Император Аврелиан. Sol на пути к Доминату. Часть III.

Итак, непосредственно и сама Зенобия была захвачена, попытавшись бежать на верблюдах со своей свитой в Парфию, на восток, где ее союзник, царь империи Сасанидов, мог бы восстановить ее на престоле. Союзы связывали Персию, Арабов и Армению (незадолго до падения царицы армяне согласились выступать на стороне цезаря) именно вокруг Царства Пальмиры в те времена. Войска доставили ее императору Аврелиану, каков и был приказ. Сдавшись окончательно, она согласилась передать противнику все остальные земли. Титул Реставратора Востока был еще раз подтвержден.

Военачальники, что сражались в окрестностях, также поспешили сложить оружие, придя в былую свою столицу. Вопреки их ожиданиям, они были казнены по большему счету своему – через употребление ядов. Но пали не только они. Помимо этого факта, известно с точностью, что смерть император выбрал для придворного философа и одного из главных советников царицы, Дионисия Кассия Лонгина, одного из крупнейших и поэтому, соответственно, известнейших (в том числе и в нашем столетии, помимо прошлых) неоплатонических учителей третьего века нашей эры.
Таким образом, большая часть проблем на востоке на тот момент была решена. Разумеется, существовали детали, которые он упустил. Именно они начнут Вторую Пальмирскую войну против Аврелиана – со своими претендентами на престол империи Леванта и авторитетами.
Но то будет после – в 273 году Аврелиан собирался в Рим, чтобы там отпраздновать вместе с пленной царицей свою победу – устроить, по сути, триумф. Но… не тут-то было.


Проблему доставило племя карпов – третья атака на Фракию, с которой Аврелиану придется работать на посту правителя Римской Империи. Те, не сумев противостоять натиску, в свою очередь, племен, чье латинское общее, собирательное название – «getae», пошли искать земель именно из территорий Рима. Фракия была совершенно немногим ослаблена прошлыми нападениями. Как, впрочем, и претендентами на единоличную власть в районе (в случае больших амбиций тех – даже в Римской Империи).

Реконструкция временного жилища карпов.

Аврелиан, ни разу в жизни не плававший по морю, добрался к Фракии все еще по малой Азии, посетил он и множество тех городов, что он с войсками захватил до победы над Зенобией. Добравшись таким же и образом до Европы, он с еще большей легкостью, чем тех агрессоров в том районе, что этим варварам предшествовали, разбил и карпов. Вописк же пишет о том:

(4) Итак, установив мир на всем Востоке, Аврелиан вернулся победителем в Европу. Там он разбил войска карпов и, когда сенат дал ему в его отсутствие прозвание Карпского, он, говорят, прислал шутливый ответ: «Недостает только того, отцы сенаторы, чтобы вы назвали меня еще Карписклом». (5) Всем известно, что карпискл — это особый род обуви. Такое прозвание казалось безобразным, тогда как он уже назывался, Готским, Сарматским, Армянским, Парфянским и Адиабенским.

Он и вправду не желал себе сего титула из-за его несколько неэстетичного звучания. Более того, имя в честь вида обуви создавало ассоциации и с таким так прозвищем, как «Калигула», а и с его обладателем у римского народа были не самые лучшие ассоциации. Тем не менее, не стоит думать, словно бы на это повлияла незначительность титула – Аврелиан в то время не только титуловал себя весьма активно, но и более того.

(4) Победитель и уже владыка всего Востока, державший в оковах Зенобию, стал проявлять при переговорах с персами, армянами, сарацинами по поводу дел, возникавших в связи с тогдашним положением, слишком большое высокомерие и заносчивость. (5) Тогда были привезены те осыпанные драгоценными камнями одеяния, которые мы видим в храме Солнца, тогда же — и персидские драконы, и тиары77, и тот род порфиры, какого впоследствии не присылало ни одно племя и какого не видал еще римский мир. О ней хочется сказать хоть немного.
XXIX. (1) Вы помните, что в храме Юпитера Капитолийского, всеблагого и величайшего, находился небольшой пурпурный шерстяной греческий плащ; когда матроны и даже сам Аврелиан приближали к нему свои пурпурные одежды, последние при сравнении с его действительно божественным блеском теряли свою окраску и приобретали пепельный цвет. (2) Говорят, что персидский царь, получив этот подарок от индийцев, живущих во внутренних частях страны, прислал его Аврелиану и при этом написал ему: «Прими пурпурную одежду, какая бывает у нас». Но это была неправда. (3) Ведь впоследствии и Аврелиан, и Проб, и еще – не так давно — Диоклетиан разыскивали подобного рода пурпур, послав для этого самых старательных мастеров, но найти его не могли. Говорят, что такой пурпур дает индийская киноварь, если уметь с ней обращаться.

Пурпур, изготовленный по античным способам.

После победы над карпами, если быть честным, прошло не так много времени – за это время Аврелиан успел посетить только некоторые районы южной Дакии – римской Дакии на тот момент, Мезии, направившись к югу – на горах, именуемых как Родопы. Там он остался на достаточно долгий период, но пребывание там он, в конце концов, был вынужден прервать.
Люди, оставленные в Пальмире, известили императору об убийстве Синдариона – так звали выбранного цезарем наместника над определенным районом захваченных земель, среди которых и находилась сама непосредственная столица бывшего государства — Пальмирского Царства. Он был умерщвлен при помощи 600 стрелков, поднявших против Рима бунт и объявивших город своей собственностью.

Впрочем, сами править они не могли. Им нужен был кто-то, у кого были бы претензии к царствованию в Пальмире. К этому подошел дядя Зенобии по имени Ахилл – он был где-то ее возраста. Будучи своим человеком среди армии, предводители мятежных войск подумали, прежде всего, о нем – ведь сама Зенобия и ее сын уже находились в Италии, на выделенной им вилле, где они могли жить до того времени, когда наступит шествие, где им должно быть.
Коронован тот был быстро, после чего противники Аврелиана начали разрабатывать дальнейший план – ведь вместе с землями былого Пальмирского Царства они желали взять себе еще много восточных земель, хотя приоритетными районами оставались Сирия, восток Малой Азии, Иудея, Петра, Синай и значительное множество египетских земель вплоть до города Птолемы.


Восточные лучники. Такими были и пальмирские.

В Египет, к примеру, был отправлен уже упомянутый Фирм – один из богатейших людей того времени, и именно он (при содействии, в том числе, парфянского царя, желавшего видеть человека из рода былой правительницы-регента – Зенобии – и вновь своим союзником на престоле одной из главнейших средиземноморских держав, угрожающей и Риму).
Военные же силы должны были двинуться к востоку и северу, где будут уничтожены локальные легионы и назначены части, подчиненные самому Ахиллу. Главная опасность, как они считали, со стороны командования врагов, была убита вместе с Синдарионом.
Тем не менее, они не успели этого сделать – за несколько месяцев Аврелиан прибыл к очагу восстания. Описания этого также сохранились:

. (3) Однако Аврелиан в полной готовности вернулся с Родопы и разрушил город, так как он того и заслуживал. (4) Словом, жесткость Аврелиана или, как выражаются некоторые, его строгость заходила слишком далеко, так что в одном известном письме сам он открыто сознается в том, что проявил самую лютую ярость. Вот его копия: (5) «Аврелиан Август Церронию Бассу. Не следует долее давать волю мечам наших воинов. Довольно уже заколото, зарублено и зарезано пальмирцев. Мы не пощадили женщин, мы перебили детей, перерезали даже стариков, истребили жителей многих деревень. (6) Кому же мы оставим потом землю, кому оставим город? Надо пощадить тех, кто сейчас остался в живых. Я уверен, что эти, столь немногие, исправились после наказания многих. (7) Я хочу привести в прежний вид храм Солнца, который разграбили в Пальмире орлоносцы третьего легиона вместе с знаменосцами, дракононосцем, горнистами и трубачами. (8) У тебя есть триста фунтов золота из ларцов Зенобии, у тебя есть тысяча восемьсот фунтов серебра из пальмирского добра, у тебя есть царские драгоценные камни. (9) Имея все это, постарайся почтить храм. Этим ты очень угодишь и мне, и бессмертным богам. Я напишу сенату и попрошу прислать понтифика, который произвел бы освящение храма». (10) Это письмо, как мы видим, указывает на то, что суровый император насытил свою лютую жестокость.

За это время вражеские Римской Империи племена практически не вторгались на ее территорию – разве что, в очень малых количествах, в район озера, теперь называемого Балатоном. Он побывал и там, лишь разогнав это небольшое, не оказавшее сопротивления сборище варваров.

Балатон в нынешнее время — он не изменил ландшафта за 1750 лет.

Но Фирм все еще находился в Египте, и на не так продолжительное, но значительное для эпохи Кризиса время он не только фактически, но и, более того, юридически, особенно же в финансовом плане, правил этим районом. Хорошо удерживая, как и синайские, так и ливийские границы, части противников Фирма с тех сторон, переходя границы, терпели поражение за поражением.
Не имея теперь царя, Фирм объявил именно себя единоличным правителем всего Египта, хоть и не царем в привычном смысле этого слова – хотя, может быть, под влиянием монархии непосредственно римского и парфянского престолов, он намеревался сделать себя и вовсе фараоном, тем самым обожествив. Эта идея может показаться несколько абсурдной, ведь фараонов трон пустовал с эпохи самого Октавиана Августа, захватившего его и поместившего наместнический институт, но при ее воплощении это решило бы определенные проблемы.

Египетский народ уважал своего нового предводителя, забыв уже и о пальмирской семье. Тот же, в свою очередь, намеревался, продолжая низвергать римские легионы, направиться к югу, в Нубию – нубийцы (или даже эфиопы, если бы в его планах был ход до самой Эфиопии, минуя земли Мероэ) бы использовались им, вероятно, как дополнительная рабская сила в добыче ресурсов, необходимых стране. Это, должен заметить, было бы и вправду благоразумное решение для восстановления инфраструктуры региона, которую народ, возбужденный его утверждениями, уничтожил сам во время сепаратистского отделения.



Дело, тем не менее, решили все же римляне. Именно в борьбе против тогдашней египетской власти были сожжены древнейшие районы столичной Александрии, созданные и обустроенные Александром Македонским, а после его смерти и раскола империи – Птолемеями, наследниками земель Нила. Они были свидетелями многих лет истории и продвижения Египта.

В огне той осады с моря и окрестных земель погибли Дворец Марка Антония, крепость Триумвиров, и, самое известное и древнее, одно из так называемых чудес света мировой культуры, обозначенных античными (а впоследствии – возрожденческими) учеными в области таких культур – Александрийская Библиотека. Вместе с ней были утеряны, как известно, рукописи, оставленные там с момента ее основания и более поздние достижения науки и литературы. Погибла она, впрочем, не вся, а лишь частично — меньше, чем наполовину. Убьют эти знания, в конце концов, окончательно все-таки христиане, которые в 391 сочтут прошлое Музея слишком языческим и просвещенным для своей конфессии.



Фирм же, вероятно, был пленен или погиб в этом пожарище. Имеет, несмотря на эти мысли, здравый смысл и идея о том, что его не было в Александрии, а со своим огромным богатством он направился в Парфию, где продолжил работу со своей огромной финансовой империей. Ни у Зосима, ни у Вописка так точно не обозначается, что стало с ним после утери Египта как царства.

Интересен факт, что в Египетской Войне Аврелиан хоть и участвовал, но не лично, а командуя из Аквилеи или тех провинций, что находятся к северу от нее. Это была первая из крупных войн, которыми он управлял не лично – не только первая, но и, кстати говоря, единственная. Наступал уже 274 год. Следующим походом в списке было направление сил в сторону Галлии.
Удивительно то, что у того же самого Флавия Вописка весь его оный галльский поход императора описан очень кратко и просто:

Пылая сильным гневом из-за того, что Тетрик до сих пор еще держит в своей власти Галлии, он устремился на запад. Тетрик сам передал ему свое войско, так как не мог больше выносить злодеяний последнего. Аврелиан принял власть над переданными ему легионами. (4) Став, таким образом, государем всего мира, усмирив Восток, галлов и все земли со всех сторон, Аврелиан направил свой путь в Рим, чтобы представить очам римлян триумф над Зенобией и над Тетриком, то есть над Востоком и над Западом.

Проще говоря, Тетрик, согласно словам Сиракузянина, банально сдался Аврелиану. Так ли это было? Скорее всего, нет. Потому что многие другие историки говорят совершенно иначе.
Прежде всего, из Аквилеи, согласно им, Аврелиан посетил далеко не сразу Галлию. Ради чисто юридических целей он обязан был направиться к Риму, где находился сенат. Давно истекло его первое консульство, и цезарь должен был получить второе. Это и случилось – мелкий, не так сильно и важный для истории, но достаточно значимый для условной, но имевшей место быть в силах твердыни имперской власти тех времен нюанс. Аврелиан, хоть и именовался «Господином и Богом», но законам сената был и так обязан подчиняться как еще не совсем полный домин.



В это время же так и в Галлии мало что было безоблачно. Против законных императоров (которые там, кстати говоря, постоянно становились новыми, редко стоя дольше одного года или около него) восставали все новые и новые части еще вчера неизвестных, провинциальных авторитетов.
Тетрик I и его сын, Тетрик II, которому после было суждено занять должность сенатора, более того, консула – в Риме – довольно сильно и страдали от своих противников, а также того, что они с собой несли – как правило, еще более усилившуюся нестабильность в их стране. Главным их противником был узурпатор Фаустин. Назначенный на восточные и бельгийские области страны, тот, чувствуя силу, начал подстрекать к своему правлению солдат по всем остальным районам.
В Нормандии и даже Бретани им это удавалось. Столицу он пока что не выбрал, но намеревался поместить ее где-то около Альп и остальных гор, отделяющих от Галлии Италию – скорее всего, Женеву (Генавиум, как ее называли люди в те времена античности) – из-за ее удобного положения для торговли, дорог, инфраструктуры и множества остальных нюансов державы. Преследовал же он при этом решении, скорее всего, военные цели. Через Альпы он должен был перейти, когда будет покорять уже не остальную Галльскую Империю, а государство Римское.


Женевское озеро, каким оно было и в третьем веке.

Именно к этому очагу направлялся Аврелиан. Не нужно думать, что кампании в Пальмиру и Египет не остались для него безнаказанными. Напротив, взятие Александрии и дельты Нила, районов нынешней восточной Ливии (область Кирены, Киренаика, другими словами) уничтожило больше, чем целую треть всей его армии – это очень крупное число, тем более для Кризиса. По военному авторитету цезаря это также нанесло свой удар, и игнорировать оный было крайне сложно.
Таким образом, число солдат Тетрика превышало число солдат Аврелиана, а число солдат Фаустина превысило число солдат Тетрика. Такую рискованную кампанию римлянин и предпринял, и солдаты, как то часто бывает, пошли за своим уважаемым командующим туда, откуда, скорее всего, если бы не определенное стечение обстоятельств, они бы не вернулись.
Прежде всего, они направились к Нарбонне – тот город принадлежал еще Тетрику, и в Нарбонской Галлии (юго-центральная Франция теперь) были утеряны многие воины, но самая крупная угроза римлянам была еще впереди. Побывав у Роны, новой их целью стал Лугдунум – древняя столица регионов и всей Галлии как области еще в те времена, когда та не была римской.
Взятие Лугдунума не было также успешным, и хотя потери не сумели превысить египетские, солдаты умирали в большом числе. Апофеозом потерь сделалось сражение на реке Марн, и, как и в двух предыдущих сечах, Рим одержал победу в плане территорий и проигрыш в плане человеческого ресурса и его содержания в тех силах, что тот имел при своей стороне.


Эта вражда делала сильнее и сильнее претендента, который в это самое время, надвигаясь со стороны Альп в западные области, получал большие успехи, нежели два остальных участника череды сражений, в которой каждый из трех был против каждого. Именно тут Фаустин и мог бы окончательно разбить и вставшего на пути к короне Галлии императора. Но случилось нечто иное.
К Аврелиану пришел посол самого Тетрика. В письме тот говорил, что не хочет добивать цезаря, так как галл чувствует, что в случае его личной победы короне осталось недолго лежать на его голове. Крупная часть легионов покинула законного правителя, направляясь к востоку, поэтому лучшим вариантом один император счел обращение к другому с просьбой о своей защите.
Это предложение было принято. Множество людей галлов отправилось на сторону имевшего численное меньшинство былого своего врага, Домиция. Фаустин был бит быстро – за 2 месяца.

До декабря и наступления нового, 275 (1023 с основания братьями Ремом и Ромулом города Рима) года Аврелиан оставался в тех районах, где до него правил Фаустин. Последние числа недовольных участников мятежа претендента были подавлены полностью. Императору же Рима оставалось жить около половины года.

Он вернулся к дунайской границе, затем – Реции, куда прибыло, казалось бы, последнее племя, которое могло принести империи, восстановленной им, вред. После этого он выбрал своим местонахождением Фракию. Он готовил поход на Персию. Персидский язык он знал, как и географию тех мест, император, которому было 61 год, все еще отлично помнил свое прошлое и то, с чем ему на протяжении жизни пришлось столкнуться.

В это время один из былых элементов прошлого вернулся к Аврелиану. Ульпий Кринит, один из былых покровителей Реставратора на военном поприще, когда лишь далекие пророчества матери и предзнаменования говорили о величии Луция Домиция, дал о себе знать. Именно этот человек был немедленно назначен на одно из главных мест в будущей кампании.
Но вместе с ним пришла и одна из его дочерей – уже не слишком молодая (ей было между 35 и 40 годами) Северина. Она, кстати говоря, и будет временной наследницей Аврелиана после смерти того. Супругой август избрал ее – потомок легендарного Траяна в виде супруги мог принести еще большее количество престижа. Этот представитель Антонинов считался повсеместно великим воителем, славой Рима.


Но, итак, в июле жизнь Аврелиана была прервана.

Он был убит по злому умыслу своего письмоводителя и рукою Мукапора.
XXXVI. (1) Я вкратце изложу, что было причиной его убийства и каким образом оно было совершено, для того чтобы подробности такого события не остались неизвестными. (2) Аврелиан был, отрицать этого нельзя, государем суровым, жестоким, кровожадным. (3) Так как в своей суровости он дошел до того, что велел убить дочь своей сестры, хотя обвинение против нее было незначительное и недостаточно веское, то он прежде всего возбудил ненависть к себе со стороны своих же близких. (4) Случилось — так роковым образом складываются обстоятельства, что своими угрозами он вызвал ненависть к себе со стороны подозреваемого им в чем-то Мнестея, который был у него письмоводителем по секретным бумагам и, как говорят, его вольноотпущенником. (5) Зная, что Аврелиан никогда не грозит попусту, а если грозит, то никогда не прощает, Мнестей составил список имен, в котором были перемешаны с именами тех, на кого Аврелиан действительно гневался, также имена тех, о ком он не думал ничего дурного, и добавил к ним свое имя для того, чтобы проявляемое им беспокойство вызвало больше доверия. Список он прочитал отдельным лицам, имена которых в нем значились, добавляя, что Аврелиан решил всех их убить и что они, если они настоящие мужчины, должны позаботиться о собственной жизни. (6) Страх овладел теми, кто заслужил кару, а скорбь — теми, кто не имел вины, так как Аврелиан, казалось, не чувствовал признательности за все оказанные ему благодеяния и услуги, и они в пути, в вышеназванном месте, внезапно напали на государя и умертвили его.

«Таков был конец Аврелиана, государя скорее необходимого, чем хорошего». Так заканчивается этот труд. Ничто иное не выразит отношение к нему римлян — их одновременную любовь и осуждение — так точно.