл — именно благодаря колебаниям эфира удалось вычислить высокопоставленного раба. А теперь вояка воспользуется браслетом, чтобы вычислить его…
— Это что? — спросил единорог, хотя по его ноге невольно пробежала дрожь животного ужаса.
— А ты не знаешь, Ири? Ещё как знаешь, знаешь куда лучше моего!
Арканит, звёздное железо… Адепты звали его «дерьмом с небес». А пони часто дают шутливые прозвища тому, чего втайне боятся. Другие же, особенно те, что из Святого Престола считают колдовство святотатством, называли его Плачем Небес. Однако Богиня к его происхождению никакого отношения не имела: арканитовые браслеты и прочее было наследием античных времён. Династический брак, убийства, дань от целого народа — хороший способ разжиться подобной вещицей. И звездный металл стоил того: он делал хозяина неуязвимым для магии, а также убивал любого чародея, коснувшегося его.
Мускат, без труда удерживая копыто Ириса, приподнял ногу с браслетом. На вид ничего особенного: голубоватый железный обруч, покрытый наклонной вязью письмён аликорнов, давно сгинувшей расы. У единорога засосало под ложечкой: будто у земнопони была не вещь, а дыра, ничто, крохотная прореха в ткани мироздания. Стук сердца гулом отдавался в ушах. Он подумал о своем ноже, спрятанном под плащом.
— Четыре!
Хриплый хохот.
Ирис попытался отдёрнуть копыто. Безрезультатно.
— Мускат…
— У всякого командира воинов-рабов есть такая штука, — сказал Мускат голосом одновременно задумчивым и гордым. — Хотя это ты и так знаешь.
«Все это время… он меня дурачил! Как можно так вляпаться?!»
— Твои хозяева добры… — выдавил Ирис. Он замер от ужаса, что застыл в считанных сантиметрах от его шерсти.
— Добры? — презрительно фыркнул жеребец. — Рудры — не добры. Они беспощадны к врагам и не ведают жалости.
Ирис впервые заметил терзания, тоску в его горящих глазах. «В чем дело?» И осмелился спросить:
— А к тем, кто им служит?
— Всё равно. Им всё равно.
«Нет, не они знают! Знает только Мускат…»
— Пять!
Единорог облизнул губы.
— Чего ты хочешь, Мускат?
Воин-раб посмотрел на трепещущее копыто Ириса и опустил ногу с браслетом пониже, точно жеребёнок, которому любопытно, что будет. От одного вида браслета у Ириса закружилась голова, во рту отдало мерзостной желчью. Арканит. Слеза, упавшая из глаз Богини. Смерть. Смерть всем святотатцам.
— Чего ты хочешь? — прохрипел единорог.
— Того же, чего и все, Ири. Правды.
Все виденное в жизни, все пережитые испытания Ириса лежали теперь в узком промежутке между его грубым копытом и маслянисто блестящим железом. Небесное дерьмо. Смерть от копыта раба… Но Ирис — адепт, а для адепта правда превыше всего, превыше даже самой жизни. Они ревностно хранили ее, бились за обладание ею во всех мрачных гротах Срединного моря. Лучше сдохнуть, чем выдать истину Сновидцев Рудрам!
Но тут, похоже, речь о другом. Мускат совсем один. Маг мага видит издалека, видит следы его воздействий на окружающий мир. А в «Юродивом» колдунов не было: нет Рудр, лишь выпивохи бьются об заклад со шлюхами. Земной жеребец затеял эту игру сам по себе.
Но чего ради? Какова его безумная цель?
«Скажи ему то, чего он хочет. Он и так всё знает».
— Я — адепт Сновидцев, — быстро шепнул Ирис. — Шпион.
Опасные слова. Но есть ли выбор?
Раб несколько мгновений пристально изучал его, что единорог аж затаил дыхание. Наконец воин неспешно убрал браслет обратно за пазуху. И выпустил ногу адепта.
Воцарилась странная тишина, нарушаемая лишь звоном серебряных драхм о деревянный стол. Раздался взрыв хохота, и кто-то хрипло прокричал:
— Ха! Проиграла ты, шлюха!
Но единорог знал, что это к нему не относится. Сегодня вечером он невероятным чудом выиграл — выиграл, как выигрывают шлюхи: сам не зная как.
Правда, большая ли разница между шлюхой и шпионом? А уж между шлюхой и чародеем — и того меньше.
Ирис Мелисс с младых лет мечтал стать настоящим магом, но ему и в голову не приходила судьба шпиона. В языке жеребят, воспитанных средь прибрежных деревушек острова Кнейсса, слова «шпион» попросту не существовало. Когда тебе и лет-то немного, все Срединное море кажется простым: земли делятся на ближние и дальние, а пони — на знать и чернь. Ирис внимал россказням старых кобыл, что чесали языком, пока детишки помогали им с пряжей или перебирали яйца, и понимал, что сам он принадлежит к черни, а все могущественные мира сего обитают где-то далеко. Старческие губы роняли имя за именем, одно таинственней другого: кардинал Святого Престола, язычники-богохульники Седельной Аравии, воинственные кочевники-пегасы, коварные колдуны из Рудр… Имена очерчивали границы мира, наделяли его грозным величием, превращали в арену трагических драм и героических свершений. Засыпая, единорожек ощущал себя совсем крохотным.
Казалось бы, вот он повзрослел и возмужал — простенький мирок его детства должен стать многогранным, но вышло как раз наоборот. Конечно, по мере взросления его мировосприятие усложнялось: бывают вещи священные и нечестивые, бывают боги и эфир — это не просто очень важные господа и очень дальняя земля: у них есть собственные измерения. Еще он узнал, что бывают времена древние, и недавние, и совсем уж стародавние.
Но для него нынешнего, для шпиона, мир утратил всякую глубину и сделался каким-то плоским. Знатные пони, даже императоры и короли, оказались неожиданно мелкими и подлыми, точно последний вонючий землепашец. Дальние страны: Поньсея, Юникорния, Седельная Аравия, — из экзотических и зачарованных стали скучными и обыденными, как любая захолустая деревушка на Кнейссе. Святыни: Юниата, непреложная книга; Святой Престол и даже Апостол — то же самое, что и вещи нечестивые, вроде язычников, колдунов-факиров или магических школ, как будто слова «священный» и «нечестивый» были двумя гранями одной монеты. А новые времена — лишь потасканная версия древних.
Став адептом и шпионом, Ирис истоптал вдоль и поперек земли всего Срединного моря, повидал многое из того, что когда-то приводило его в благоговейный трепет, и убедился, что россказни всегда бывают лучше правды. В отрочестве его среди сверстников-единорогов определили как одного из Немногих и увезли в твердыню Карит, учиться в школе Сновидцев; с тех пор Ирис и наставлял принцев, и поносил великих магистров, и выводил из себя священников… Ему открылась простая истина: знания и странствия делают мир плоским, лишают его чудес, и, если сорвать завесу тайны, грани мира скорее притупляются, чем расцветают. Нет, само собой, теперь мир выглядел куда сложнее, чем в жеребячью пору, но в то же время — гораздо проще. Повсюду пони занимались одним и тем же: хапали и хапали, как будто титулы «король», «кардинал», «магистр» были лишь разными масками, прячущими одну алчную звериную харю. Не алчность ли — единственная грань мироустройства?
Ирис был средних лет колдун и шпион, но от обоих занятий успел смертельно устать. И хотя он ни за что себе не признавался, его снедала тоска. Как сказали бы старухи, он слишком часто подковывался несчастливой подковой.
Расстроенный и озадаченный, единорог покинул Муската в «Юродивом» и заторопился домой — ну да, домой, как же — через темные проулки трущоб. Они, тянущиеся от западного устья Львиной реки до знаменитых Врат-Астарте восточнее, представляли собой лабиринт обветшалых домов, борделей и разорённых храмов. Вечная сырость, тесные улочки — сама суть слова «трущобы».
За поручение тревожиться было не о чем, а скорее, наоборот, радоваться. Если не считать дикого момента с арканитовым браслетом, вояка раскрыл ему несколько важных тайн. Оказалось, Мускат вовсе не доволен своей участью раба. Он ненавидел Рудр, ненавидел до глубины души.
— Это не ради золота, — сказал ему командир воинов-рабов. — Куда оно мне? Выкупиться на свободу? Мои хозяева, Рудры, не расстаются со своими богатствами. Нет, это потому, что я знаю: ты будешь полезен.
— Полезен? Но для чего?
— Для мести. Я хочу унизить Рудр.
— Так ты знал… Ты с самого начала знал, что я не торговец.
Насмешливый хохот.
— Ещё как! Так щедро сорить деньгами… Если садишься за стол с торговцем и нищим, то скорее нищий угостит тебя выпивкой, чем торгаш!
«Ну и какой ты шпион после этого?»
Ирис нахмурился, злясь на себя за настолько ненадёжное прикрытие. Но дело даже не в этом. Как ни тревожила проницательность Муската, больше всего единорога пугало то, насколько он недооценил этого жеребца. Воин и раб — казалось бы, идеальное сочетание для недалёкого ума! Но, с другой стороны, если раб умен, у него немало причин скрывать свой ум. Образованный раб еще может оказаться ценностью, но в то же время огромной опасностью — и, наверное, такого лучше уничтожить.
Однако эта мысль не утешала. «Если он так легко обвел вокруг копыта меня…»
Ирис раздобыл великую тайну Иштара и Рудр — быть может, величайшую за много лет. Но в том была заслуга не его способностей — хотя за все годы в них не приходилось сомневаться — заслуга скорее, напротив, своей безалаберности. В итоге он узнал сразу две тайны: одну — достаточно жуткую в масштабе Срединного моря, другая же была страшна для него лично. И больше он не станет прежним.
Рассказ земного пони ужасал сам по себе хотя бы потому, что показывал, насколько трепетно относятся Рудры к хранению тайн. Мускат поведал, что Рудры воюют — на самом деле воюют уже больше десяти лет. Поначалу это не произвело особого впечатления. Подумаешь! Чародейские школы, как и все крупные игроки, постоянно боролись со шпионажем, тайными убийствами и оскорблениями послов. Но жеребец заверил, что здесь нечто большее, чем обычная вражда.
— Десять лет назад, — рассказывал он, — убили нашего бывшего великого магистра, Саванта.
— Саванта?! — Ирис и не хотел задавать дурацких вопросов, но в голове у него как-то не укладывалось, что великого магистра Рудр могли убить. Да не бывает так! — Как убили?
— Взяли и убили, причем во внутренних святилищах наших зиккуратов.
Другими словами, посреди самой мощной системы оберегов в Срединном море. Мало того, что Сновидцы никогда бы на такое не решились — им бы это просто не удалось, даже с помощью сверкающих астральных чар. Но кто же?
— Кто? — шепотом выдохнул единорог.
Глаза Муската насмешливо блеснули в красноватом свете.
— Язычники. Факиры.
Ирис одновременно смутился и вздохнул с облегчением. Факиры — единственная языческая школа. Это объясняет убийство Саванта.
«Колдун колдуна видит издалека» — старая, как сам мир, поговорка. Магия могущественна. Начертанное заклинание ранит мир, точно удар ножа. Но лишь Немногие — сами маги — способны различить нанесенное повреждение, и, более того, лишь им видна кровь на копытах того, кто нанес удар, — так называемая «метка». Лишь Немногие, что обладали Даром, талантом к магии, видели друг друга и собственные преступления. При встрече они опознают друг друга так же легко, как обычные пони узнают преступника по вырванным ноздрям. Простым единорогам не дано владеть Даром; единственный их предел — телекинез да огонёк на кончике рога.
Но не факиры. Никто не знал, почему или как, однако они не уступали в могуществе ни одному чародею, не оставляя при этом следов и не сохраняя меток своего преступления. Ирис лишь раз видел колдовство факиров — однажды ночью, давным-давно, в далеком Мерусалиме. С помощью астральных арканов, колдовства Древнего Мира, он уничтожил высоких стройных магов в шафрановых одеяниях. За маревом собственных защитных оберегов ему казалось, будто он видит далекие ночные зарницы. А грома не было. Не было и следов.
Лишь Немногие могут видеть Немногих, но никто — никто из адептов — не может отличить факиров от обычных единорогов и обычного мира. Очевидно, именно это и позволило им убить Саванта. У Рудр были и обереги от колдунов, и воины-рабы вроде Муската с арканитовыми браслетами, но как защититься от магов, неотличимых от обычных пони, и от магии, неотличимой от подлунного мира? Земной жеребец поведал, что теперь по залам зиккуратов свободно бегают псы, надрессированные вынюхивать шафран и хну, которыми факиры красят свои одежды.
Но почему? Зачем факирам развязывать открытую войну против Рудр? Как ни отличались их потусторонние эманации, им не победить в подобной войне. Рудры просто-напросто чересчур могущественны.
Единорог спросил об этом Муската — он только плечами пожал.
— Уже десять лет как ничего неизвестно. Хоть какое-то утешение: не один только я не знаю, никто не знает.
Ирис Мелисс пробирался всё дальше и дальше в трущобы, к ветхому двухэтажному дому, где взял себе комнату, и по-прежнему он сильнее боялся себя, нежели своего будущего.
* * *
На пороге таверны Мускат запнулся и упал. Он недовольно скривился: взметнувшаяся дорожная пыль обдала морду — и кое-как поднялся.
— Вот и готов! — пробормотал он и хохотнул, как мог делать только наедине с собой.
Воин воздел глаза к небу, окаймленному глинобитными стенами и обтрепанными полотняными навесами. В ночном небе проступали первые звезды.
Внезапно предательство показалось ему жалкой жеребячьей выходкой. Выдал врагу своих хозяев единственную настоящую тайну, какую знал — и теперь не осталось ничего. Больше нельзя предать, чтобы погасить ненависть, пылающую в сердце.
А ненависть была смертельной. И он, гордый жеребец, рождён в рабстве и потакает прихотям слабовольных единорогов… Колдунов! В иной жизни он бы стал завоевателем, сокрушал бы врагов мощью своего копыта. Но в этой жизни оставалось лишь прятаться по углам и сплетничать с другими рогатыми как кобыла.
Разве ж сплетнями отомстишь?
Он какое-то время ковылял, пошатываясь, по переулку, пока не заметил, что за ним кто-то крадется. Неужто хозяева обнаружили мелкое предательство? Но нет, вряд ли. В трущобах полно отребья — отчаявшихся пони, что бродят от кабачка к таверне и разыскивают тех, кто напился вдрызг, дабы безнаказанно обчистить. Земнопони уже как-то свернул шею одному такому — тот несчастный дурак предпочел убить кого-нибудь в подворотне, вместо того чтобы продать себя в рабство, как сделал неведомый отец Муската. Воин побрел дальше, навострив уши, насколько позволяло вино. В пьяной голове вертелись сотни вариантов развития событий, один кровавее другого. Неплохая ночка, чтобы кого-нибудь убить.
Однако миновав мрачный фасад храма, который в Иштаре звался Пастью Червя, Мускат встревожился. Внутри трущоб нередко кого преследовали, но мало кто из преследователей выбирался наружу. Вдали, над нагромождением крыш, уже показался главный из зиккуратов, темно-красный на фоне звездного неба. Кто же это такой смелый? Если только не…
Воин стремительно развернулся: за ним шёл лысоватый пухлый единорог, закутанный, несмотря на жару, в узорчатый шелковый халат иссиня-черного цвета.
— Ты из тех, кто там забавлялся со шлюхой, — сказал земной пони, пытаясь стряхнуть пьяное оцепенение.
— Да, был я там, — ответил толстяк, и его округлая морда расплылась в ухмылке. — Очень, очень аппетитная кобылка. Однако, честно сказать, меня куда больше заинтересовало то, что ты сообщил адепту Сновидцев.
Мускат ошеломленно сморщился. «Они всё знают!»
Опасность всегда отрезвляет. Он рефлекторно сунул копыто за пазуху, стиснул браслет под бабкой — и мощным броском метнул его в адепта.
Или он лишь принял его за рудру. Незнакомец поймал поделку из арканита телекинезом — так небрежно, как будто это забавная безделица. Повертел его перед глазами, как придирчивый меняла — медную монетку. Поднял голову и улыбнулся, моргнув большими телячьими глазами.
— Оч-чень ценный дар, — сказал он. — Спасибо тебе, конечно, но, боюсь, этого мало.
«Не колдун!» Мускат как-то раз видел, что бывает, когда звездное железо касается колдуна: вспышка, иссыхающая плоть, рассыпающиеся прахом кости… Как это понимать?
— Кто ты? — спросил земнопони.
— Тебе, раб, этого не понять.
Командир воинов-рабов усмехнулся. «Может, дурак какой?» Он напустил на себя пьяное дружелюбие, но лучащееся угрозой. Подошел к единорогу вплотную и с размаху опустил сколотое копыто на мягкое, словно ватой подбитое, плечо. Тот поднял на него большие глаза.
— Ого, — прошептал незнакомец, — да ты мало того что безумец — ты еще и храбрый безумец вдобавок?
«Отчего он не боится?» Мускату вспомнилось, как непринужденно пони поймал браслет, и внезапно почувствовал себя беззащитным. Но отступать было некуда.
— Кто ты? — прохрипел Мускат. — Давно шпионишь за мной?
— Шпионю? За тобой? — толстячок едва не расхохотался. — Ну и самомнение! Рабу такое не к лицу.
«Значит, шпионит за Ирисом? Да что такое-то?» Мускату, как командиру, было не привыкать запугивать несговорчивых, угрожающе нависая над ними. Однако этот отчего-то не запугивался. Пухленький, мягкий, он лучился уверенностью. Воин это буквально видел. И если бы не неразбавленное вино, ему сделалось бы страшно.
Он сильней надавил на жирное плечо.
— Говори, пузан, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — или я вытру пыль твоими кишками!
Он дёрнул правым копытом, и накопытный клинок выскочил из крепления в боевое положение.
— Кто ты такой?
Единорог невозмутимо улыбнулся неожиданно жестокой усмешкой.
— Раб не желает знать своего места. Какая досада, скажи ведь?
Земнопони, ошеломленного, подкосило, и он уставился на свою ногу, которая безвольно обвисла. Он отступил на несколько шагов, пытаясь поднять отяжелевшую конечность.
— На место, раб! — приказал толстяк.
— Что ты сказал?
Пощечина оглушила воина, от неожиданной боли слезы брызнули из глаз.
— Я сказал — на место!
Еще одна пощечина, такая сильная, что зубы зашатались. Это всё взаправду?
— Нелегкая нам предстоит работенка, — печально заметил незнакомец и подобрался к нему вплотную, — если даже рабы кичатся гордыней!
Мускат в панике пытался развернуться, чтобы лягнуть противника задними ногами.
Толстяк замер.
— Ну, давай же, — произнёс немыслимо ледяной, неестественный голос.
Мускат выпучил глаза и застыл, уставившись на вздымающийся перед ним силуэт.
— Давай, я сказал!
Земной пони колебался.
Еще одна затрещина — и он рухнул на колени.
— Кто ты?! — воскликнул Мускат разбитыми губами.
Тень толстяка упала на него, и воин увидел, как круглое лицо опало, а потом натянулось туго, точно кожа вот-вот лопнет. «Колдовство! Но как? Он держит браслет…»
— Я — существо невероятно древнее, — негромко откликнулось жуткое видение. — И немыслимо прекрасное.
P.S. В моём мире неканоничная Эквестрия: пришествия Селестии и Луны здесь никогда не было (но аликорны будут фигурировать по ходу повествования), Эквестрия пошла по альтернативному пути истории, а за основу географии я брал примерную карту средневековой Европы
Размер: ~3451 слов
Жанр: фэнтези, приключения, дарк
СпойлерОсведомители — головная боль любого шпиона. Это как игра, в которую играют перед сном. Глянет шпион на своего осведомителя, вот как сейчас Ирис пялился на Муската, и невольно спросит себя: «Что же у тебя в головушке?»
Как и многие таверны, разбросанные по обширным трущобам Иштара, «Юродивый» одновременно блистал богатством и ужасал нищетой. Каменной плитке на полу позавидовал бы дворец раджи, но при этом стены представляли собой голый кирпич, а потолки были такими низкими, что невольно пригнешься — не то заденешь макушкой бронзовый светильник. Здесь всегда кто-то толпился: хмурые, грозного вида жеребцы — однако вино и гашиш тут были явно не по карману какому-нибудь голодранцу.
Ирис всегда недолюбливал хейндийцев — особенно тех, что из Иштара, столицы Хейндии. Как и все на берегах Внутреннего моря, единорог считал их надменными вертихвостами и подражателями кобыл: густо умащали шерсть маслами, обожали острое словцо и зеркала, не стеснялись порочных связей и свального греха. Но за ту вечность, проведённую в таверне, мнение его переменилось. Утончённый вкус и нрав, которые у других народов были в почёте лишь у знати, для хейндийцев сделались настоящей страстью, даже для рабов и мелких служек. Хейндия — страна распутства и подковёрных интриг, казалось Ирису, да и сомневаться не приходилось, но он никогда бы не подумал, что найдет среди них родственную душу.
Поэтому-то он не сразу почуял, чем пахнет дело, когда Мускат сказал:
— Знаю я, каков ты.
Сумрачный даже в свете ламп, земнопони Мускат, одетый в синие воздушные одежды, опустил копыта на стол и подался вперед. Внушительный вид: хищная морда старого вояки, пепельная шерсть, заплетённая в косы грива и поджарые ноги, такие тёмные, что было не видно письмён, вытатуированных от копыт до плеч.
Ирис отвлечённо фыркнул.
— Меня и табунок мой знает, — бросил он и опрокинул чашу вина. Мускат — жеребец недалёкого ума, как посчитал единорог. Но это обычное дело для воинов, тем более воинов-рабов.
Однако его слова говорили совсем о другом.
Мускат пристально следил за Ирисом, подозрительно и чуть удивлённо. Он в отвращении помотал головой.
— Скажу по-другому: я знаю, кто ты такой.
И задумчиво подался вперед, а это настолько не походило на бывалого воина, что у единорога мурашки поползли по спине. Гулкая таверна как бы отошла назад, сделалась лишь расплывчатым фоном из размытых силуэтов и золотистых огоньков.
— Ну так запиши где-нибудь, — ответил Ирис скучающе, — и отдай мне, как протрезвею.
Он огляделся по сторонам, будто бы совершенно не впечатлён, и убедился: путь к выходу свободен.
— Нет у тебя ни табуна, ни даже одной-единственной жены. Думаешь, не знаю?
— Да ну? И что с того?
Ирис бросил взгляд за спину собеседнику: там, смеясь, кобыла-распутница приклеивала к липкому от пота крупу блестящую серебряную драхму. Толпа пьяных жеребцов вокруг нее взревела:
— Раз!
— Ловко, а? Знаешь, как она это делает? Медом мажется.
Но земной жеребец гнул свое.
— У таких, как ты, не бывает жён.
— Как я, да? И кто же я, по-твоему?
— Ты — колдун. С особым талантом.
Ирис расхохотался, но уже осознал, что небольшое замешательство выдало его. Однако спектакль прекращать не спешил. В худшем случае он выиграет пару лишних секунд, а этого достаточно, чтобы не помереть.
— Крупом Апостола клянусь! — громко выпалил он, поглядывая в сторону выхода. — Не слышал обвинения смешней! А в прошлый раз я кем был, шлюхиным отпрыском?
С соседних столов послышалось тихое ржание. Сзади взревели:
— Два!
Мускат скорчил какую-то гримасу — но это ничего не дало: у вояки любое выражение морды смахивало на гримасу, особенно улыбка. Впрочем, метнувшееся вперёд и придавившее ногу к столу копыто сказало единорогу все, что надо знать.
«Вот и спета песенка. Они всё знают».
Мало что на свете может быть страшнее, чем «они», тем более в Иштаре. «Они» — это Рудры, самая могущественная из магических единорожьих школ Срединного моря, тайные владыки Хейндии. Мускат был командиром воинов-рабов Рудр — посему, собственно, Ирис и обхаживал его последние пару недель. Вот этим и занимаются шпионы — переманивают рабов своих врагов.
Земной пони грозно смотрел ему в глаза и вывернул его ногу копытом вверх.
— Давай тогда проверим, — негромко прошелестел он.
— Три! — прогремело среди голых кирпичей и потрескавшегося красного дерева.
Ирис скривился — от боли и оттого, что знал, как именно солдат собирается проверять свои подозрения. «Нет, только не это!»
— Умоляю тебя, Мускат! Дружище, ты просто напился! Ну какие колдуны осмелятся прогневать Рудр?
Тот пожал плечами.
— Может, бродячие наёмники. Или имперцы. Или факиры. Вас, проклятых, не сосчитаешь! Но копыто даю на отсечение, это Сновидцы. Я бы сказал, что ты — адепт Сновидцев.
«Хитрокрупый раб! И давно он узнал?»
Невероятные формулы вертелись у Ириса в голове — чародейские слова, что выжигают глаза и опаляют плоть. «Ты не оставляешь мне выбора!» Поднимется шум, да. Пони завопят, схватятся за оружие, но ему ничего не сделают — только разбегутся с дороги. Хейндийцы трепещут перед магией сильнее, чем кто угодно в Срединном море.
«Выбора нет! Нет!»
Но Мускат уже полез складки своих узорчатых одежд. Нащупал что-то за пазухой. Ухмыльнулся, точно скалящийся шакал.
«Поздно…»
— Сдается мне, — до ужаса безразлично заметил он, — тебе есть что сказать.
И вытянул на свет божий арканитовый браслет. Подмигнул единорогу и с пугающей легкостью нацепил голубоватый обруч себе на свободную ногу. Ирис с первой же встречи учуял звёздный металл — именно благодаря колебаниям эфира удалось вычислить высокопоставленного раба. А теперь вояка воспользуется браслетом, чтобы вычислить его…
— Это что? — спросил единорог, хотя по его ноге невольно пробежала дрожь животного ужаса.
— А ты не знаешь, Ири? Ещё как знаешь, знаешь куда лучше моего!
Арканит, звёздное железо… Адепты звали его «дерьмом с небес». А пони часто дают шутливые прозвища тому, чего втайне боятся. Другие же, особенно те, что из Святого Престола считают колдовство святотатством, называли его Плачем Небес. Однако Богиня к его происхождению никакого отношения не имела: арканитовые браслеты и прочее было наследием античных времён. Династический брак, убийства, дань от целого народа — хороший способ разжиться подобной вещицей. И звездный металл стоил того: он делал хозяина неуязвимым для магии, а также убивал любого чародея, коснувшегося его.
Мускат, без труда удерживая копыто Ириса, приподнял ногу с браслетом. На вид ничего особенного: голубоватый железный обруч, покрытый наклонной вязью письмён аликорнов, давно сгинувшей расы. У единорога засосало под ложечкой: будто у земнопони была не вещь, а дыра, ничто, крохотная прореха в ткани мироздания. Стук сердца гулом отдавался в ушах. Он подумал о своем ноже, спрятанном под плащом.
— Четыре!
Хриплый хохот.
Ирис попытался отдёрнуть копыто. Безрезультатно.
— Мускат…
— У всякого командира воинов-рабов есть такая штука, — сказал Мускат голосом одновременно задумчивым и гордым. — Хотя это ты и так знаешь.
«Все это время… он меня дурачил! Как можно так вляпаться?!»
— Твои хозяева добры… — выдавил Ирис. Он замер от ужаса, что застыл в считанных сантиметрах от его шерсти.
— Добры? — презрительно фыркнул жеребец. — Рудры — не добры. Они беспощадны к врагам и не ведают жалости.
Ирис впервые заметил терзания, тоску в его горящих глазах. «В чем дело?» И осмелился спросить:
— А к тем, кто им служит?
— Всё равно. Им всё равно.
«Нет, не они знают! Знает только Мускат…»
— Пять!
Единорог облизнул губы.
— Чего ты хочешь, Мускат?
Воин-раб посмотрел на трепещущее копыто Ириса и опустил ногу с браслетом пониже, точно жеребёнок, которому любопытно, что будет. От одного вида браслета у Ириса закружилась голова, во рту отдало мерзостной желчью. Арканит. Слеза, упавшая из глаз Богини. Смерть. Смерть всем святотатцам.
— Чего ты хочешь? — прохрипел единорог.
— Того же, чего и все, Ири. Правды.
Все виденное в жизни, все пережитые испытания Ириса лежали теперь в узком промежутке между его грубым копытом и маслянисто блестящим железом. Небесное дерьмо. Смерть от копыта раба… Но Ирис — адепт, а для адепта правда превыше всего, превыше даже самой жизни. Они ревностно хранили ее, бились за обладание ею во всех мрачных гротах Срединного моря. Лучше сдохнуть, чем выдать истину Сновидцев Рудрам!
Но тут, похоже, речь о другом. Мускат совсем один. Маг мага видит издалека, видит следы его воздействий на окружающий мир. А в «Юродивом» колдунов не было: нет Рудр, лишь выпивохи бьются об заклад со шлюхами. Земной жеребец затеял эту игру сам по себе.
Но чего ради? Какова его безумная цель?
«Скажи ему то, чего он хочет. Он и так всё знает».
— Я — адепт Сновидцев, — быстро шепнул Ирис. — Шпион.
Опасные слова. Но есть ли выбор?
Раб несколько мгновений пристально изучал его, что единорог аж затаил дыхание. Наконец воин неспешно убрал браслет обратно за пазуху. И выпустил ногу адепта.
Воцарилась странная тишина, нарушаемая лишь звоном серебряных драхм о деревянный стол. Раздался взрыв хохота, и кто-то хрипло прокричал:
— Ха! Проиграла ты, шлюха!
Но единорог знал, что это к нему не относится. Сегодня вечером он невероятным чудом выиграл — выиграл, как выигрывают шлюхи: сам не зная как.
Правда, большая ли разница между шлюхой и шпионом? А уж между шлюхой и чародеем — и того меньше.
Ирис Мелисс с младых лет мечтал стать настоящим магом, но ему и в голову не приходила судьба шпиона. В языке жеребят, воспитанных средь прибрежных деревушек острова Кнейсса, слова «шпион» попросту не существовало. Когда тебе и лет-то немного, все Срединное море кажется простым: земли делятся на ближние и дальние, а пони — на знать и чернь. Ирис внимал россказням старых кобыл, что чесали языком, пока детишки помогали им с пряжей или перебирали яйца, и понимал, что сам он принадлежит к черни, а все могущественные мира сего обитают где-то далеко. Старческие губы роняли имя за именем, одно таинственней другого: кардинал Святого Престола, язычники-богохульники Седельной Аравии, воинственные кочевники-пегасы, коварные колдуны из Рудр… Имена очерчивали границы мира, наделяли его грозным величием, превращали в арену трагических драм и героических свершений. Засыпая, единорожек ощущал себя совсем крохотным.
Казалось бы, вот он повзрослел и возмужал — простенький мирок его детства должен стать многогранным, но вышло как раз наоборот. Конечно, по мере взросления его мировосприятие усложнялось: бывают вещи священные и нечестивые, бывают боги и эфир — это не просто очень важные господа и очень дальняя земля: у них есть собственные измерения. Еще он узнал, что бывают времена древние, и недавние, и совсем уж стародавние.
Но для него нынешнего, для шпиона, мир утратил всякую глубину и сделался каким-то плоским. Знатные пони, даже императоры и короли, оказались неожиданно мелкими и подлыми, точно последний вонючий землепашец. Дальние страны: Поньсея, Юникорния, Седельная Аравия, — из экзотических и зачарованных стали скучными и обыденными, как любая захолустая деревушка на Кнейссе. Святыни: Юниата, непреложная книга; Святой Престол и даже Апостол — то же самое, что и вещи нечестивые, вроде язычников, колдунов-факиров или магических школ, как будто слова «священный» и «нечестивый» были двумя гранями одной монеты. А новые времена — лишь потасканная версия древних.
Став адептом и шпионом, Ирис истоптал вдоль и поперек земли всего Срединного моря, повидал многое из того, что когда-то приводило его в благоговейный трепет, и убедился, что россказни всегда бывают лучше правды. В отрочестве его среди сверстников-единорогов определили как одного из Немногих и увезли в твердыню Карит, учиться в школе Сновидцев; с тех пор Ирис и наставлял принцев, и поносил великих магистров, и выводил из себя священников… Ему открылась простая истина: знания и странствия делают мир плоским, лишают его чудес, и, если сорвать завесу тайны, грани мира скорее притупляются, чем расцветают. Нет, само собой, теперь мир выглядел куда сложнее, чем в жеребячью пору, но в то же время — гораздо проще. Повсюду пони занимались одним и тем же: хапали и хапали, как будто титулы «король», «кардинал», «магистр» были лишь разными масками, прячущими одну алчную звериную харю. Не алчность ли — единственная грань мироустройства?
Ирис был средних лет колдун и шпион, но от обоих занятий успел смертельно устать. И хотя он ни за что себе не признавался, его снедала тоска. Как сказали бы старухи, он слишком часто подковывался несчастливой подковой.
Расстроенный и озадаченный, единорог покинул Муската в «Юродивом» и заторопился домой — ну да, домой, как же — через темные проулки трущоб. Они, тянущиеся от западного устья Львиной реки до знаменитых Врат-Астарте восточнее, представляли собой лабиринт обветшалых домов, борделей и разорённых храмов. Вечная сырость, тесные улочки — сама суть слова «трущобы».
За поручение тревожиться было не о чем, а скорее, наоборот, радоваться. Если не считать дикого момента с арканитовым браслетом, вояка раскрыл ему несколько важных тайн. Оказалось, Мускат вовсе не доволен своей участью раба. Он ненавидел Рудр, ненавидел до глубины души.
— Это не ради золота, — сказал ему командир воинов-рабов. — Куда оно мне? Выкупиться на свободу? Мои хозяева, Рудры, не расстаются со своими богатствами. Нет, это потому, что я знаю: ты будешь полезен.
— Полезен? Но для чего?
— Для мести. Я хочу унизить Рудр.
— Так ты знал… Ты с самого начала знал, что я не торговец.
Насмешливый хохот.
— Ещё как! Так щедро сорить деньгами… Если садишься за стол с торговцем и нищим, то скорее нищий угостит тебя выпивкой, чем торгаш!
«Ну и какой ты шпион после этого?»
Ирис нахмурился, злясь на себя за настолько ненадёжное прикрытие. Но дело даже не в этом. Как ни тревожила проницательность Муската, больше всего единорога пугало то, насколько он недооценил этого жеребца. Воин и раб — казалось бы, идеальное сочетание для недалёкого ума! Но, с другой стороны, если раб умен, у него немало причин скрывать свой ум. Образованный раб еще может оказаться ценностью, но в то же время огромной опасностью — и, наверное, такого лучше уничтожить.
Однако эта мысль не утешала. «Если он так легко обвел вокруг копыта меня…»
Ирис раздобыл великую тайну Иштара и Рудр — быть может, величайшую за много лет. Но в том была заслуга не его способностей — хотя за все годы в них не приходилось сомневаться — заслуга скорее, напротив, своей безалаберности. В итоге он узнал сразу две тайны: одну — достаточно жуткую в масштабе Срединного моря, другая же была страшна для него лично. И больше он не станет прежним.
Рассказ земного пони ужасал сам по себе хотя бы потому, что показывал, насколько трепетно относятся Рудры к хранению тайн. Мускат поведал, что Рудры воюют — на самом деле воюют уже больше десяти лет. Поначалу это не произвело особого впечатления. Подумаешь! Чародейские школы, как и все крупные игроки, постоянно боролись со шпионажем, тайными убийствами и оскорблениями послов. Но жеребец заверил, что здесь нечто большее, чем обычная вражда.
— Десять лет назад, — рассказывал он, — убили нашего бывшего великого магистра, Саванта.
— Саванта?! — Ирис и не хотел задавать дурацких вопросов, но в голове у него как-то не укладывалось, что великого магистра Рудр могли убить. Да не бывает так! — Как убили?
— Взяли и убили, причем во внутренних святилищах наших зиккуратов.
Другими словами, посреди самой мощной системы оберегов в Срединном море. Мало того, что Сновидцы никогда бы на такое не решились — им бы это просто не удалось, даже с помощью сверкающих астральных чар. Но кто же?
— Кто? — шепотом выдохнул единорог.
Глаза Муската насмешливо блеснули в красноватом свете.
— Язычники. Факиры.
Ирис одновременно смутился и вздохнул с облегчением. Факиры — единственная языческая школа. Это объясняет убийство Саванта.
«Колдун колдуна видит издалека» — старая, как сам мир, поговорка. Магия могущественна. Начертанное заклинание ранит мир, точно удар ножа. Но лишь Немногие — сами маги — способны различить нанесенное повреждение, и, более того, лишь им видна кровь на копытах того, кто нанес удар, — так называемая «метка». Лишь Немногие, что обладали Даром, талантом к магии, видели друг друга и собственные преступления. При встрече они опознают друг друга так же легко, как обычные пони узнают преступника по вырванным ноздрям. Простым единорогам не дано владеть Даром; единственный их предел — телекинез да огонёк на кончике рога.
Но не факиры. Никто не знал, почему или как, однако они не уступали в могуществе ни одному чародею, не оставляя при этом следов и не сохраняя меток своего преступления. Ирис лишь раз видел колдовство факиров — однажды ночью, давным-давно, в далеком Мерусалиме. С помощью астральных арканов, колдовства Древнего Мира, он уничтожил высоких стройных магов в шафрановых одеяниях. За маревом собственных защитных оберегов ему казалось, будто он видит далекие ночные зарницы. А грома не было. Не было и следов.
Лишь Немногие могут видеть Немногих, но никто — никто из адептов — не может отличить факиров от обычных единорогов и обычного мира. Очевидно, именно это и позволило им убить Саванта. У Рудр были и обереги от колдунов, и воины-рабы вроде Муската с арканитовыми браслетами, но как защититься от магов, неотличимых от обычных пони, и от магии, неотличимой от подлунного мира? Земной жеребец поведал, что теперь по залам зиккуратов свободно бегают псы, надрессированные вынюхивать шафран и хну, которыми факиры красят свои одежды.
Но почему? Зачем факирам развязывать открытую войну против Рудр? Как ни отличались их потусторонние эманации, им не победить в подобной войне. Рудры просто-напросто чересчур могущественны.
Единорог спросил об этом Муската — он только плечами пожал.
— Уже десять лет как ничего неизвестно. Хоть какое-то утешение: не один только я не знаю, никто не знает.
Ирис Мелисс пробирался всё дальше и дальше в трущобы, к ветхому двухэтажному дому, где взял себе комнату, и по-прежнему он сильнее боялся себя, нежели своего будущего.
* * *
На пороге таверны Мускат запнулся и упал. Он недовольно скривился: взметнувшаяся дорожная пыль обдала морду — и кое-как поднялся.
— Вот и готов! — пробормотал он и хохотнул, как мог делать только наедине с собой.
Воин воздел глаза к небу, окаймленному глинобитными стенами и обтрепанными полотняными навесами. В ночном небе проступали первые звезды.
Внезапно предательство показалось ему жалкой жеребячьей выходкой. Выдал врагу своих хозяев единственную настоящую тайну, какую знал — и теперь не осталось ничего. Больше нельзя предать, чтобы погасить ненависть, пылающую в сердце.
А ненависть была смертельной. И он, гордый жеребец, рождён в рабстве и потакает прихотям слабовольных единорогов… Колдунов! В иной жизни он бы стал завоевателем, сокрушал бы врагов мощью своего копыта. Но в этой жизни оставалось лишь прятаться по углам и сплетничать с другими рогатыми как кобыла.
Разве ж сплетнями отомстишь?
Он какое-то время ковылял, пошатываясь, по переулку, пока не заметил, что за ним кто-то крадется. Неужто хозяева обнаружили мелкое предательство? Но нет, вряд ли. В трущобах полно отребья — отчаявшихся пони, что бродят от кабачка к таверне и разыскивают тех, кто напился вдрызг, дабы безнаказанно обчистить. Земнопони уже как-то свернул шею одному такому — тот несчастный дурак предпочел убить кого-нибудь в подворотне, вместо того чтобы продать себя в рабство, как сделал неведомый отец Муската. Воин побрел дальше, навострив уши, насколько позволяло вино. В пьяной голове вертелись сотни вариантов развития событий, один кровавее другого. Неплохая ночка, чтобы кого-нибудь убить.
Однако миновав мрачный фасад храма, который в Иштаре звался Пастью Червя, Мускат встревожился. Внутри трущоб нередко кого преследовали, но мало кто из преследователей выбирался наружу. Вдали, над нагромождением крыш, уже показался главный из зиккуратов, темно-красный на фоне звездного неба. Кто же это такой смелый? Если только не…
Воин стремительно развернулся: за ним шёл лысоватый пухлый единорог, закутанный, несмотря на жару, в узорчатый шелковый халат иссиня-черного цвета.
— Ты из тех, кто там забавлялся со шлюхой, — сказал земной пони, пытаясь стряхнуть пьяное оцепенение.
— Да, был я там, — ответил толстяк, и его округлая морда расплылась в ухмылке. — Очень, очень аппетитная кобылка. Однако, честно сказать, меня куда больше заинтересовало то, что ты сообщил адепту Сновидцев.
Мускат ошеломленно сморщился. «Они всё знают!»
Опасность всегда отрезвляет. Он рефлекторно сунул копыто за пазуху, стиснул браслет под бабкой — и мощным броском метнул его в адепта.
Или он лишь принял его за рудру. Незнакомец поймал поделку из арканита телекинезом — так небрежно, как будто это забавная безделица. Повертел его перед глазами, как придирчивый меняла — медную монетку. Поднял голову и улыбнулся, моргнув большими телячьими глазами.
— Оч-чень ценный дар, — сказал он. — Спасибо тебе, конечно, но, боюсь, этого мало.
«Не колдун!» Мускат как-то раз видел, что бывает, когда звездное железо касается колдуна: вспышка, иссыхающая плоть, рассыпающиеся прахом кости… Как это понимать?
— Кто ты? — спросил земнопони.
— Тебе, раб, этого не понять.
Командир воинов-рабов усмехнулся. «Может, дурак какой?» Он напустил на себя пьяное дружелюбие, но лучащееся угрозой. Подошел к единорогу вплотную и с размаху опустил сколотое копыто на мягкое, словно ватой подбитое, плечо. Тот поднял на него большие глаза.
— Ого, — прошептал незнакомец, — да ты мало того что безумец — ты еще и храбрый безумец вдобавок?
«Отчего он не боится?» Мускату вспомнилось, как непринужденно пони поймал браслет, и внезапно почувствовал себя беззащитным. Но отступать было некуда.
— Кто ты? — прохрипел Мускат. — Давно шпионишь за мной?
— Шпионю? За тобой? — толстячок едва не расхохотался. — Ну и самомнение! Рабу такое не к лицу.
«Значит, шпионит за Ирисом? Да что такое-то?» Мускату, как командиру, было не привыкать запугивать несговорчивых, угрожающе нависая над ними. Однако этот отчего-то не запугивался. Пухленький, мягкий, он лучился уверенностью. Воин это буквально видел. И если бы не неразбавленное вино, ему сделалось бы страшно.
Он сильней надавил на жирное плечо.
— Говори, пузан, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — или я вытру пыль твоими кишками!
Он дёрнул правым копытом, и накопытный клинок выскочил из крепления в боевое положение.
— Кто ты такой?
Единорог невозмутимо улыбнулся неожиданно жестокой усмешкой.
— Раб не желает знать своего места. Какая досада, скажи ведь?
Земнопони, ошеломленного, подкосило, и он уставился на свою ногу, которая безвольно обвисла. Он отступил на несколько шагов, пытаясь поднять отяжелевшую конечность.
— На место, раб! — приказал толстяк.
— Что ты сказал?
Пощечина оглушила воина, от неожиданной боли слезы брызнули из глаз.
— Я сказал — на место!
Еще одна пощечина, такая сильная, что зубы зашатались. Это всё взаправду?
— Нелегкая нам предстоит работенка, — печально заметил незнакомец и подобрался к нему вплотную, — если даже рабы кичатся гордыней!
Мускат в панике пытался развернуться, чтобы лягнуть противника задними ногами.
Толстяк замер.
— Ну, давай же, — произнёс немыслимо ледяной, неестественный голос.
Мускат выпучил глаза и застыл, уставившись на вздымающийся перед ним силуэт.
— Давай, я сказал!
Земной пони колебался.
Еще одна затрещина — и он рухнул на колени.
— Кто ты?! — воскликнул Мускат разбитыми губами.
Тень толстяка упала на него, и воин увидел, как круглое лицо опало, а потом натянулось туго, точно кожа вот-вот лопнет. «Колдовство! Но как? Он держит браслет…»
— Я — существо невероятно древнее, — негромко откликнулось жуткое видение. — И немыслимо прекрасное.
401 комментарий
Стиль текста настолько… Обыденный/заурядный, что ничего толком не запоминается. Впрочем, в этом вина фикрайтера — без всякого «объясняющего» вступления начинать повествование с диалога с неизвестными читателю персонажами не способствуют легкому пониманию фанфика.
P.S.
Приступ лени, не принимайте близко к сердцу. Но все же, не затянуло.
И с первым злобным критиканом, севшим тебе на хвост
У меня одного сочетание «обширные трущобы Иштара» вызывают пошлые ассоциации с той Вавилонской богиней-мужеубийцей?
Вино. Гашиш. Иштар. Шпионы. Это точно фанфик про пони.
Не, я просто так спросил — ещё и двух абзацев не кончилось, где ж мне соориентироваться.
Тебе не кажется, что это слишком много безответных вопросов в одном предложении. Особенно если учесть, что оно начинает третий абзац текста…
Ну… Потому что обычно такие вступления делают, чтобы ввести в курс дела, обозначить место действия. А не запутать читателя.
Два абзаца назад он был сосредоточен на Мускате. С тех пор его мысли уже унесло в неведомые дали. Как я погляжу, он не из тех, кому не по карману местный гашиш.
Грамматика тут сломана напрочь. Я так и не понял, что ему казалось и в чём сомневаться не приходилось.
Ни одно из этих определений даже близко не намекает, как же эта херня выглядит. Даже путает — как дерьмо или как железо? Зато вот неуместная ругань напрочь разрушает и без того хрупкую атмосферу.
И, да, — адепты чего??
Откуда???
Лол. Так мы серьёзно в Эквестрии??
Серьёзно, хватит ему гашиша. Тут пол текста — совершенно не связанные с ситуацией пространные размышления на мировые темы. Единорог вдрабадан.
Даже Апостол? Не может быть. Я в шоке. Апостол!
Раз. Два… Три-и… Четыре. Пять абзацев. Вот насколько он залип прямо во время разговора. Но, поскольку собеседник ничего не заметил, делаем вывод, что он тоже вдрабадан.
После святого трона прочитал как «врата Астартес». Но нет, никакого космодесанта. Просто ещё одно имя Имя Иштар, с финикийского.
Т.е. Это ворота Иштар. Буквально.
С одной стороны, это несколько объясняет характер местных жителей. Поклоняются таки богине проститутке.
С другой сторону, ну твою мать, неужели это в самом деле хорошо сочетается с канонической Эквестрией? Какого чёрта в мире поней вообще забыли человеческие боги и ворота Иштар?
Вообще-то нет. Образованные рабы даже дороже рядовых. В частности, их часто делали учителями для детей хозяев.
Это два совершенно разных пантеона. Где шумеры и где индусы? Где Иштар и где Шива?
Хорошо, что парни, о которых я ничего не знаю не делаю то, о чём я не имею ни малейшего понятия.
Ну, раз даже с помощью них…
Ну, теперь всё встало на свои места.
Очевидно.
Дочитал до звёздочек. Дропнул.
.
Итог!
Только сейчас прочитал P.s. в шапке поста. Конечно, спасибо, что предупредил. Но, думаю, если чтоб хоть что-то понять в фанфике, нужно получить какую-то доп инфу не из фанфика, то это плохой фанфик.
Касательно текста. Пока оставим очевидный вопрос имён и локаций. Поговорим о стиле.
Не могу сказать, что тут так уж много каких-то существенных ошибок. Всё написано красивым, ровным языком. Выглядит уверенно, вычитано. Какие-то фразы и метафоры выходили достаточно сильно. Но.
В то же время, автор, ты как будто боишься выйти за пределы отточенных навыков. То, что ты не допускаешь ошибок не значит, что пишешь хороший текст. Практически все решения, принятые тобой — суть самые лёгкие и очевидные. Ты не рискуешь — потому не выигрываешь.
Взять хотя бы P.s. Кто-то другой мог бы не писать его. Мог бы не вскрывать карты сразу — долго и кропотливо строить свой мир. И лишь спустя половину произведения не сказать прямо — дать намёк, что этот мир и та Эквестрия возможно одно и тоже. Это потребовало бы много времени. Это сложно. Но это много интереснее, чем тупо прописать инфу в заметке перед текстом.
Так же и с мыслями персонажа. Просто залез к нему в голову и всё пересказал. Ни диалога, ни экспозиции. Ни тебе сбора портрета героя по крупицам и намёкам, собранным с десятков разных глав.
В результате за всё время — ни одного интересного тропа, ни одной свежей мысли. Крепкий проходняк, который не вызывает отвращения, но увы, навевает тоску.
Ну и, разумеется… О чем, плядь, ты говорил? Что за тарабарщина? 9000 имён, фракций, рас, географических объектов. Как ты думаешь, я должен разобрать, кто из них кто и кому нужно сочувствовать? Те напали на этих. Шок! Я никого из них не знаю, плевать я хотел. Я и ГГ не знаю, ничего вокруг, ни одно имя, кроме Седельной аравии, мне ничего не говорит.
Зато, куда ж без этого — технические подробности. Как работает эта штука. Как работает магия тех ребят. Етить твою контору, это ж не энциклопедия. Пока это напрямую не влияет на персонажей — никому оно не интересно.
Не надо показывать, как дохера много мест ты придумал. Опиши их, чёрт, и опиши так, чтоб читатель почувствовал. Опиши их не прямым текстом, как сводку в голове глав героя — опиши событиями и персонажами. Звуками и запахом. Так как ты описывал таверну и командира рабов.
Как-то так.
«Это ли не новый пикник?)»
Да ведь обычные травко-цветочные поняшные имена, не какими-нибудь Фаерлайтами, Брайтсанами или Мунсвордами их называть же.)
Про людей в шкуре пони, или как там говорят? Так я и не гнался за доброняшностью вроде, гримдарк вон пишу (с претензией на историчность, если получится), а такая обстановка для условных средних веков вполне обыденна.
Ну не знаю, частенько такой приём в литературе видел:
— Мда-а… — сказал Вася. (обозначили некоего ГГ-протагониста, за которым надо следить читателю)
Он находился в… Тут было... (один-два-три абзаца экспозиции, поясняющие читателю, что тут за место и чего вообще происходит)
— Так вот, — продолжил Вася. — Бла-бла-бла... (возвращаемся к настоящему ходу повествования)
Кто? — вышеозначенный ГГ. Кого? — обитателей страны, в которой находится ГГ. Откуда? — место нашего действия. Чего? — так вот в абзаце и поясняется. Где? — некое море, на берегу которой располагается страна.
Но ведь это только что и было вступлением, которое обрисовало место действия.
То, что думает ГГ вот прямо в настоящий момент повествования, в литературе обычно обозначают кавычками так-то. А это было кратенькое лирическое отступление в качестве введения.
Ты прав. Наверное, стоило бы разбить: «Хейндия — страна распутства и подковёрных интриг, казалось Ирису. Сомневаться в этом не приходилось, но он никогда бы не подумал, что найдет среди них родственную душу.»
Чуть выше ведь описывается: Насчёт ругани — спасибо, учту на будущее.
Опять же, выше текстом:
То есть адепт магической школы.
Это должна была быть аллюзия на католическую церковь (а точнее Ватикан). В самом деле получилось так неочевидно?
И да и нет. Нет — потому что государства Эквестрия как такового не существует, т.к. без дня Согревающего Очага объединения трёх рас никогда не происходило, а да — пони, с другой стороны, так называют освоенную ими территорию, ойкумену то есть, которая приблизительно то же самое что ойкумена средневековой Европы.
Ну, я специально сделал более плавный переход от собственно диалога к этому огромному куску экспозиции:
Таким образом читатель как бы понимает, что фарсовая игра Ириса завершилась в его пользу, а мне позволяет закончить отрывок с диалогом и перейти к описанию. Ну и опять же — это не мысли ГГ, а лирическое отступление.
Конкретно в этом отрывке не то чтобы неважно, кто же именно такой Апостол — достаточно того, что это важная святая шишка, а ещё в нём легко угадывается аллюзия на основоположника христианства…
А Эквестрия отнюдь не каноничная, о чём вроде как даже заранее предупреждалось. А что в мире поней делают Тартар, пегасы, единороги, грифоны, аримаспы и прочее их мирового арсенала мифов, тем паче что я позаимствовал лишь имена и названия?)
My bad, спасибо, имел в виду не «образованного», а просто «смышлённого».
Всё верно, потому что Хейндия — СФК Индии и древнего Междуречья, соответственно культурные особенности и традиции заимствованы более-менее в равной степени.
А жаль, после них и начинается самый экшен.(
По поводу итога:
А можно ли поинтересоваться, в чём именно это выражается? Ну то есть действительно, мне бы хотелось улучшить навык писательства, а самому далеко не всегда выходит разглядеть в тексте все косяки и недочёты. Всякому любительскому тексту требуется свежий взгляд со стороны, тем более взгляд людей опытных.
Ну, думаю, это не окажется большим удивлением или секретом, если я сейчас напишу, что мой хэдканонный мир и сериальная Эквестрия — действительно одно место, просто их история пошла разными путями. И в дальнейшем я, давая намёки, правда собирался пояснять, что же подтолкнуло этот мир именно к данному пути. Но такая ли уж это тайна? По-моему, даже из первой главы должны возникнуть подозрения, что в моём сеттинге далеко не всё в порядке с дружбомагией. А предупредить о неканоничность в пост-скриптуме разве будет лишним, особенно для любителей ламповых чаепитий?
Что-то читатель узнаёт из диалогов, что-то из поведения ГГ и небольших сценок, а что-то автору нужно просто подать в виде повествования. В конце концов, информации о мире зачастую слишком много, чтобы вкладывать прозаически ВСЁ в уста персонажей, получая при этом мистера Экспозицию. Да и потом, разве вот эти жалкие 3k слов поведали абсолютно всё о характере Ириса? Разумеется, нет, и десятки разных глав ожидают впереди (надеюсь на это), а это всего лишь в некотором роде пролог.
Мда, теперь уже и сам начинаю понимать, что напихал слишком много непонятных мест и персоналий, ничего толком не объяснив. С другой же стороны, я не особо и рассчитывал вывалить на голову читателю всю экспозицию о мире: все эти поминания в тексте скорее для того, чтобы подчеркнуть важность того-сего или вкратце обрисовать границы хэдканона, не углубляясь в детали.
@Cujara-Cinmoi
Ответ на ответ
Чтоб дать понять разницу. В том же, прости меня, Селестия, фаллауте тоже был дарк и жесть во все поня. Но, тем не менее, была попытка как-то обыграть ситуацию с точки зрения менталитета пони. В результате были эти, в общем, неплохие законы по поводу поиска добродетелей и их искаженного понимания в постапакалиптичном мире. Это и конфлик пегасов/дашитов и верность только букве договора, и безумная честность, которая никому не идёт на пользу и никак не помогает открыть правду, которая действительно нужна пустоши. Тут Фое, внезапно, хорошо справляется со своей работой.
Конечно, в дальнейшем все полимеры просираются о невнятную завязку конфликта и беспочвенную жестокость практически всех вокруг. Однако у тебя я не увидел даже попытки раскрыть идею. И это один из тех моментов, когда формально придраться не к чему, потому что ничего и нет.
Ключевое слово «поясняющего». всегда важно соблюдать баланс между извесными и неизвесными. У тебя не то, чтобы совсем ничего не объяснено, но на каждое раскрытое имя приходится десяток нераскрытых.
Кроме того, часто объяснение чисто технического характера. Меня не очень интересуют тонкости магических схем и политической системы у такой-то гильдии, даже если мы в ней прямо сейчас. Меня интересует, как это сказывается на героях, за которыми мы следим и на массовке вокруг.
Тут же: даже если ты пишешь «некто Х ненавидит неких Y», это тоже не описание. Это констатация. Описание, это когда читатель начинает ненавидеть Y вместе с Х. Когда можно даже прямо не сказать, что кто-то кого-то ненавидит, но это будет ясно как день с каждого жеста, с каждого слова персонажа.
Тут же: Не надо также думать, что если ты видел какой-то приём в классике девятнадцатого века, то он всё ещё сработает в двадцать первом. Многие приёмы прошлого морально устарели. И если использовать их, то с большой осторожностью, точно понимая, как они должны сыграть в данном случае. Сейчас просто взять и объяснить экспозиции закадровым голосом за пару абзацев — дурной тон, показатель ленивого автора. Это может сработать в очень редком случае и приём нуждается в дополнительной обработке, а не прямом использовании.
Мне лень раскрывать тему подробно. Загугли «фокальность персонажа», пожалуйста.
Мне это что, присниться должно?.. Ах, ну да…
Похоже, шлюхами я интересуюсь больше, чем священниками).
Повторюсь, ты сделал это зря. Потому что воспринимается реально как какая-то упоротая расфокусированная пое$$нь.
Эту парню отсылок больше не наливать.
Ты позаимствовал ворота Иштар.
Сам по себе экшн ничуть не увлекательнее не экшна. Уж точно не в литературе.
По поводу итога:
В двух словах и не объяснишь. Видишь ли, тут ты использовал в основном достаточно обиходные решения ситуаций, тропы и приёмы, которые не требуют большой фантазии. И явно, ты можешь их грамотно реализовать. Но читатель не получает из текста ничего нового. А потому придраться не к чему, но читать всё равно скучно.
Пример: Закадровая экспозиция. Да, фигня работала столетие назад. Но её уже заездили до кровавых мазолей. Если брать её, то нужно внести в приём что-то новое, как-то интересно его обыграть.
А если не брать, нужно придумать какие-то другие пути подачи вселенной. Через мелкие отсылки, поведение персонажей, предметы быта и слухи в тавернах. Или через традиции и молитвы, через речи правителей и сумасшедших, слова клятвы и пантеон богов. Или ещё миллион других способов. Пример: раскрытия общего характера города, его жителей и традиций через отсылку к культу Иштар.
Повторюсь, на данный момент между твоим хедканоном и Эквестрией общее — только название.
Кто тебе сказал делать ТАК? Я сказал? Не ври.
Мистер Экспозиция — ничуть не менее ленивый приём, чем закадровый рассказчик. Да, по сути, это один и тот же приём. Идея в том, чтобы использовать множество разных из существующих методов подачи и, по ходу дела, придумывать ещё и новые.
Как-то так. Ну, так вот я и не понимаю, зачем писать это всё о пони. У них там совсем другая атмосфера, совсем другая вселенная и средневековье у них если и было, то прошло уже тысячу лет как.
Слушайте, а вы уверены, что вам вообще надо это о пони писать?
Это же мультик для феечек, куда страсти-то такие? Получилось бы неплохое фэнтези в сеттинге Wizards of the Coast, или DnD, или даже своей уникальной вселенной. А пони не уходят в своей Эквестрии дальше фыр-фыр-жамк-кусь, быстро появляющихся и столь же быстро исчезающих «злодеев-подёнок», да морали дошкольного уровня.
Впрочем, дело ваше. Написано неплохо, если не придираться к деталям. Мы же не на ЕГЭ по русскому, чтобы баллы за логику и последовательность описаний снижать.
И да, за убитую логику и непоследовательность стоит даже в фанфиках занижать.
Которых уже миллиарды…
Запоминающихся и даже культовых — от силы сотня-две.
Вне фэндома писать означает, что ты предлагаешь человеку что-то, с чем он может познакомиться без каких-либо обиняков. Чтобы прочитать фанфик внефэндомному человеку, нужно, чтобы он знал, про что читает, а зачастую человеку просто лень.
А, как я уже сказал, творить на фэндом ради славы — уровень lame.
Криннита спросите.
Не ответит.
На деле ты предлагаешь ему почти такое же блюдо, но с завышенными претензиями на оригинальность.
Смотря насколько фанф соответствует канону. Иные работы — всего лишь понификацция. К тому же, к фанфикам люди приходят исключительно после ознакомления с оригиналом. Иначе зачем знакомится с фан-творчеством?
Не-а. Все зависит от того, сколько времени ты хочешь уделить лит. творчеству. Я никогда не ставил себе цель стать полноценным писателем. Это — всего лишь мое хобби. Если оно будет мешать учебе — брошу. Славы в пределах фандома мне будет вполне достаточно. К тому же, некоторые фанфики завоевали мировую популярность. Возьмите того же Перумова с «Кольцом Тьмы».
В фэндоме же ты перерываешь сотни и тысячи творений добрых радужных фей, срущих просто полониево-кислотными драбблами, полных совершенно новых вариаций слов русского языка, отсутствием вычитки, расчлененными ГГ без логики повествования, et cetera, et cetera. И находишь три-четыре, ну максимум десять текстов, которые приятно и даже интересно читать.
Но увиденного уже не развидеть. В фандоме ты не читатель. Ты сам — этот редактор, который ныряет в океан аццкого говнища за алмазами. Причем они не с радиопередатчиком, как в Far Cry 2. Захлебываясь экскрементами, вытирая пот со лба и кровь из глаз, ты начинаешь ненавидеть этих авторов, что ради двух плюсиков и комментария «гы, понравилось) плюсик те)».
…
Но вот ты — читатель, пришедший в магазин. Ты просмотрел все книги по полочкам, нашел любимый жанр, просмотрел вскользь авторов и пару страниц из каждой книги. Заплатил деньги за понравившийся текст, принес домой, прочитал. Ты счастлив, что нашел хорошего автора.
…
Суть понятна?
Пф, главные издатели всего, что только приносят.
Я тоже так могу =)
ЭквестрияWait~OH SHI
Ну-ну.
Я прихожу в магазин и просто открываю первую страницу, смотрю как человек пишет. Ровно так же выбираю и фанфик здесь.
Ну а потом Луну всё равно стали трахать.
А реверс — просто концентрированный баттхерт какого-то слишком прыткого лунофага-собственника. Nothing to see here.
«Рог изобилия» просмотрите. Но это еще так, самое запоминающееся.
Большая часть фанфикшна — пресный, не запоминающийся мусор, в котором смысла меньше, чем мяса в колбасе.
Деньги — один из тех немногих надежных барьеров, которые останавливают юные таланты от публикации.
Но сука ёпта, прорываются ведь, г-н Глэдос не даст соврать.
Я сказал, что это разбазаривание своего таланта.
Во-вторых, возраст ЦА не означает, что лента не рассчитана на более широкий круг лиц.
В-третьих, ещё как может.
ёблюбская аудитория есть.Если совсем отлично — может быть, и тираж будет большой, и известность вне рамок фанатов мультфильма, а при должной расторопности и везении — до экранизации недалеко.
Мыслить же можно и покрупней, ain't it?
«Вещие сестрички: Пьеса» (англ. Wyrd Sisters: The Play) (1996)
«Мор: Пьеса» (англ. Mort: The Play) (1996)
«Джонни и Мертвецы» (англ. Johnny and the Dead) (не из серии о Плоском мире) (1996)
«Стража! Стража!: Пьеса» (англ. Guards! Guards!: The Play) (1997)
«К оружию! К оружию!: Пьеса» (англ. Men at Arms: The Play) (1997)
«Маскарад» (англ. Maskerade) (1998)
«Carpe Jugulum. Хватай за горло»
«Правда» (англ. The Truth) (2000)
«Интересные времена» (англ. Interesting Times) (2002)
«Ночная Стража» (англ. Night Watch) (2000); в 2003 году получил Prometheus Award)
«Чудовищный взвод» (англ. Monstrous Regiment) (2004)
«Патриот» (англ. Jingo)
«Опочтарение» (англ. Going Postal)
Телевидение[править | править вики-текст]
«Угонщики» (англ. Truckers) — Великобритания, 1992[23]
«Джонни и Мертвецы» (англ. Johnny and the Dead) — 1995[24] для Children’s ITV на ITV1. Роль Джонни сыграл Эндрю Фалвери (англ. Andrew Falvery), роль Вильяма Стикерса — Брайан Блессед (англ.)русск., а роль Олдермана Боулера — Джордж Бейкер (англ. George Baker).
«Джонни и Бомба» (англ. Johnny and the Bomb) — Великобритания, 2006[25]
Фильмы по книгам о Плоском мире[править | править вики-текст]
К 2010 году было снято три фильма о Плоском мире. Примечательно, что во всех них Пратчетт играл эпизодические роли, появляясь в самом конце (фактически, фильм заканчивался Пратчеттом и его словами).
Двухсерийный телефильм «Санта-Хрякус» (англ. Hogfather) вышел на экран в 2006 году[26] в Великобритании. Пратчетт в роли игрушечных дел мастера.
3 марта 2008 года состоялась премьера телефильма «Цвет волшебства» (англ. The Colour of Magic)[27]. Пратчетт в роли астрозоолога.
«Опочтарение» (англ. Going postal) — Великобритания, 2010[28]. Пратчетт в роли почтальона.
Анимация[править | править вики-текст]
По «Угонщикам» (англ. Truckers) студией Cosgrove Hall был создан мультфильм для Thames Television.
По «Вещим сестричкам» (англ. Wyrd Sisters) и «Роковой музыке» (англ. Soul Music) студией Cosgrove Hall были созданы мультфильмы для Channel 4.
На фэндомах можно максимум оттачивать мастерство, ровно до тех пор, пока тебя не будут превозносить. Потом скучно становится, если, конечно, писатель не охоч до дешевой славы.
Только к чему он здесь?
Взгляните на рейтинги фимфикшна и сториза, и вы не сможете с чистой душой сказать про этих сотни и тысячи человек, что они говноеды.
Сможете? Ну тогда у меня для вас не очень хорошая новость. Или хорошая, как посмотреть.
Такие индивиды неостановимы в Интернете. Все, что можно с ними сделать, это скрыть их комментарии, особенно начинающему автору.
Надеюсь, что я не угадал.
Я работал бетой как в фэндоме, так и вне его, но никогда — рецензентом.
И то, что вы считаете древнюю богиню любви и власти шлюхой, автору тоже не очень поможет, не считаете?
Добро пожаловать в новый мир — половина языческих божеств и богинь сношалась со всем и вся. В том числе и с нелюдью и с животными. И традиции сакральной проституции также были частью многих культов. В том числе и Иштар.
Да такой, что 80% текстов забрасываются от изобилия ошибок. Текст хороший, например, но автор не очень хорошо знает русский.
Толк такой, что я делал тексты удобочитаемыми и логически последовательными, убирал лишние обороты, слова, сокращал и разделял длинные, перегруженные смыслом предложения.
А от рецензии какой толк? В лучшем случае критик заставит автора плясать под свою, ему удобную дудку, в худшем — загнобит беднягу. В крайне редких случаях критик может подсказать неплохую идею или выделить скользкие моменты. Но не более.
Опять пальцем в небо попадаете. Я хорошо знаю языческий пантеон.
Вопрос открыт — ну сношается Иштар со всеми подряд, дальше-то что? Убрать ее из текста? Заменить на что-то другое?
Если да, то это и есть — заставить плясать под свою дудку.
И с чего ты пришёл к таким выводам. Я не говорил ничего подобного, не приписывай мне.
Рецензия — всего лишь развернутый отзыв-обзор. В основном он показывает смысловые ошибки, допущенные в произведении, тогда как редактор должен уделять достаточно внимания и орфографии с пунктуацией.
Хотябы обыграть так, чтобы не резало глаз. Выставляя свое произведение, автор должен хоть как-то знать принцип мышления основной аудитории. И принимать удары, если пошел на риск.
Ну если у него Иштар в другом значении, значит, хочется ему так.
Слово «хуй» в китайском, например, вообще ничего обсценного не значит. Да, я понимаю, что автор пишет для русских, но б-же, не будет же он соблюдать абсолютно все тонкости. Может, и нету Астарты в этом мире, а название — первое, что пришло в голову. А даже если и есть — тонкости лора, щито поделать.
А вот при чём здесь китайские дилдаки не понял абсолютно.
При желании даже богиня-шлюха не вызовет такого отторжения, если её правильно и органично вписать.
И, да, в сущности, я не имею ничего против ни сакральной проституции вообще, ни против Иштар в частности. В случае этого фика, я даже считаю, что тема обыграна интересно. Вопрос только о применимости этого тропа к обществу маленьких пони.
Сам удивлён, откуда такая реакция, честно говоря. Ну использовал имя богини из шумерского пантеона, чтобы сделать отсылку на культурную принадлежность выдуманного государства — так ведь ничего преступного нет же, вон создатели МЛП напрямую копируют мифических существ
И да, Иштар богиня шлюх. Про харимту слышали?
Следует заметить, что русское значение кинотермина «trash» (часто киножаргонного) не совсем, а иногда и совсем не соответствует тому, которое принято у зарубежных киноведов. До XXI века термин «trash movies» в России практически не использовался, но в 2002 году в серии «Другое кино» вышли несколько фильмов студии Трома, в рекламных текстах к которым активно использовалось слово «трэш», иногда в неправильном значении. Поскольку новое понятие оказалось «на слуху», со временем его значение ещё больше исказилось, и в России к «трэшу» стали постепенно относить и пародии на фильмы ужасов (в том числе, и высокобюджетные), и все фильмы про зомби, и недорогие жанровые фильмы — словом, значение термина неоправданно разрослось. Были также написаны несколько «программных» статей на русском языке, в которых даже вводилось понятие «жанра trash», но термин определялся в них не соответственно зарубежным представлениям о «trash».
Миллионы мух тоже не могут ошибатся?
Я могу сказать, что произведение говно, но я не скажу, что автор — мудак. Потому что у автора есть потенциал к исправлению (а если и нет, имею ли я право его оскорблять?), а у текста — уже нет.
*обращается к возможной публике* Господа, надеюсь, вы понимаете, что мы имеем?
Мы имеем:
1) Попытки вот этого господина придать своим словам оттенок очевидности сказанного.
2) Игнорирование здравого смысла и попытки отстоять свою точку зрения любой ценой (а не, напротив, попытку прийти к истине, как это делается в культурных обсуждениях).
3) Петросянство при любых попытках разумной аргументации.
…
Занимайтесь своим делом дальше. Демагогия — не мой конек.
Обидно, что я все-таки угадал.
Итак, что мы имеем:
1 Попытки вот этого господина принизить ценность слов оппонента ничем иным, как пустым намёком на их бесценность.
2 Безосновательное приписываие своим позициям «здравого смысла и такое же безосновательное отрицание оного у позиций оппонента.
3 Непрямое обвинение в том, что оппонент — бескультурщина. Ещё один пустой способ принижения.
4 Прямые обзывательства аргументов оппонента при паралельной пустой же выдачи своих за „разумную аргументацию“.
Да это, ж, батенька, зашквар.
Привычка общаться с людьми невиртуально, знаете ли.
Я общаюсь с теми, кто за неосторожную едкую реплику может закопать человека в лесу за городом.
Поэтому и стараюсь избегать прямых оскорблений.
В этом и проблема твоего недопонимания меня: ты считаешь, что я сужу эти рассказы по тому, что там есть (клоп-сцены), а на самом деле я сужу их по тому, чего там нет (всего остального, блин). Нет, действительно, есть вещи, которые вызывают у меня отвращение — в том же «120 дней» такого очень много. А обычная клопота вызывает у меня скорее лёгкое раздражение: автор вполне мог бы не занимать столь бездарно место в рассказе, а потратить его на более интересные и важные вещи.
Ни закрученного сюжета, ни ярких персонажей, ни нравственных проблем нету в кулинарной книге. Разве от этого она становится глупой и бесполезной?
Несомненно. Кому-то нужно. Я только не понимаю, зачем вы написали эту фразу совершенно ни о чём. CP и тяжёлые наркотики, вон, тоже кому-то нужны, раз их делают. И что?
А вот это уже чистой воды демагогия. Причём тут кулинарная книга, если до этого разговор шёл о художественной литературе?! В ножницах, вон, тоже нет ни крутого сюжета, ни глубоких героев, но это не мешает им резать.
Мне кажется, проблема в том, что вы толком не разбираетесьв видах литературы. Потому что под видом «находящегося на стыке художественной и технической» литературы" вы выдаёте мне автора, писавшего другой вид литературы — научно-популярную.
И даже если вы сможете найти какоё-то корректный пример текста, находящегося на грани двух видов литературы, это всё равно не будет значить, что ВЕСЬ жанр «PWP» относится к технической литературе. В огороде бузина, а в Киеве Дядька
Вы в очередной раз придумали какую-то бредовую идею, и вместо того, чтобы её доказывать (что невозможно ввиду её бредовости), вы начинаете опять разводить демагогию и съезжать с темы на какие-то левые, и притом тоже довольно-таки идиотские рассуждения. Идите лесом, второй раз со мной этот номер не прокатит.
Что же до жанра PWP, тут всё просто. Вот по-вашему, любой PWP-клопфик это искусство? Напоминаю, это необходимое условия для отнесения этого жанра в разряд художественной литературы.
Я вот не могу понять, это такая особо наглая ложь или банальная глупость?
«Переход на личности» подразумевает, что вместо критики самих аргументом, они ставятся под сомнение в связи с отрицательными характеристиками личности оппонента. Я этого не делал. Я раскритиковал ваши аргументы, а затем стал делать вывод о вас по используемым вами аргументам.
Голословное обвинение. Идите лесом со своими провокациями.
Чую здесь я подмену понятий и попытку запутать собеседника в терминологии. В вашем провокационном вопросе, судя по его формулировке, вы используете слово «искусство» не в том значении, что он используется в определении «художественной литературы». В результате вопрос звучит приблизительно так: «По вашему мнению любой PWP-фанфик требует мастерства/ обладает высокой художественной ценностью? Мой ответ на этот вопрос — нет. Если же использовать корректное в данной дискуссии значение слова „искусство“, то вопрос будет звучать примерно так: „Является ли клопфик жанра PWP результатом выражения чувств, отображением действительности в образах?“ И на данный, корректный вопрос мой ответ будет положительным. И потому я говорю, что такой рассказ будет являться частью художественной литературы.
Я призываю вас не использовать такие вопросы, так как корректный ответ на них выходит чрезвычайно объёмным. А намеренное использование этого приёма — явный признак демагогии.
Далее, вы так и не привели ни единого аргумента в поддержку своей бредовой теории. Я призываю вас сделать это или признать своё поражение.
Так же я требую от вас ответа на следующие вопросы:
1) Намеренно ли вы предпринимали ложную дихотомию в этом комментарии? Или эта логическая ошибка в ваших рассуждениях?
2) Намеренно ли вы в том же комментарии использовали необоснованное обобщение в том же комментарии (якобы существует пример рассказа, не вписывающегося в устоявшуюся систему разделения по родам литературы, следовательно система неверна относительно ЦЕЛОГО ЖАНРА, не имеющего никакое отношение к приведённому примеру)? Или это была очередная логическая ошибка в ваших рассуждениях?
3) Намеренно ли вы оклеветали меня, сказав что я якобы „перешёл на личности“? Или эта ошибка была вызвана вашим непониманием смысла этой фразы?
Вообще, замечено, что в случае дачи объёмного ответа на некие вопросы реакция оппонента делится на три типа:
1. Нулевая (реализация принципа: «надо, чтобы противник задолбался, набивая пространный текст»);
2. Односложная неопределённая, дабы не дать противнику ясно понять, уел он тебя или нет;
3. Казуистически-пространная. В ответном постинге тезисы оппонента разбиваются на частности с целью уведения диспута от основной темы. При этом нередки крайне выборочные ответы на поставленные вопросы; в случае, если вопросов много, предпочитают отвечать на последний, «не заметив» предыдущие.
Собственно, вы уже не первый раз заявляете что раскритиковали, не ответив ничего толком. А «делать выводы» без этого — это именно что переход на личности.
Давайте пройдёмся ещё раз по цепочке высказываний. Пока что я пытаюсь понять вашу позицию, скажите, если я где-то ошибаюсь.
Началось всё с того, что вы сказали что PWP — никому не нужная глупость, заявление, которое мне лично кажется достаточно нелепым.
Далее вы утверждаете, что они являются таковым из-за своей принадлежности к художественной литературе.
Когда я стал выяснять при чём тут вообще классификация клопфиков как художественная, а не утилитарная(тут я неправильно употребил термин техническая) литература, вы сказали, что дело в том, что клопфики — это «результат выражения чувств, отображение действительности в образах».
Но как по мне, всё это ни разу не приблизило меня к пониманию: как вы выводите из того, что PWP клопфик это «отображение действительности в образах» тот факт что он не нужен? Где у вас логическая связь? Сколько ещё промежуточных ступеней в ваших рассуждениях пропущено?
Отвечая на вопросы:
1-2) Скорее, я воспользовался неправильной терминологией. Всё же техническая литература имеет отношение непосредственно к технике. Надо было просто сказать, что речь идёт о всей литературе, не относящейся непосредственно к художественной — о совокупности книг куда входят кулинарные, религиозные, спортивные и другие тома, образующие множество жанров. Интересно, почему жанр клопфиков без сюжета не может быть вынесен в отдельный жанр, где-то там неподалёку от мемуаров Кастанеды?
3) Я не считаю, что оклеветал вас. Более того, мне кажется, что слова про бредовую идею без доказательств больше подходят в этой ветке к вашей персоне. Ну действительно, какая к чёрту действительность в образах? При чём тут это?
Откройте глаза уже.
Вы передёргиваете. Я сказал, что они мне не нужны, это раз. Два, к основному вопросу это не относится никак.
Потому что вы ищете в тёмной комнате чёрную кощку, которой там нет. Эти два момента никак не связаны. Я не знаю, зачем вам понадобилось искать связь между ними.
Эм… Окей, я оставлю это без комментариев. Уже хорошо, что вы признали своё заблуждение, которое столь упорно отстаивали.
Окей, значит опять проблема в непонимании терминов. Что ж, это уже что-то.
Бредом же со стороны казалось именно отнесение жанра PWP к технической литературе. Как оказалось, это было банальное невежество.
Смотрите определение искусства. Туда очень и очень много чего относится. От классики до постмодернизма, От произведений Гомера до прибитых к мостовой Красной Площади мошонки. Мда…
Ладно, раз мы разобрались с причиной нашего недопонимания, я считаю правильным закончить эту дискуссию.
Ну… Такое…
ЛОЛЧТО?
А если честно, то из Пасторали, при выкидовании всех порносцен получается что-то более-менее… Хотя проблемы с логикой происходящего и поступков Кризалис там серьёзные.
А вот в Ксенофилии просто слили всю романтическую составляющую. Всю и напрочь. И, если её выкинуть (всю и напрочь, ага), порядочно нарастив при этом сюжетную составляющую, мог бы получиться неплохой рассказ описывающий культурные различия и проблемы их преодоления. Но там реально много всего пришлось бы переписывать.
А вообще, кроме лишних порнографических сцен, там есть огромное количество спорных головопушек. И в «ксенофилии» спорных моментов, пожалуй, их побольше будет.
Пожалуй, да, уверен более чем полностью. В своё время мне по этой причине и не приглянулась большая часть советуемых всем сообществом фанфиков по МЛП. В голове всплывал резонный вопрос: а что, если так? Или вот эдак? А если темнее и острее? Мир оригинала проработан, в общем-то, на уровне детского мульфильма, что вовсе не есть плохо, но фанфики на то и фанфики, чтобы отвечать на те вопросы, на которые не отвечает оригинал.
Уже ухожу.
Кстати…
%lunabot:stat()
А по поводу же рассказа — понимаете, если это первая глава вашего рассказа, она должна быть как визитная карточка. Она должна цеплять. Прочитав её, у читателя должно быть желание читать ещё и ещё, чтобы узнать, чем всё закончилось.
И описания устройства нестандартного мира — дерьмовейший способ это сделать.
У вас написано: жанр фэнтази и эпические приключения. Что это подразумевает? Это означает, что я хочу видеть, собственно, ярких героев и насыщенные приключения в первой же главе. Я не хочу вникать, о каких интригах там рассуждают двое в таверне м вникать во всю эту муть. С чего начинается, скажем, игра престолов? С представления Нэда Старка, который отрубает голову. С чего начинаются, скажем, звёздные войны? С Дарта Вейдера и пыток принцессы. Яркие и простые персонажи, понятные мотивы. Всю экзотику можно добавлять уже потом, когда у читателя возникнет контакт с героем и эмоциональный отклик на него. Вы же не даёте читателю ни одной причины следить ни за Ирисом, ни за Мускатом, ну не интересны они ну никак.
Яркие — да, а вот простые… Делать простыми их совершенно не обязательно. А делать совсем или почти всех персонажей простыми и вовсе вредно.
И да и нет. В этом плане ИМХО достаточно хорошо смотрится первая глава «Хоббита». В фактическом плане, что в ней произошло — к хоббиту пришли гости, они поужинали, попели песен и легли спать. При этом нем показано, что с точки зрения маленького хоббита уже всё это крайне экстраординарное событие, и нараздавали обещаний того, что впереди нас ждёт Приключение, с золотом и драконами, да так, что в это верится на 120% и не терпится узнать, что же было дальше.
1) Герой уберэпичен? Читателю не понятно, что он должен чувствовать? Покажи, что герой тоже человек. Например, супермен привык рисковать жизнь, но что будет, если угрожать его земным престарелым родителям?
2) Космический крейсер или два дредноута? Это много или мало? Что круче? Сделаем вместо этого звезду смерти, которая шмаляет планеты — и сразу всё понятно! Обратная сторона монеты: лукас крепко увяз в попытке придумать что-то эпичнее её.
Подобными приёмами можно качественно описать и эпического главгероя, не говоря уже просто о матёром. Можно качественно и интересно описывать стычки уровня междуусобицы богов. Но это сложная задача даже для очень опытного писателя.
Я про них пытался одно время писать, но понял, что нужно качать скилл. Мб слишком критично, но в какой-то момент они показались мне несколько сьюшными, пусть я и старался как можно меньше делать акцент на их способностях и концентрировался на развитии личности.
Не-а, не мешает. Другое дело, что это один из немногих примеров, когда обыграно хорошо.
Так она не оверпавнута, а бафнутая на удачу. У неё нет никаких сверхсил, но при этом она гасит в одну морду отряд рейдеров, всю жизнь выживавших в Пустошах)
Помимо неубиваемости и крутых суперспособностей, мерисье как правило полагается ещё целый ворох легко узнаваемых признаков, чего вроде не наблюдается у Пуппи, хотя тут уж как сказать. Но я лично б её не назвал сьюхой
Это и называется «оверпавер» =) При этом не забываем, что к Пипке прилагается телекинез восьмидесятого левела, позволяющий ворочать железнодорожные вагоны
Оригинальные Мери Сью такие оригинальные… Сколько маленьких жеребят смогут сказать Когтю Смерти «Привет, я Пуписмайл! Вы не видели мою маму?» и остатся в живых? А Пупи его ещё порвет.
Вот это и называется оверпавер. Только вот Пипка даже не думает останавливать пули и давить сердца на растоянии.
Томушт телекинез в мире ФоЭ так не работает: необходимо видеть предмет (или хотя бы точно знать, что вот та винтовки висит у тебя за головой и ею можно ворочать), если память не подводит
К слову, у той же Баклажаки были телекинетические пули, но это именно уже как отдельный вид.
Достаточно быстро, чтобы придавить вовремя придавить аликорна.
Ну так разгони какой-нибудь камешек до скорости сто метров в секунду. Можно даже те же пули.
Нет, сомневаюсь. Разгон камешка это по-сути очень мощный Силовой Толчок, а не раскрутка и метание. К тому же, если бы телекинез у ЛП был таким, ей не понадобилась защита от пуль. Выставила «кувалды» перед собой — и вперед.
samlib.ru/r/rastrepaj_i_i/aleksandrponi.shtml
А литтлпип сьюха. Такое везение при полном долбоебизме всех остальных.
Хм. Орден Джедаев — все поголовно Мэри Сью? Пинки Пай, по-вашему Мэри Сью? Очень под это определение подходят.
«Нереалистичный»
«Нереалистичный» = «не влезает в допущения мира», ну.
Конечно есть. По типу «абсолютно случайно нажать кнопку, залететь в центр вражеской боевой станции, и абсолютно случайно выстрелить торпеды и взорвать там реактор, не планируя и не ожидая этого заранее, и так каждый раз». И вы не ответили про Пинки Пай, она, по-вашему, Сьюха или нет?
По поводу Пинки Пай, она была бы Сьюхой, если бы в мультфильме не было столько ляпов.
Вы видите в своём определении отсутствие этого факта? По-вашему, Пинки Пай создана исключительно на потребу комплексам?
А что касается глубокопрописанности, то так любого марволовца можно оправдать, того же Дедпула, у которого в девушках сама Смерть.
Которое может использовать на полную катушку только Саурон, ага. По поводу Фродо, о каком оверпавере идет речь? Ничего, что вместе с невидимостью его начинает палить Саурон, посылая ближайший наряд назгулов?
А если по существу, кто такой Карлосон? Человек? Если да, то его легко можно застрелить из самого обычного пистолета. Что касается Супермена, то он неуязвим. Криптонит можно спокойно засунуть в ракету и отправить к черту на кулички, учитывая то, что на земле этот минерал не водится.
А что до Фродо — его-то из пистолета застрелить проблематично. Его и троллем пытались убить, как-то не вышло, если не помните. А говорить о том, что Фродо не оверповер, поскольку существует сильная противоборствующая сторона aka Саурон — это вы начинаете сами себе противоречить, так как ваш пример с Суперменом начинает трещать по швам — у оного и без криптонита противников, превосходящих его по силам, таких как Думсдей, вагон и маленькая тележка.
Демагогия. Я такого не писал. Призрак отца хоть как-то физически влияет на события? Он прибил Клавдия? А вот Супермен в том же Injustice спокойно завоевал Землю.
Также вы начинаете скатыватся в демагогию, равняя Карлсона из шведских сказок для детей и овербафнутого Супермена из комикса для подростков. Все равно что сравнивать хрен с пальцем. Что касается Фродо, а вы с него мифриловую кольчугу снимите и попытайтесь ещё раз. Или цельтесь в лицо.
А теперь вопрос: нахрена? Как планета, или хотя бы гребенный Нью-Йорк переживают все это дерьмо, если тот же Думсдей постоянно устраивают там локальный Апокалипсис?
Нет, не демагогия. Я вас спрашиваю: вы можете чётко сформулировать критерий, по которому считаете «оверпавер» или нет? Или вы сами будете постоянно маневрировать в стиле «с фродо можно снять кольчугу, но с железного человека тоже можно снять костюм, поэтому придумаю ещё-ка один критерий, потом ещё один, потом ещё, и буду менять правила на лету чтобы было как я хочу»?
А что бы нет? Я не сравниваю их в битве друг с другом. Но разве вы будете отрицать, что:
— Они оба нарушают законы нашей физики
— Они оба существенно превосходят обычных людей из их вселенной
— Их неординарные способности — основа сюжета, если бы они не летали и не делали ничего такого, фиг бы кто про них писать стал.
Если вы не видите в этом прямого отношения к обсуждаемой теме и думаете, что это хрен с пальцем — это печально.
А нахрена Карлсон-то летает? Чтобы сюжет был. Вопросы, почему его самого в полёте не крутит в противоположную сторону вращения пропеллера, и прочие несоответствия остаются за кадром. Но разве на это всем, кроме разве что GL_DOS-а, не пофиг?
Поэтому он и клоун. Он высмеивает непобедимость бэтмена.
К тому же, а кто сказал что бетмен непобедим? Вот герои Марвел — имба на имбе. У них абсолютный имунитет вообще у всех по дефолту.
Ну, не знаю. Бэтмен даже Суперу не слил. Не воспринимай буквально. Бэтмен, как и Джокер таки давит на страх. И создаёт себе образ непобедимого духа мщения. Так же, как и Джокер создаёт себе образ неостановимого зла.
— Звезда Смерти!
— Эпичнее.
— Две Звезды Смерти!
— Ещё эпичнее!
— Стракиллер, бля!!!
Камень.
На 99,999% c.
Во-вторых, есть принципиальная разница, между изложением библии и трактовкой христианства. У меня такое чувство, будто ты этого в упор не видишь.
Как что-то плохое.
Иными словами, обёртка.
Это вы из МЛП взяли? Ну-ну…
Конечно же, иначе на каких тогда основаниях хотя бы даже предполагать сущестование такого даркового варианта Эквестрии? События до дня Согревающего Очага прекрасно демонстрируют (причём даже в смягчённой форме!), по какому пути развивались бы межрасовые отношения, не случись объединения трёх народов.
И да, опережая возражение. Даже если Вендиго не воздействуют на психику, если вдруг подумал, что в этом суть моего аргумента, то они точно обедняют природные ресурсы. А когда ресурсов для жизни всех не хватает, уже не важно, расизм там или нет. Одна раса в борьбе за выживание выпилит две другие? Когда ресурсов станет ещё меньше, начнёт выпиливать сама себя.
Кстати, здесь же. Таки все пони в конечном итоге замёрзли бы насмерть, но так и не начали войну.
Знаете ли, то что у нас нету более авторитетных источников, еще не дает нам право доверять совсем никак не авторитетным, ага.
Ещё напомню, что они и в современной Эквестрии зачастую чураются других рас: боятся зебр и без вмешательства дружбомагии плевать хотели на интересы эпплузианских бизонов-аборигенов.
Зебру они боялись только потому, что она выглядела страшно. Она попадала под образ злой ведьмы — это предрассудок, а не расизм. Никакой другой неприязни к ней после установления контакта не было.
Бизоны в данном случае доказывают обратное. Потому что это та же самая проблема нехватки природных ресурсов.
Очень, почти по-человечьи эгоистичное поведение. Племена вздорили между собой из-за необходимости как-то кооперироваться и уступать свою часть другому.
А что порождает предрассудки? Ксенофобия. Неприязнь к Зекоре пропала, когда пони по всем канонам дружбомагии (я не говорю, что это плохо!) наконец сподобились разобраться в ситуации — но подобного в моём сеттинге, например, никогда не происходило.
Проблема в Эпплузе была не в нехватке ресурсов, а в недопонимании, с которым пони и бизоны относились друг к другу: пока не пришли m6 и не разрулили ситуацию мирным способом, который вполне существовал, ни та ни другая сторона не видела компромиссного решения.
Вздор. Что говорит о том, что этот образи писался с типочной зебры? Что говорит о том, что пони в той же ситуации не выглядел бы столь же зловеще? Щит, мэн, если мне не изменяет память, в начале серии понивильцы даже не знали, что Зекора — не пони.
Спор был за вполне конкретные плодородные земли. Единственные в том краю.
Какое ещё недопонимание друг к другу? Единственное, что бизоны не понимали — так это то, зачем вообще нужны яблоки. В остальном у них был предельно предельно правильный взгляд на ситуацию: «какие-то мудаки, определённые по такому-то признаку, пришли и забрали наши земли.»
И опять таки, сколько я помню, диалог изначально был невозможен из-за излишней агрессии бизонов. А впоследствии возможность диалога была загублена именно что действиями М6.
Скорее уж те сами приперлись на халявное угощение.
Как что-то плохое.
евпочя.