Последняя жертва (Фанфик)
Так, кажется, я сегодня обещал свою мимолётную графоманию излить, так вот — изливаю.
Сразу скажу, что особой дружбомагичности в этом фанфике искать не стоит, паладины и дружбомаги тоже могут гулять лесом — не про их честь писано.
О чём же ты написал, орк?
О попаданцах. Вот вы знаете. в каждой теме, где литература обсуждается, орк сетовал на попаданцев. Клеймил позором, железом выжигал, а сегодня решил — ну, пусть у тебя тоже будет хоть что-то о попаданцах. Пусть будет по честному. Другие пишут, напиши и ты.
И я написал. Прошу не любить, критиковать, бить тапками и лезть под кат
Не особо нужная зарисовка, к которой в сюжете ссылаются аж один раз Солнце опасливо выглядывало из-за туч. Словно где-то укрылось чудовище и вот-вот его проглотит. Селестия обняла сестру, ежившуюся от холода. Когда-нибудь, мечтала она – вслух ли, шепотом? – когда-нибудь всё будет иначе. Станем принцессами – настоящими! Будет замок, будут одеяла, будет много печений!
Луна зевнула, зажмурилась.
— Селестия?
— М?
— А мы умрём, да?
Кобылка, кажется, опешила от такого начала разговора. Он ждала что-то вроде «доброе утро», а получила не самый удобный вопрос. Малышка расценила её молчание по своему, насупилась.
— Мне мама снилась.
Молчание повисло плотным туманом, никто не решался его нарушить.
— Когда мы умрём, где мы будем?
— В небесных телах. Дневные пони уходят в солнце, ночные – в Месяц, — Селестия ткнула ей копытом в нос, а Луне захотелось улыбнуться. В месяц…
— И мы будем смотреть оттуда, как живут другие пони, да?
— Да…
Мальчишка смотрел, раскрыв рот. Смотрел в ночное небо, на тысячи звезд, на черные осенние тучи, на надкушенный полумесяц Луны. Где-то позади, словно в прошлой жизни, на задворках уходящего дня, остались предупреждения, наставления, опаски, окрики родителей.
Передние копыта удобно легли на поваленное давним взрывом дерево. Так и не выветрившийся, не смытый сотнями дождей запах древесной гари противно бил прямо в ноздри, но Вайт Кроу терпел. В прошлый раз у него ничего не получилось, в прошлый раз его таки смогли запереть в убежище, спрятали от него, как ему казалось, событие века! Где-то там, за массивными укреплениями подземного убежища грохотали взрывы, разрывались тысячи пульсаров, там десятки гвардейцев принцессы Селестии показывали своё умение сражаться с очередным захватчиком.
Оные богато сыпались на Эквестрию с незапамятных времён. Разные, непохожие друг на друга, но непременно жестокие и жаждущие земель, жизненной силы, магии, маленьких жеребят, земли… причина, по которой они приходили была разной, но достижение её никогда не менялось. И когда судный день был не за горами, а часы отбивали самый черный час – являлся он.
Спаситель.
Говорят, что он называл себя разными именами. Говорят, что он большой, ходит на задних ногах, а на передних у него странные отростки, словно вереница червей или крохотных змей. Жмальцы, или как-то так. Вайт Кроу было неважно. Они приходили с завидной регулярностью, желая только одного – проникнуться культурой и «магией дружбы» этого мира, чтобы в окончательном итоге пожертвовать собой. Иногда они возрождались, иногда нет…
Великан появился из-за черной тучи. Впрочем-то, Вайт предполагал, что он и был той тучей, просто умело маскировался. Медленно плывет, скотина, плавно, ровно вышагивает по свободному небосводу. Видите, звезды? Победители идут! Слышишь, полумесяц? Моторы и двигатели победителей ревут!
Несчастные никогда не осознавали, что Спаситель обязательно найдет способ расправиться с ними. Что всенепременно произойдет какое-нибудь чудо. Принцессы – Луна и Селестия, а может быть, даже Кейденс и Твайлайт явят собой последнюю мощь и разгромят флот противника. Заставят его опустится на землю, замедлят, закроют глаза вражеским пилотам. Вайту страсть как хотелось увидеть это. Пусть Лайар Тейлз и сказал, что принцессы решили пожертвовать Понивилем, что в этот раз не было никакой возможности спасти их городок – он ведь соврёт и недорого возьмёт. А печенья, что испекла на прошлой неделе бабушка, было жалко. И два бита под половицей запрятанных – он-то на них себе плюшевую чародейку хотел купить. Интересно, сгорят два бита в адском пожарище, или не сгорят?
А ещё, говорят, что принцесса Луна сошла с ума – опять. С ней такое случалось время от времени, и она слетала с катушек. Обращалась в свою черную ипостась, но всегда была на правильной стороне. А в этот раз… Лайар сегодня с утра, за завтраком всем рассказывал, что Луна-то всё, настолько с ума сошла, что против воли своей сестры решила пойти – окончательно и бесповоротно. Мол, охватила её злоба лютая, да обида жуткая, настолько, что к захватчику в служки пойти решила. Вайт аж подавился куском хлеба, когда это услышал. А уж когда Тейлз, врун несчастный, начал рассказывать про то, как Луна у захватчика главного как собачонка ручная, даже тявкает, когда прикажут – накинулся на него с копытами. Дылда стоеросовая – ни ума, ни совести, подумал мальчишка, потирая синяк под глазом. И от отца потом ещё досталось, мать змеей шипела, а сестричка – крыса, ещё и посмеивалась! Вот он убежал, пусть они там теперь все побегают! Чувство собственной важности и нужности теплой волной пролилось по телу, успокаивая бешено колотящееся сердце.
Вайт боялся, что в любой момент здесь появится его отец – и тогда громада захватчиков покажется ему детской игрушкой.
Ночной небосклон расцвел яркой вспышкой – её отголосок жаром лизнул лицо жеребенка, заставив его вздрогнуть от неожиданности. Вайт зажмурился, и сам не заметил, как бухнулся лицом прямо в грязь. Не обратив на это внимание, мальчишка весь обратился в внимание, уставившись на небесного великана.
Ровная поступь гиганта вздрогнула, замедлилась, уверенный шаг сменился осторожностью. Затрещали сотни орудий, громом отзывались десятки пушек – снаряды резали небо красивыми трассерами.
Крохотная фигурка, оставляя за собой шлейф, металась от одного мелкого корабля к другому. Те вспыхивали – не замедлялись, не прятались в облаке магии, опускаясь на землю – взрывались, как праздничный фейерверк прямо в воздухе.
Вайт чуть не взвизгнул от переполнявшего его восторга, когда силуэт завис всего на мгновение. Пусть Лайар подавится своими словами – принцесса Луна! Принцесса Луна! Мальчишка с трудом подавил желание прокричать её имя во всю глотку и замахать передними ногами…
***
Ничтожные, жалкие, слабые. Когда я смотрю на всю их несчастную породу, на их многоцветие шкур, бесконечность улыбок и проявление того, что они называют добротой, мне хочется их растоптать. Собрать всех воедино под моим копытом и раздавить, как червей.
Я смотрю на них и не могу понять, когда же настал тот самый момент, где мы упустили, где потеряли силу? Спаситель – все смотрят на него, все молятся на него, возносят ему хвалу и ждут, как вороны крови, ждут, когда он в очередной раз принесёт себя в жертву. И мне не важно, как его будут звать – Джон, Гриша, Айван, Мбенга…
Зеркало, стоящее в сокровищнице Кантерлота порождало их в самый жуткий час; из раза в раз предлагая нам спасение – быстрое и столь же бесполезное. За спасением приходил очередной противник – злее, страшнее, опасней, обещая уничтожить весь мир не за месяц – в один день управится! Как устоявшаяся традиция – коли на горизонте зубы скалит злобный недруг, беги скорей в сокровищницу – там уже будет сидеть он. Голый, могучий, не шибко красивый, но принцессам в качестве «дружка» сойдет.
Селестия зло сверкала глазами, а её маленькая протеже – давно ли отрастила крылышки? – крошила плиты мрамора под своими копытами от злости. Фиолетовая выскочка, от горшка два вершка, а всё туда же. Раскраснелась, как маковый цвет, когда я упомянула ей о том, что Спасителя она слушается лишь по той причине, что он отменно шлепает её по крупу, а, может, уже и познал его глубины. Селестия смущенно отвернулась, ну да мне ли не знать?
Спасителя надо слушаться, говорила волшебный недомерок, он прав, он знает, как нас спасти. Он принес с собой мудрость иных миров и запредельную тоску тысячи галактик и, почему-то, нерастраченную любовь миллиарда не рожденных звезд. Взамен он просит лишь дружбу и наше признание – ничтожная малость, тем более, как можно не любить такого… такого… такого.
Одно время и моя добрая ипостась поддалась на эти уговоры, черные ласки, мимолетные слова, не смея раскрыть за ними откровенное хамство. Не дружбу – а лишь унылость того мира, откуда Спаситель пришел. Не любовь – а черную похоть, прикосновение холодного влажного копыта к промежности. Не мудрость – вязкую слюну давно заученных чужих слов. Ему не мы нужны, ему реализация нужна, желание почувствовать себя силой, спасением, чем-то большим, чем он есть. Скажите, может ли мир исторгать из себя сильных, умных, достойных? Или избавляется от никчемных, закидывая их к нам?
Загадка лишь одна – как им удается сделать то, ради чего они сюда пришли? И уйти, уйти оставив наш мир в той же девственной опасности, что и раньше?
Моя добрая ипостась пала, когда я пробудилась ото сна. Маленькая скромница Луна потонула в сонме вопросов, череде сомнений и веских доводов. Слабая и сонливая, она просто недостойна править – не только этим телом, но и вообще.
А ничтожная любимица моей сестрицы изошла криком, обвиняя меня во всем, что только подвернулось на язык. В государственной измене, в не любви к сестре, к желанию стереть этот мир с лица земли. И… в чем-то она, наверно, была права.
Чего ты хотела, спрашивала меня ночная прохлада – это же пони. Они позабыли былое, всю жизнь игрались, жили, не зная бед, прятались в солнечных лучах от каждой проблемы. Есть принцесса, говорили они, есть спасение, которое обязательно придёт – укройся, спрячься, надень на голову шлем и подожди. День, два, неделю, месяц – и всё пройдет. Представляли, что родная им Эквестрия просто заболела, а лекарство уже в пути.
Ты помнишь, спрашивали мириады звезд, помнишь Луна? Помнишь те дни, когда приходила Кризалис? И ты впивалась зубами ей в холку, целясь в глотку. И каждый пони, каждый мелкий жеребенок думал о том же. Мечтал не залечь под ближайшим камнем – умереть за свою землю. Помнишь, как Селестия, оскалившись, позабыв о том, что она солнечная принцесса, сжигает Сомбру? Помнишь, как дрожали алмазные псы, по глупости решившие свершить рейд? Как бежали, поджав хвосты, забыв забрать своих раненых товарищей?
Помню, отвечала я, помню.
Ты должна замедлить их. Пусть надвигаются на Понивиль с черепашьей скоростью, а Спаситель всё сделает. Никто не погибнет! Сестрица из когда-то сильной правительницы обратилась в безвольную тряпку. Почему не должно быть чужой крови? Потому, что: мир, дружба, овёс?
Старик ветер выдохнул, разгоняя черные, как смоль тучи. Огромный, как никогда, гигантский, способный накрыть собой целый Кантерлот летающий корабль. Блестят в полуночной мгле стволы пушек, щерятся огни иллюминации, жаром пышут турбины двигателей. Мелкие, словно саранча, истребители роем кружились вокруг великана. Как мухи у навоза, подумалось мне. Захотелось ухмыльнуться.
Зачем тебе это, спросил ветер. Ну, скажи мне, Найт, зачем? Вернись, повинись перед сестрой, извинись перед той мелкотой и подчинись. Пусть всё будет, как всегда, а?
Не будет как всегда, бродяга ветер, не будет. Мне на миг представилась картина, как я, с позором, возвращаюсь. Как моя добрая ипостась вновь входит в свои права, а я вновь ухожу в небытие. С опущенной головой, хлюпая носом, принимая чужие улыбки и жалость… жалость!
Нет, бродяга ветер, сегодня – сейчас! – или больше никогда!
Саранча истребителей заметила меня, изменила изначальный курс. Смотрят, поди, ждут, когда из-за облаков явится моё сопровождение. Когда сотней проблем на них рухнут пегасы из Вондерболтов, или ещё какие летуны.
Они тоже привыкли. Привыкли по прошлым поражениям своих предшественников, что могут безнаказанно стрелять, что максимум, что им сделают – это вежливо, как драгоценную вазу, опустят на поляну.
Первый истребитель расцвел красивым взрывом, стоило мне только направить в его сторону магический пульсар. Удивленные глаза пилота-ящерицы, моргнувшие перед смертью – интересно, о чем он подумал? Нет, нисколечко не интересно.
Словно опомнившись, заработали орудия. Что ж, не впервой…
***
Вайт кусал губы, наблюдая за творящимся в небе сражением. Миниатюрная, аккуратная фигурка, изящество аликорнов и сила древних, могущество всех страхов и обид воедино, она ловко избегала почти каждого выстрела. В ушах заложило от грохота пушек, горел Понивиль – обломки разрушенных и подбитых кораблей рушились на городок огненным дождем. Вспыхнул первый дом, второй, третий. Сгорят два бита, или не сгорят?
Пульсаров сиянье, магии свет, и звезды, что крохотными снарядами срывающимися прямо с неба беспощадно крошили вражеский флот.
Здорово, думал Вайт. Где-то позади, в далеком и недостижимом будущем осталась предстоящая порка, где-то далеко ругань, брань, наказание – потому что сейчас он видел главное. Смотреть, не закрывая глаз, смотреть – не моргая, чтобы запомнить всё в деталях. Я расскажу им, шептал Кроу, расскажу каждому, как тут было! Про принцессу Луну, что не продалась, что сражалась! Воображение рисовало красочные картины, слезы Лайара и насмешки над врунишкой. Мальчишка уже видел себя героем, словно не мятежная принцесса – он сам сражался в небесах.
Взрывом, прощальным криком верха механики стонали вражеские корабли, раскрывали бутоны огненные цветы, и заставляли таять вражескую армию как свечу под открытым огнём. Праздник, думал жеребенок, самый настоящий – когда ещё подобное увидишь? Непонятны были только две вещи – Вайт вглядывался, вглядывался напрягая и без того уставшие за день глаза, надеясь узреть миниатюры спасающихся пилотов. Хотел увидеть дивное изобретение огромных платков, на которых можно мягко спускаться на землю даже без крыльев. Но не видел.
А второй вопрос был злее – где же армия? Почему принцесса сражается одна? Почему ловит, принимает каждый удар – на себя? Где же они, отважные Вондерболты? Ему вдруг вспомнилось, как когда-то давно он и сам хотел быть пегасом, чтобы бы вступить в этот элитный отряд летунов. И однажды, во время страшного сражения закрыть собой принцесс от смертельно-губительного удара.
Никто не закрывал. Кошмарная Луна явилась единолично. Звоном разбитого бокала по лесу пронесся ужасающий хохот, Вайт прижал уши к голове и захотел забраться под ближайший камень. Волна страха опустилась на него, лизнула языком, словно пробуя на вкус. А потом исчезла точно так же, как и появилась.
Мальчишка проморгался, вновь устремив свой взор под облака. Тысячи летучих мышей не оставили свою – принцессу? – нет, королеву. Ночными кошмарами, явившись будто из самой преисподней, они пылали огнем.
Небесный великан дрогнул, споткнулся, поступь остановилась, наступление захлебнулось в небывалой до этого атаке. Где-то там, представлялось Вайту, на этом большом корабле, среди торжества технологий, механики и иллюминации огромный ящер на месте капитана корабля удивленно моргает глазами и не знает, что делают. Метаются по палубам и отсекам подчиненные, строчат далекому начальству и командованию отчеты связисты и… боятся.
Луна обратилась в звезду. Смертоносную, убийственную, беспощадную. Былой восторг мигом сменился небывалым ужасом, когда змеей вползло осознание. Королева Ночи пришла не остановить вражеский флот, она пришла наказывать. Карать паршивцев, коим пришла в голову мысль, что можно вот так безнаказанно приходить на её землю.
Неизбывный ужас стал сладким, приятным, словно Вайт смотрел на творящееся таинство. Будто перед его глазами возрождалось нечто забытое старое. Мистический ритуал возвращения мифических героев, что в одиночку справлялись с великанами. И великан слепо молчал, боязненно завывая турбинами двигателей. Вот-вот заревёт в неповоротливом маневре отступления.
Крохи бывшего роя истребителей спешили покинуть небосвод смерти. Там, казалось им, в недрах материнского корабля спасения. Нырнут под сталь бронированных пластин и больше никогда, никогда не поднимутся в небо. Потому что страшно.
Вайт с досадой подумал, что упустил тот самый момент, когда он появился. Яркий, пылающий иллюминацией, словно дразнящий корабль. Миниатюрный настолько, что оставалось только диву даваться, как там может умещаться массивная туша ящера-пилота. Не летел, танцевал. Изящный танцор, достойный самой королевы. Станцуем, с усмешкой поинтересовались предупредительные выстрелы. Вайту страсть как хотелось узнать, что же ответила Луна…
***
Они боялись. Дрожали, от невиданной ими ранее мощи и силы. В маленькие мозги, сумевшие породить механических монстров, змеей вплеталась ужасная по своей красоте мысль: легкой победы не будет. И легкого поражения тоже.
Мои силы не безграничны. Сколько можно сдерживать выстрелы, отводить снаряды в сторону, закрываться щитом? Ожоги набухали на мордочке, ногах, туловище – чтобы в тот же миг зарасти. Магия, с кривой, разбойничьей улыбкой ухмыльнётся Спаситель. Магия в его понимании – ничто, крупинка. По сравнению с самопожертвованием и безграничной добротой. Ему вторили – все, словно попугаи повторяя слово в слово давно заученную фразу. Спасительная мантра. Магия? Желание биться? Нет, мы обласкаем нашего гостя, мы покажем ему, как мы любвеобильны, и что мы достойны жить, потому что нам чужда жестокость.
Помнишь, Селестия, как ты топтала королеву бриззи, когда той вздумалось усыпить всю Эквестрию? Почему, когда ты предложила ей дружбу, позорную контрибуцию, земли, это крохотное ничтожество повернулась к тебе спиной и сказала, что возьмёт у мерзких дылд и так? Что тебя она уменьшит и посадит в стеклянную тюрьму, как красивую бабочку – почему ты тогда не склонила голову? Ярость, магия, сила и власть! Ты наказала мерзавку, как она того и заслуживала. Покарала, как Бог сжигает праведным огнём зарвавшегося грешника – и была права.
А остановилась ты тогда, когда ничтожества взмолились о пощаде, когда их надменная гордость сменилась неизбывным ужасом и страхом. Не перед силой и могуществом – перед властью. Помнишь? Мне хотелось прошипеть это прямо в твои фиалковые глаза и узреть реакцию всех, кто считал тебя поборником дружбы.
Ящерицы дрожали, мочились в кожаные кресла, рыдали, просились к мамочке, теряя управление над своими кораблями. Их страх – белый, словно молоко, густой, будто туман стекался ко мне ручьями, вот-вот норовя обратится в бурную реку. Наполнял меня силой, восполнял утраченное, залечивал раны. Громом над головами ничтожеств пронесся смех торжествующей Богини.
Спасались – от огненных нетопырей, от звезд что словно торопясь исполнить чужие желания, срывались с небес. Бежали, спасая остатки своего разгромленного флота. Не конец, бешено колотилось сердце, ещё не конец. Так просто не бывает, не может быть, пьянит от того, насколько слабы оказались наши противники, когда им, наконец, дали по зубам. Хочется ещё, до самой бесконечности, низвергать на землю огненный дождь из обломков чужих чаяний и надежд. Словно как тогда, когда я обидой родилась в моей маленькой дурочке. Как они там хотели назвать моё правление? Вечная ночь? Вечное наслаждение…
Два снаряда разорвались рядом – пилот крохотного корабля даже не целился в меня. Рядом бил. Влюбился? Захотел поиграть? Поддразнивал и злил? Если так, то ему удалось.
Потанцуем, визжал ветер в ушах. Потанцуем, интересовался ящер, исполняя диковинный маневр, красуясь передо мной. Знал, что стоит мне перейти в дикую атаку. Как он тут же закроется за броней тысячи энергетических щитов. Как и его братья до этого, хоть их это и не спасло. А этого спасёт.
Диковинный кавалер, при эполетах с аксельбантами, увешанный наградами и прячущий глаз за визор-насадкой. Черная куртка, белый вязанный шарф, белозубая улыбка острых зубов. В единственном глазу – бесконечная череда боёв. Крылатые, механические, жукоподобные – сколько их было на его счету? Скольких он приглашал на танец смерти, для скольких стал шорохом смертельных маракасов?
Потанцуем, спрашивает пилот и протягивает – принцессе? – королеве когтистую зеленую лапу. Зардеться оказанной честью, или гордо поднять голову?
Ритм танца – спокойный, неторопливый, как жизнь крестьянина звучал в ушах.
— Принцесса? – робко спрашивали пушки, плюясь снарядами.
— Королева, — гордо, с достоинством отвечали пульсары.
Танцуем? Танцуем! Быстрее, музыканты, от вальса – к заводной-земнепонской! От земнепонской – к удалой пегасской, давай! И пусть в музыкантах старуха с косой. Пусть сегодня, среди бешенной пляски не будет Богини и Смертного. На равных. Беги, челядь, смотри чернь! На равных!
— Вы прекрасны, сударыня, — бормочет мотор, исполняя маневр уклонения,
— Стоит отдать вам должное, сударь, — вторил взмах усталых за вечер крыльев.
Играет смерть, играет. Пищит скрипка, высекая из струн яростный азарт, горячкой боя перекликается флейта. Кто там сказал, что флейта – орудие миротворца? Ату его, невежду! Гремит контрабас разрывами снарядов – прямо над ухом. Тарабанит заводной барабан, словно отсчитывая каждое мгновение, каждую секунду восторженного танца.
Не ладится сегодня у смерти. Фальшь выдают инструменты, скрипка орёт замученной кошкой, глохнет в какофонии звуков флейта, сбивается барабан, а у контрабаса, кажется, вообще струны порвались.
Зазвучит траурная единорогская?
— Умирать вредно?
— Умирать, вредно, — с улыбкой отвечаю я. Не бой – беседа танцующих.
Что вам маневры, контратаки, самоубийственные наступления вкупе с страхом, изредка вползающим в душу. А вдруг? Вдруг попадет? Полетят перья, спутается млечная грива, поникнув, иссякнув стухнув? Заверещит лебединой песней чужеродный механизм, заглушая собой проклятия и зубовный скрежет, унося в огонь и забвение пилота? Что вам сегодня до летных терминов? Лучше смотрите, какой удачный вышел виск*(Движение в вальсе)
Бросила смерть инструменты, сама на стол запрыгнула, танцует задорную-гвардейскую, отбивает копытами чечетку, хлопает над головой, над ушами, ритм задает, подстраиваться просит. Хотите-не хотите, а я сегодня одна не уйду. С подруженькой под руку или с знатным кавалером, мне ли разница есть?
Нету ей разницы, нам есть.
— Жаль, сударыня, — бабахнул правый двигатель, выходя из строю. Проел его насквозь пульсар, неудачей закончился опасный маневр. Накренился корабль, захромал, а после споткнулся. Птицей устремившись к земле.
— Очень жаль, — королевы не плачут, говорила я себе. Королевы не плачут, а так хочется. А после был удар – не корабля о землю, снаряда о возведенную мной стену брони. Опаляющий жар, вспыхнули перья, предсмертным криком разбитого бокала треснул магический щит.
— Недолго вы летали после меня, сударыня, — с грустью отозвался корабль моего партнера прежде, чем земля приняла его в свои неласковые объятия. Ритуальной пляской огня вознеслись ко мне слова погибшего.
Крылья попытались восстановить равновесие, но не справились. Нет сил больше, иссякла богиня, вышла вся в безудержном танце…
***
Они сходились, как две крохотные звезды. Словно влюбленные, страдающие от давней разлуки, словно случайные прохожие, проносясь мимо. И лишь ветер свидетель. Вайт кусал губа. Он не знал, за кого ему болеть? За принцессу Луну, Богиню черноты и повелительницу мглистых кошмаров. Или за удалого пилота, что стискивал в своих руках потертый штурвал корабля.
Словно в любовных ласках, они подстрекали, манили, обманывали. Любовные ласки, будто вот-вот друг на дружку залезут. Покраснеть бы следовало, подумал мальчишка, а за слова такие и вовсе по губам от мамки получить можно. Но не покраснел. Красиво, хотелось сказать ему. Словно и не близкая угроза всей Эквестрии, словно и не Спаситель где-то ждёт своего жертвенного часа – здесь творится всё самое важное. Узреть бы, найти. Вычленить в череде мелькающих силуэтов и образов. Шлейф, шлейф, мерцающий трассер пульсара. Где ж тут увидишь?
Закружился пилот, не выдержал, не вытянул момент, подвернулась нога посреди удалого танца. Корабль спичкой вспыхнул всего от одного попадания – какая малость нужна для того, чтобы погибнуть? В небытие, в забвение, в вечность – Кроу подбирал тысячи слов. И ни одно не подходило под происходящее.
Великан не дремал. Упавший, но не поверженный он решил, что победа любой ценой – все равно победа. Ухнул, как из ниоткуда затвор гигантского оружия – и когда только направить успели? Попробуй, уследи за их маневрами. А ведь уследили. Расцвел цветок, огненным крошевом на землю просыпался. Вайт смотрел.
Погибла принцесса? Где же она? Принцесса – Богиня, она не может, она не должна, ей нельзя… предательские слезы бороздкой прошлись по грязным, покрытым гарью ночного боя щекам. И лишь надежда вычленила её – обозленную фурию, готовую покарать мерзавцев за подлость.
***
Так не должно быть, Луна! Не должно! Не надо! Ветер умолял, ветер просил меня отступиться. Вернись, ещё недавно недовольно бурчал, а сейчас умолял.
Нету силу, бродяга ветер, не могу. Падаю, крылья не слушаются. А на меня смотрит черное дуло головного орудия, словно решая – хватит, или добавить ещё?
Мятежная принцесса, храбрая принцесса, глупая принцесса. Ну же, откажись от своей затеи. Я подую – изо всех сил, собью твой курс – и ты мягко опустишься на землю. Пусть жгут городок, пусть этот челобрек, или как его там – жертвует собой, а вражеский флот уходит в вечность.
Бродяга ветер, друг ветер, любовник ветер. Ночами ты ласкал моё тело, лунными вечерами, когда мне хотелось рыдать в подушку, давя обиду, ты приносил мне прохладу. Ты шептал мне на уши приятные глупости, ты рассказывал мне о чужих, забавных страхах, о том, что было днём, чего я не видела.
Зачем тебе это, Луна? Ветер не унимался, сильнее, сильнее, бил в лицо непослушную – королеву? – принцессу. Чего ты этим добьешься?
Он читал мои мысли, видел меня насквозь, раскусил нехитрый план, который ещё не смогли осознать ящеры. Им кажется, что я бухнусь недвижимой тушкой на обшивку их корабля, стану долгожданным трофеем, страшным трофеем, ценой загубленных жизней, щедрой платой. Они вплывут кораблём к той горе, где собралась Селестия с маленькой выскочкой и чужемирным героем – и явят им мой труп. Словно в лицо плюнут – все ваши попытки тщета и тлен.
Не разгадали, а ветер разгадал. Ухну на них, но не поверженной тушкой – последним ударом – принцессы? – королевы. Страхом, кошмарами, болью. Пулей через толщину брони, вязь проводов, сложность механизмов. Ломая и ломаясь сама.
Расправь крылья, Луна, расправь, девочка! И я подхвачу тебя, мы улетим, ты выспишься, а завтра ужё все будет хорошо.
Не будет хорошо, малыш ветер. Будет плохо, будет ещё хуже. После ящеров придут какие-нибудь пониящеры, а после них – другая напасть. Хорошо не будет.
Для чего тебе это, а? Геройство, пустая бравада, детский протест? Кому ты что докажешь, Луна? Думаешь, они расплачутся? Селестия на твою могилку ходить будет и слезки лить, все ошибки признает разом? Думаешь, они – ОНИ, та мелочь, которую ты решила сегодня спасти и защитить – оценят? Поставят памятник, и назавтра уже на тебя станут гадить голуби. Они забудут – не через день, через час. Тебя, твою жизнь, будут помнить лишь только тебя в тот день, когда надо собирать конфеты.
Ради чего, Луна, ради чего? Справятся и без тебя!
Злится ветер, не хочет принять горькую правду, не меня боится, потери боится. Говорят, что любят того, за кого боятся. Спасибо, ветер, мне приятно. Но я не могу.
Они приходят извне, из чужих миров – и захватчики, и очередной Спаситель. Потому что мы – слабые. Словно само мироздание это знает, и чего-то хочет от нас. Словно каждый наш новый враг – это попытка, это намёк, который мы никак не можем понять. С каких это пор началось? С того ли, как все беды начали решаться дружбой, с того ли момента, как мы потеряли силу, доверив слюнявым договорам и разговорам нашу жизнь? Дружба! Дружба на любых условиях, лишь бы не было войны! Лишь бы не было крови, не было насилия. Не жесткая земля, а мягкость подушек!
Мы не боремся – зачем? Зеркало – треклятая стекляшка, треснуть ей в семи местах, породит нам спасение. Слышишь, ветер? Слышишь, там, под нами горит город, которым мы решили пожертвовать – почему? Потому что испугались. А вдруг противник прольёт каплю своей крови? Вдруг, ему будет больно? Почему об этом думаем мы, почему не те паршивцы, что под нами?
Забегали, паразиты. Мелкими тараканами по палубе носятся, суетятся. Проснулся молчавший до этого оружейный ствол, меняя направление. Успею до выстрела, не успею? Энергетические щиты – один за другим, слоями, словно панцирь — тратя последние силы, возводились над кораблём. Догадались? Или капитан корабля перестраховщик? Так ли теперь важно…
Я – сила, ветер, слышишь? Силой рождена, силой владею, силой правлю! Не хочу править ничтожествами! В моей вечной ночи есть место борьбе, выживанию, силе, а слабость кошмаров не боится – она им предаётся.
Не будет завтра хорошо, друг ветер. Мы будем смотреть за тем, как приходят покорители. Будем прятаться за каждым камнем, наблюдая, как нас спасают. Не мы спасаем – нас. Не взрослые – глупые беззаботные дети. Счастливые дети от того, что придёт добрый дядя и защитит, не взрослеющие, вечные дети. Будем молиться на зеркало, возносить ему хвалу, как фальшивому Богу. Неурожай? Явись, спаситель! Погода взбунтовалась? Явись, спаситель! Поломался амбар? Явись, спаситель! Деградация – вечная, беспощадная и неминуемая. Что же мы за твари такие, раз для спасения нашего – НАШЕГО! – мира нам нужна жертва извне, из другого?
Эквестрия ослабеет, станет филиалом реализации чужих влажных фантазий, чужой неудовлетворённости, чужой унылости. А мы будем рады тому, как нас используют. Не хочу этого видеть, ветер, даже из Месяца – не хочу…
***
Послесловие
Вайт глотал слёзы. Глотал слёзы, теша себя глупой надеждой. Сколько лет прошло с того самого дня? Десять? Двадцать? Сотня? Вчера, может быть, было?
Может, и вчера…
Дорогой черный мобиль пронёсся рядом, неосторожно набрал скорость. Летела зимняя талая грязь из под колёс. Шарахнулась в сторону молодая кобылка, что-то буркнула себе под нос.
Принцесса Луна казалось живой. Вот сейчас поморщится, вздрогнет, стряхивая с себя побелку и каменную крошку, расправит могучие крылья. Искрой сотен тысяч галактик заиграет грива, покажет таинство млечного пути и черных дыр.
Не оживёт.
Зеркало Спасителя треснуло в тот же день, когда флот ящеров был остановлен мятежной принцессой. Сконфуженный Спаситель, осознав свою ненужность, куда-то исчез. Испарился, будто его никогда и не было.
Все ждали беды, газеты изо дня в день трубили о новом кризисе, о враге, коего ещё никто и никогда в своей жизни не видел, что он явит себя во всей красе. И вот тогда…
Враг не торопился. Словно разбившееся стекло не пускало в Эквестрию не только вестников нового спасения, но и беды. Конечно же, беды случались – обычные. Обыденные. Неурожай, ураган, дикое племя Грифонов шалило в небесных путях. Банальность, для решения которой хватало и силы принцесс. Правят, на критику не отвечают и правильно делают. Вот только без Луны.
Мятежная принцесса, непослушная принцесса, возлюбленная ветра, букетами лежит чужая память весной, чистым снегом она же белеет зимой.
Конфетка из кармана скользнула в копыто, чуть не упала в грязь. У Вайта слезились глаза – от старости, наверно. Держи, принцесса. Принцесса? Королева. Жертва, которую ждало мирозданье. Мир достоин жить, когда воплощение силы может пожертвовать собой.
Она не хотела умирать, твердил себе Вайт. Она шла убивать, она шла. Зная, что может не выйти победительницей. Знала, что её детский бунт может оказаться последним. А могла ли иначе? Она сила!
Она не хотела умирать, скорбно шепнул ветер, пронеся мимо несколько снежинок. Холодный ветер, кусачий, особенно злой у этого монумента. Говорят, что его ни разу не пришлось чистить — голуби облетали его девятой дорогой.
Умирать не хотела, но и жить в мире безвольных рабов – тоже. Многие ли поймут её жертву? Поймут, осознают, примут? Вайт не знал. Ветер не знал. Им все равно было до других. Вайт помнил, как рыдал у той деревяшки, как молил – сам не зная кого, чтобы из туши разрушенного левиафана появилась она. Израненная, побитая, изломанная, но живая. А её ведь даже не нашли. Исчезла, пропала, будто никогда и не было.
А мальчишки вечерами приходят. Называют Вайта старым дурнеем и пнём, когда он рассказывает им о её подвиге, а лишь только явится месяц на небосклоне – сразу же сюда. И целуют её в мордочку – невинно, влюблено, наивно. Для них она – герой красивой сказки. Не мятежная принцесса – отважная слуга Спасителя.
Хотела ли ты, Луна, быть слугой Спасителя? Или именно этого и хотела избежать? Знаешь, ветер? Ветер не знал. А если знал, то молчал. Лишь обиженно швырнул в морду ворох колючих снежинок.
Сразу скажу, что особой дружбомагичности в этом фанфике искать не стоит, паладины и дружбомаги тоже могут гулять лесом — не про их честь писано.
О чём же ты написал, орк?
О попаданцах. Вот вы знаете. в каждой теме, где литература обсуждается, орк сетовал на попаданцев. Клеймил позором, железом выжигал, а сегодня решил — ну, пусть у тебя тоже будет хоть что-то о попаданцах. Пусть будет по честному. Другие пишут, напиши и ты.
И я написал. Прошу не любить, критиковать, бить тапками и лезть под кат
Не особо нужная зарисовка, к которой в сюжете ссылаются аж один раз Солнце опасливо выглядывало из-за туч. Словно где-то укрылось чудовище и вот-вот его проглотит. Селестия обняла сестру, ежившуюся от холода. Когда-нибудь, мечтала она – вслух ли, шепотом? – когда-нибудь всё будет иначе. Станем принцессами – настоящими! Будет замок, будут одеяла, будет много печений!
Луна зевнула, зажмурилась.
— Селестия?
— М?
— А мы умрём, да?
Кобылка, кажется, опешила от такого начала разговора. Он ждала что-то вроде «доброе утро», а получила не самый удобный вопрос. Малышка расценила её молчание по своему, насупилась.
— Мне мама снилась.
Молчание повисло плотным туманом, никто не решался его нарушить.
— Когда мы умрём, где мы будем?
— В небесных телах. Дневные пони уходят в солнце, ночные – в Месяц, — Селестия ткнула ей копытом в нос, а Луне захотелось улыбнуться. В месяц…
— И мы будем смотреть оттуда, как живут другие пони, да?
— Да…
Мальчишка смотрел, раскрыв рот. Смотрел в ночное небо, на тысячи звезд, на черные осенние тучи, на надкушенный полумесяц Луны. Где-то позади, словно в прошлой жизни, на задворках уходящего дня, остались предупреждения, наставления, опаски, окрики родителей.
Передние копыта удобно легли на поваленное давним взрывом дерево. Так и не выветрившийся, не смытый сотнями дождей запах древесной гари противно бил прямо в ноздри, но Вайт Кроу терпел. В прошлый раз у него ничего не получилось, в прошлый раз его таки смогли запереть в убежище, спрятали от него, как ему казалось, событие века! Где-то там, за массивными укреплениями подземного убежища грохотали взрывы, разрывались тысячи пульсаров, там десятки гвардейцев принцессы Селестии показывали своё умение сражаться с очередным захватчиком.
Оные богато сыпались на Эквестрию с незапамятных времён. Разные, непохожие друг на друга, но непременно жестокие и жаждущие земель, жизненной силы, магии, маленьких жеребят, земли… причина, по которой они приходили была разной, но достижение её никогда не менялось. И когда судный день был не за горами, а часы отбивали самый черный час – являлся он.
Спаситель.
Говорят, что он называл себя разными именами. Говорят, что он большой, ходит на задних ногах, а на передних у него странные отростки, словно вереница червей или крохотных змей. Жмальцы, или как-то так. Вайт Кроу было неважно. Они приходили с завидной регулярностью, желая только одного – проникнуться культурой и «магией дружбы» этого мира, чтобы в окончательном итоге пожертвовать собой. Иногда они возрождались, иногда нет…
Великан появился из-за черной тучи. Впрочем-то, Вайт предполагал, что он и был той тучей, просто умело маскировался. Медленно плывет, скотина, плавно, ровно вышагивает по свободному небосводу. Видите, звезды? Победители идут! Слышишь, полумесяц? Моторы и двигатели победителей ревут!
Несчастные никогда не осознавали, что Спаситель обязательно найдет способ расправиться с ними. Что всенепременно произойдет какое-нибудь чудо. Принцессы – Луна и Селестия, а может быть, даже Кейденс и Твайлайт явят собой последнюю мощь и разгромят флот противника. Заставят его опустится на землю, замедлят, закроют глаза вражеским пилотам. Вайту страсть как хотелось увидеть это. Пусть Лайар Тейлз и сказал, что принцессы решили пожертвовать Понивилем, что в этот раз не было никакой возможности спасти их городок – он ведь соврёт и недорого возьмёт. А печенья, что испекла на прошлой неделе бабушка, было жалко. И два бита под половицей запрятанных – он-то на них себе плюшевую чародейку хотел купить. Интересно, сгорят два бита в адском пожарище, или не сгорят?
А ещё, говорят, что принцесса Луна сошла с ума – опять. С ней такое случалось время от времени, и она слетала с катушек. Обращалась в свою черную ипостась, но всегда была на правильной стороне. А в этот раз… Лайар сегодня с утра, за завтраком всем рассказывал, что Луна-то всё, настолько с ума сошла, что против воли своей сестры решила пойти – окончательно и бесповоротно. Мол, охватила её злоба лютая, да обида жуткая, настолько, что к захватчику в служки пойти решила. Вайт аж подавился куском хлеба, когда это услышал. А уж когда Тейлз, врун несчастный, начал рассказывать про то, как Луна у захватчика главного как собачонка ручная, даже тявкает, когда прикажут – накинулся на него с копытами. Дылда стоеросовая – ни ума, ни совести, подумал мальчишка, потирая синяк под глазом. И от отца потом ещё досталось, мать змеей шипела, а сестричка – крыса, ещё и посмеивалась! Вот он убежал, пусть они там теперь все побегают! Чувство собственной важности и нужности теплой волной пролилось по телу, успокаивая бешено колотящееся сердце.
Вайт боялся, что в любой момент здесь появится его отец – и тогда громада захватчиков покажется ему детской игрушкой.
Ночной небосклон расцвел яркой вспышкой – её отголосок жаром лизнул лицо жеребенка, заставив его вздрогнуть от неожиданности. Вайт зажмурился, и сам не заметил, как бухнулся лицом прямо в грязь. Не обратив на это внимание, мальчишка весь обратился в внимание, уставившись на небесного великана.
Ровная поступь гиганта вздрогнула, замедлилась, уверенный шаг сменился осторожностью. Затрещали сотни орудий, громом отзывались десятки пушек – снаряды резали небо красивыми трассерами.
Крохотная фигурка, оставляя за собой шлейф, металась от одного мелкого корабля к другому. Те вспыхивали – не замедлялись, не прятались в облаке магии, опускаясь на землю – взрывались, как праздничный фейерверк прямо в воздухе.
Вайт чуть не взвизгнул от переполнявшего его восторга, когда силуэт завис всего на мгновение. Пусть Лайар подавится своими словами – принцесса Луна! Принцесса Луна! Мальчишка с трудом подавил желание прокричать её имя во всю глотку и замахать передними ногами…
***
Ничтожные, жалкие, слабые. Когда я смотрю на всю их несчастную породу, на их многоцветие шкур, бесконечность улыбок и проявление того, что они называют добротой, мне хочется их растоптать. Собрать всех воедино под моим копытом и раздавить, как червей.
Я смотрю на них и не могу понять, когда же настал тот самый момент, где мы упустили, где потеряли силу? Спаситель – все смотрят на него, все молятся на него, возносят ему хвалу и ждут, как вороны крови, ждут, когда он в очередной раз принесёт себя в жертву. И мне не важно, как его будут звать – Джон, Гриша, Айван, Мбенга…
Зеркало, стоящее в сокровищнице Кантерлота порождало их в самый жуткий час; из раза в раз предлагая нам спасение – быстрое и столь же бесполезное. За спасением приходил очередной противник – злее, страшнее, опасней, обещая уничтожить весь мир не за месяц – в один день управится! Как устоявшаяся традиция – коли на горизонте зубы скалит злобный недруг, беги скорей в сокровищницу – там уже будет сидеть он. Голый, могучий, не шибко красивый, но принцессам в качестве «дружка» сойдет.
Селестия зло сверкала глазами, а её маленькая протеже – давно ли отрастила крылышки? – крошила плиты мрамора под своими копытами от злости. Фиолетовая выскочка, от горшка два вершка, а всё туда же. Раскраснелась, как маковый цвет, когда я упомянула ей о том, что Спасителя она слушается лишь по той причине, что он отменно шлепает её по крупу, а, может, уже и познал его глубины. Селестия смущенно отвернулась, ну да мне ли не знать?
Спасителя надо слушаться, говорила волшебный недомерок, он прав, он знает, как нас спасти. Он принес с собой мудрость иных миров и запредельную тоску тысячи галактик и, почему-то, нерастраченную любовь миллиарда не рожденных звезд. Взамен он просит лишь дружбу и наше признание – ничтожная малость, тем более, как можно не любить такого… такого… такого.
Одно время и моя добрая ипостась поддалась на эти уговоры, черные ласки, мимолетные слова, не смея раскрыть за ними откровенное хамство. Не дружбу – а лишь унылость того мира, откуда Спаситель пришел. Не любовь – а черную похоть, прикосновение холодного влажного копыта к промежности. Не мудрость – вязкую слюну давно заученных чужих слов. Ему не мы нужны, ему реализация нужна, желание почувствовать себя силой, спасением, чем-то большим, чем он есть. Скажите, может ли мир исторгать из себя сильных, умных, достойных? Или избавляется от никчемных, закидывая их к нам?
Загадка лишь одна – как им удается сделать то, ради чего они сюда пришли? И уйти, уйти оставив наш мир в той же девственной опасности, что и раньше?
Моя добрая ипостась пала, когда я пробудилась ото сна. Маленькая скромница Луна потонула в сонме вопросов, череде сомнений и веских доводов. Слабая и сонливая, она просто недостойна править – не только этим телом, но и вообще.
А ничтожная любимица моей сестрицы изошла криком, обвиняя меня во всем, что только подвернулось на язык. В государственной измене, в не любви к сестре, к желанию стереть этот мир с лица земли. И… в чем-то она, наверно, была права.
Чего ты хотела, спрашивала меня ночная прохлада – это же пони. Они позабыли былое, всю жизнь игрались, жили, не зная бед, прятались в солнечных лучах от каждой проблемы. Есть принцесса, говорили они, есть спасение, которое обязательно придёт – укройся, спрячься, надень на голову шлем и подожди. День, два, неделю, месяц – и всё пройдет. Представляли, что родная им Эквестрия просто заболела, а лекарство уже в пути.
Ты помнишь, спрашивали мириады звезд, помнишь Луна? Помнишь те дни, когда приходила Кризалис? И ты впивалась зубами ей в холку, целясь в глотку. И каждый пони, каждый мелкий жеребенок думал о том же. Мечтал не залечь под ближайшим камнем – умереть за свою землю. Помнишь, как Селестия, оскалившись, позабыв о том, что она солнечная принцесса, сжигает Сомбру? Помнишь, как дрожали алмазные псы, по глупости решившие свершить рейд? Как бежали, поджав хвосты, забыв забрать своих раненых товарищей?
Помню, отвечала я, помню.
Ты должна замедлить их. Пусть надвигаются на Понивиль с черепашьей скоростью, а Спаситель всё сделает. Никто не погибнет! Сестрица из когда-то сильной правительницы обратилась в безвольную тряпку. Почему не должно быть чужой крови? Потому, что: мир, дружба, овёс?
Старик ветер выдохнул, разгоняя черные, как смоль тучи. Огромный, как никогда, гигантский, способный накрыть собой целый Кантерлот летающий корабль. Блестят в полуночной мгле стволы пушек, щерятся огни иллюминации, жаром пышут турбины двигателей. Мелкие, словно саранча, истребители роем кружились вокруг великана. Как мухи у навоза, подумалось мне. Захотелось ухмыльнуться.
Зачем тебе это, спросил ветер. Ну, скажи мне, Найт, зачем? Вернись, повинись перед сестрой, извинись перед той мелкотой и подчинись. Пусть всё будет, как всегда, а?
Не будет как всегда, бродяга ветер, не будет. Мне на миг представилась картина, как я, с позором, возвращаюсь. Как моя добрая ипостась вновь входит в свои права, а я вновь ухожу в небытие. С опущенной головой, хлюпая носом, принимая чужие улыбки и жалость… жалость!
Нет, бродяга ветер, сегодня – сейчас! – или больше никогда!
Саранча истребителей заметила меня, изменила изначальный курс. Смотрят, поди, ждут, когда из-за облаков явится моё сопровождение. Когда сотней проблем на них рухнут пегасы из Вондерболтов, или ещё какие летуны.
Они тоже привыкли. Привыкли по прошлым поражениям своих предшественников, что могут безнаказанно стрелять, что максимум, что им сделают – это вежливо, как драгоценную вазу, опустят на поляну.
Первый истребитель расцвел красивым взрывом, стоило мне только направить в его сторону магический пульсар. Удивленные глаза пилота-ящерицы, моргнувшие перед смертью – интересно, о чем он подумал? Нет, нисколечко не интересно.
Словно опомнившись, заработали орудия. Что ж, не впервой…
***
Вайт кусал губы, наблюдая за творящимся в небе сражением. Миниатюрная, аккуратная фигурка, изящество аликорнов и сила древних, могущество всех страхов и обид воедино, она ловко избегала почти каждого выстрела. В ушах заложило от грохота пушек, горел Понивиль – обломки разрушенных и подбитых кораблей рушились на городок огненным дождем. Вспыхнул первый дом, второй, третий. Сгорят два бита, или не сгорят?
Пульсаров сиянье, магии свет, и звезды, что крохотными снарядами срывающимися прямо с неба беспощадно крошили вражеский флот.
Здорово, думал Вайт. Где-то позади, в далеком и недостижимом будущем осталась предстоящая порка, где-то далеко ругань, брань, наказание – потому что сейчас он видел главное. Смотреть, не закрывая глаз, смотреть – не моргая, чтобы запомнить всё в деталях. Я расскажу им, шептал Кроу, расскажу каждому, как тут было! Про принцессу Луну, что не продалась, что сражалась! Воображение рисовало красочные картины, слезы Лайара и насмешки над врунишкой. Мальчишка уже видел себя героем, словно не мятежная принцесса – он сам сражался в небесах.
Взрывом, прощальным криком верха механики стонали вражеские корабли, раскрывали бутоны огненные цветы, и заставляли таять вражескую армию как свечу под открытым огнём. Праздник, думал жеребенок, самый настоящий – когда ещё подобное увидишь? Непонятны были только две вещи – Вайт вглядывался, вглядывался напрягая и без того уставшие за день глаза, надеясь узреть миниатюры спасающихся пилотов. Хотел увидеть дивное изобретение огромных платков, на которых можно мягко спускаться на землю даже без крыльев. Но не видел.
А второй вопрос был злее – где же армия? Почему принцесса сражается одна? Почему ловит, принимает каждый удар – на себя? Где же они, отважные Вондерболты? Ему вдруг вспомнилось, как когда-то давно он и сам хотел быть пегасом, чтобы бы вступить в этот элитный отряд летунов. И однажды, во время страшного сражения закрыть собой принцесс от смертельно-губительного удара.
Никто не закрывал. Кошмарная Луна явилась единолично. Звоном разбитого бокала по лесу пронесся ужасающий хохот, Вайт прижал уши к голове и захотел забраться под ближайший камень. Волна страха опустилась на него, лизнула языком, словно пробуя на вкус. А потом исчезла точно так же, как и появилась.
Мальчишка проморгался, вновь устремив свой взор под облака. Тысячи летучих мышей не оставили свою – принцессу? – нет, королеву. Ночными кошмарами, явившись будто из самой преисподней, они пылали огнем.
Небесный великан дрогнул, споткнулся, поступь остановилась, наступление захлебнулось в небывалой до этого атаке. Где-то там, представлялось Вайту, на этом большом корабле, среди торжества технологий, механики и иллюминации огромный ящер на месте капитана корабля удивленно моргает глазами и не знает, что делают. Метаются по палубам и отсекам подчиненные, строчат далекому начальству и командованию отчеты связисты и… боятся.
Луна обратилась в звезду. Смертоносную, убийственную, беспощадную. Былой восторг мигом сменился небывалым ужасом, когда змеей вползло осознание. Королева Ночи пришла не остановить вражеский флот, она пришла наказывать. Карать паршивцев, коим пришла в голову мысль, что можно вот так безнаказанно приходить на её землю.
Неизбывный ужас стал сладким, приятным, словно Вайт смотрел на творящееся таинство. Будто перед его глазами возрождалось нечто забытое старое. Мистический ритуал возвращения мифических героев, что в одиночку справлялись с великанами. И великан слепо молчал, боязненно завывая турбинами двигателей. Вот-вот заревёт в неповоротливом маневре отступления.
Крохи бывшего роя истребителей спешили покинуть небосвод смерти. Там, казалось им, в недрах материнского корабля спасения. Нырнут под сталь бронированных пластин и больше никогда, никогда не поднимутся в небо. Потому что страшно.
Вайт с досадой подумал, что упустил тот самый момент, когда он появился. Яркий, пылающий иллюминацией, словно дразнящий корабль. Миниатюрный настолько, что оставалось только диву даваться, как там может умещаться массивная туша ящера-пилота. Не летел, танцевал. Изящный танцор, достойный самой королевы. Станцуем, с усмешкой поинтересовались предупредительные выстрелы. Вайту страсть как хотелось узнать, что же ответила Луна…
***
Они боялись. Дрожали, от невиданной ими ранее мощи и силы. В маленькие мозги, сумевшие породить механических монстров, змеей вплеталась ужасная по своей красоте мысль: легкой победы не будет. И легкого поражения тоже.
Мои силы не безграничны. Сколько можно сдерживать выстрелы, отводить снаряды в сторону, закрываться щитом? Ожоги набухали на мордочке, ногах, туловище – чтобы в тот же миг зарасти. Магия, с кривой, разбойничьей улыбкой ухмыльнётся Спаситель. Магия в его понимании – ничто, крупинка. По сравнению с самопожертвованием и безграничной добротой. Ему вторили – все, словно попугаи повторяя слово в слово давно заученную фразу. Спасительная мантра. Магия? Желание биться? Нет, мы обласкаем нашего гостя, мы покажем ему, как мы любвеобильны, и что мы достойны жить, потому что нам чужда жестокость.
Помнишь, Селестия, как ты топтала королеву бриззи, когда той вздумалось усыпить всю Эквестрию? Почему, когда ты предложила ей дружбу, позорную контрибуцию, земли, это крохотное ничтожество повернулась к тебе спиной и сказала, что возьмёт у мерзких дылд и так? Что тебя она уменьшит и посадит в стеклянную тюрьму, как красивую бабочку – почему ты тогда не склонила голову? Ярость, магия, сила и власть! Ты наказала мерзавку, как она того и заслуживала. Покарала, как Бог сжигает праведным огнём зарвавшегося грешника – и была права.
А остановилась ты тогда, когда ничтожества взмолились о пощаде, когда их надменная гордость сменилась неизбывным ужасом и страхом. Не перед силой и могуществом – перед властью. Помнишь? Мне хотелось прошипеть это прямо в твои фиалковые глаза и узреть реакцию всех, кто считал тебя поборником дружбы.
Ящерицы дрожали, мочились в кожаные кресла, рыдали, просились к мамочке, теряя управление над своими кораблями. Их страх – белый, словно молоко, густой, будто туман стекался ко мне ручьями, вот-вот норовя обратится в бурную реку. Наполнял меня силой, восполнял утраченное, залечивал раны. Громом над головами ничтожеств пронесся смех торжествующей Богини.
Спасались – от огненных нетопырей, от звезд что словно торопясь исполнить чужие желания, срывались с небес. Бежали, спасая остатки своего разгромленного флота. Не конец, бешено колотилось сердце, ещё не конец. Так просто не бывает, не может быть, пьянит от того, насколько слабы оказались наши противники, когда им, наконец, дали по зубам. Хочется ещё, до самой бесконечности, низвергать на землю огненный дождь из обломков чужих чаяний и надежд. Словно как тогда, когда я обидой родилась в моей маленькой дурочке. Как они там хотели назвать моё правление? Вечная ночь? Вечное наслаждение…
Два снаряда разорвались рядом – пилот крохотного корабля даже не целился в меня. Рядом бил. Влюбился? Захотел поиграть? Поддразнивал и злил? Если так, то ему удалось.
Потанцуем, визжал ветер в ушах. Потанцуем, интересовался ящер, исполняя диковинный маневр, красуясь передо мной. Знал, что стоит мне перейти в дикую атаку. Как он тут же закроется за броней тысячи энергетических щитов. Как и его братья до этого, хоть их это и не спасло. А этого спасёт.
Диковинный кавалер, при эполетах с аксельбантами, увешанный наградами и прячущий глаз за визор-насадкой. Черная куртка, белый вязанный шарф, белозубая улыбка острых зубов. В единственном глазу – бесконечная череда боёв. Крылатые, механические, жукоподобные – сколько их было на его счету? Скольких он приглашал на танец смерти, для скольких стал шорохом смертельных маракасов?
Потанцуем, спрашивает пилот и протягивает – принцессе? – королеве когтистую зеленую лапу. Зардеться оказанной честью, или гордо поднять голову?
Ритм танца – спокойный, неторопливый, как жизнь крестьянина звучал в ушах.
— Принцесса? – робко спрашивали пушки, плюясь снарядами.
— Королева, — гордо, с достоинством отвечали пульсары.
Танцуем? Танцуем! Быстрее, музыканты, от вальса – к заводной-земнепонской! От земнепонской – к удалой пегасской, давай! И пусть в музыкантах старуха с косой. Пусть сегодня, среди бешенной пляски не будет Богини и Смертного. На равных. Беги, челядь, смотри чернь! На равных!
— Вы прекрасны, сударыня, — бормочет мотор, исполняя маневр уклонения,
— Стоит отдать вам должное, сударь, — вторил взмах усталых за вечер крыльев.
Играет смерть, играет. Пищит скрипка, высекая из струн яростный азарт, горячкой боя перекликается флейта. Кто там сказал, что флейта – орудие миротворца? Ату его, невежду! Гремит контрабас разрывами снарядов – прямо над ухом. Тарабанит заводной барабан, словно отсчитывая каждое мгновение, каждую секунду восторженного танца.
Не ладится сегодня у смерти. Фальшь выдают инструменты, скрипка орёт замученной кошкой, глохнет в какофонии звуков флейта, сбивается барабан, а у контрабаса, кажется, вообще струны порвались.
Зазвучит траурная единорогская?
— Умирать вредно?
— Умирать, вредно, — с улыбкой отвечаю я. Не бой – беседа танцующих.
Что вам маневры, контратаки, самоубийственные наступления вкупе с страхом, изредка вползающим в душу. А вдруг? Вдруг попадет? Полетят перья, спутается млечная грива, поникнув, иссякнув стухнув? Заверещит лебединой песней чужеродный механизм, заглушая собой проклятия и зубовный скрежет, унося в огонь и забвение пилота? Что вам сегодня до летных терминов? Лучше смотрите, какой удачный вышел виск*(Движение в вальсе)
Бросила смерть инструменты, сама на стол запрыгнула, танцует задорную-гвардейскую, отбивает копытами чечетку, хлопает над головой, над ушами, ритм задает, подстраиваться просит. Хотите-не хотите, а я сегодня одна не уйду. С подруженькой под руку или с знатным кавалером, мне ли разница есть?
Нету ей разницы, нам есть.
— Жаль, сударыня, — бабахнул правый двигатель, выходя из строю. Проел его насквозь пульсар, неудачей закончился опасный маневр. Накренился корабль, захромал, а после споткнулся. Птицей устремившись к земле.
— Очень жаль, — королевы не плачут, говорила я себе. Королевы не плачут, а так хочется. А после был удар – не корабля о землю, снаряда о возведенную мной стену брони. Опаляющий жар, вспыхнули перья, предсмертным криком разбитого бокала треснул магический щит.
— Недолго вы летали после меня, сударыня, — с грустью отозвался корабль моего партнера прежде, чем земля приняла его в свои неласковые объятия. Ритуальной пляской огня вознеслись ко мне слова погибшего.
Крылья попытались восстановить равновесие, но не справились. Нет сил больше, иссякла богиня, вышла вся в безудержном танце…
***
Они сходились, как две крохотные звезды. Словно влюбленные, страдающие от давней разлуки, словно случайные прохожие, проносясь мимо. И лишь ветер свидетель. Вайт кусал губа. Он не знал, за кого ему болеть? За принцессу Луну, Богиню черноты и повелительницу мглистых кошмаров. Или за удалого пилота, что стискивал в своих руках потертый штурвал корабля.
Словно в любовных ласках, они подстрекали, манили, обманывали. Любовные ласки, будто вот-вот друг на дружку залезут. Покраснеть бы следовало, подумал мальчишка, а за слова такие и вовсе по губам от мамки получить можно. Но не покраснел. Красиво, хотелось сказать ему. Словно и не близкая угроза всей Эквестрии, словно и не Спаситель где-то ждёт своего жертвенного часа – здесь творится всё самое важное. Узреть бы, найти. Вычленить в череде мелькающих силуэтов и образов. Шлейф, шлейф, мерцающий трассер пульсара. Где ж тут увидишь?
Закружился пилот, не выдержал, не вытянул момент, подвернулась нога посреди удалого танца. Корабль спичкой вспыхнул всего от одного попадания – какая малость нужна для того, чтобы погибнуть? В небытие, в забвение, в вечность – Кроу подбирал тысячи слов. И ни одно не подходило под происходящее.
Великан не дремал. Упавший, но не поверженный он решил, что победа любой ценой – все равно победа. Ухнул, как из ниоткуда затвор гигантского оружия – и когда только направить успели? Попробуй, уследи за их маневрами. А ведь уследили. Расцвел цветок, огненным крошевом на землю просыпался. Вайт смотрел.
Погибла принцесса? Где же она? Принцесса – Богиня, она не может, она не должна, ей нельзя… предательские слезы бороздкой прошлись по грязным, покрытым гарью ночного боя щекам. И лишь надежда вычленила её – обозленную фурию, готовую покарать мерзавцев за подлость.
***
Так не должно быть, Луна! Не должно! Не надо! Ветер умолял, ветер просил меня отступиться. Вернись, ещё недавно недовольно бурчал, а сейчас умолял.
Нету силу, бродяга ветер, не могу. Падаю, крылья не слушаются. А на меня смотрит черное дуло головного орудия, словно решая – хватит, или добавить ещё?
Мятежная принцесса, храбрая принцесса, глупая принцесса. Ну же, откажись от своей затеи. Я подую – изо всех сил, собью твой курс – и ты мягко опустишься на землю. Пусть жгут городок, пусть этот челобрек, или как его там – жертвует собой, а вражеский флот уходит в вечность.
Бродяга ветер, друг ветер, любовник ветер. Ночами ты ласкал моё тело, лунными вечерами, когда мне хотелось рыдать в подушку, давя обиду, ты приносил мне прохладу. Ты шептал мне на уши приятные глупости, ты рассказывал мне о чужих, забавных страхах, о том, что было днём, чего я не видела.
Зачем тебе это, Луна? Ветер не унимался, сильнее, сильнее, бил в лицо непослушную – королеву? – принцессу. Чего ты этим добьешься?
Он читал мои мысли, видел меня насквозь, раскусил нехитрый план, который ещё не смогли осознать ящеры. Им кажется, что я бухнусь недвижимой тушкой на обшивку их корабля, стану долгожданным трофеем, страшным трофеем, ценой загубленных жизней, щедрой платой. Они вплывут кораблём к той горе, где собралась Селестия с маленькой выскочкой и чужемирным героем – и явят им мой труп. Словно в лицо плюнут – все ваши попытки тщета и тлен.
Не разгадали, а ветер разгадал. Ухну на них, но не поверженной тушкой – последним ударом – принцессы? – королевы. Страхом, кошмарами, болью. Пулей через толщину брони, вязь проводов, сложность механизмов. Ломая и ломаясь сама.
Расправь крылья, Луна, расправь, девочка! И я подхвачу тебя, мы улетим, ты выспишься, а завтра ужё все будет хорошо.
Не будет хорошо, малыш ветер. Будет плохо, будет ещё хуже. После ящеров придут какие-нибудь пониящеры, а после них – другая напасть. Хорошо не будет.
Для чего тебе это, а? Геройство, пустая бравада, детский протест? Кому ты что докажешь, Луна? Думаешь, они расплачутся? Селестия на твою могилку ходить будет и слезки лить, все ошибки признает разом? Думаешь, они – ОНИ, та мелочь, которую ты решила сегодня спасти и защитить – оценят? Поставят памятник, и назавтра уже на тебя станут гадить голуби. Они забудут – не через день, через час. Тебя, твою жизнь, будут помнить лишь только тебя в тот день, когда надо собирать конфеты.
Ради чего, Луна, ради чего? Справятся и без тебя!
Злится ветер, не хочет принять горькую правду, не меня боится, потери боится. Говорят, что любят того, за кого боятся. Спасибо, ветер, мне приятно. Но я не могу.
Они приходят извне, из чужих миров – и захватчики, и очередной Спаситель. Потому что мы – слабые. Словно само мироздание это знает, и чего-то хочет от нас. Словно каждый наш новый враг – это попытка, это намёк, который мы никак не можем понять. С каких это пор началось? С того ли, как все беды начали решаться дружбой, с того ли момента, как мы потеряли силу, доверив слюнявым договорам и разговорам нашу жизнь? Дружба! Дружба на любых условиях, лишь бы не было войны! Лишь бы не было крови, не было насилия. Не жесткая земля, а мягкость подушек!
Мы не боремся – зачем? Зеркало – треклятая стекляшка, треснуть ей в семи местах, породит нам спасение. Слышишь, ветер? Слышишь, там, под нами горит город, которым мы решили пожертвовать – почему? Потому что испугались. А вдруг противник прольёт каплю своей крови? Вдруг, ему будет больно? Почему об этом думаем мы, почему не те паршивцы, что под нами?
Забегали, паразиты. Мелкими тараканами по палубе носятся, суетятся. Проснулся молчавший до этого оружейный ствол, меняя направление. Успею до выстрела, не успею? Энергетические щиты – один за другим, слоями, словно панцирь — тратя последние силы, возводились над кораблём. Догадались? Или капитан корабля перестраховщик? Так ли теперь важно…
Я – сила, ветер, слышишь? Силой рождена, силой владею, силой правлю! Не хочу править ничтожествами! В моей вечной ночи есть место борьбе, выживанию, силе, а слабость кошмаров не боится – она им предаётся.
Не будет завтра хорошо, друг ветер. Мы будем смотреть за тем, как приходят покорители. Будем прятаться за каждым камнем, наблюдая, как нас спасают. Не мы спасаем – нас. Не взрослые – глупые беззаботные дети. Счастливые дети от того, что придёт добрый дядя и защитит, не взрослеющие, вечные дети. Будем молиться на зеркало, возносить ему хвалу, как фальшивому Богу. Неурожай? Явись, спаситель! Погода взбунтовалась? Явись, спаситель! Поломался амбар? Явись, спаситель! Деградация – вечная, беспощадная и неминуемая. Что же мы за твари такие, раз для спасения нашего – НАШЕГО! – мира нам нужна жертва извне, из другого?
Эквестрия ослабеет, станет филиалом реализации чужих влажных фантазий, чужой неудовлетворённости, чужой унылости. А мы будем рады тому, как нас используют. Не хочу этого видеть, ветер, даже из Месяца – не хочу…
***
Послесловие
Вайт глотал слёзы. Глотал слёзы, теша себя глупой надеждой. Сколько лет прошло с того самого дня? Десять? Двадцать? Сотня? Вчера, может быть, было?
Может, и вчера…
Дорогой черный мобиль пронёсся рядом, неосторожно набрал скорость. Летела зимняя талая грязь из под колёс. Шарахнулась в сторону молодая кобылка, что-то буркнула себе под нос.
Принцесса Луна казалось живой. Вот сейчас поморщится, вздрогнет, стряхивая с себя побелку и каменную крошку, расправит могучие крылья. Искрой сотен тысяч галактик заиграет грива, покажет таинство млечного пути и черных дыр.
Не оживёт.
Зеркало Спасителя треснуло в тот же день, когда флот ящеров был остановлен мятежной принцессой. Сконфуженный Спаситель, осознав свою ненужность, куда-то исчез. Испарился, будто его никогда и не было.
Все ждали беды, газеты изо дня в день трубили о новом кризисе, о враге, коего ещё никто и никогда в своей жизни не видел, что он явит себя во всей красе. И вот тогда…
Враг не торопился. Словно разбившееся стекло не пускало в Эквестрию не только вестников нового спасения, но и беды. Конечно же, беды случались – обычные. Обыденные. Неурожай, ураган, дикое племя Грифонов шалило в небесных путях. Банальность, для решения которой хватало и силы принцесс. Правят, на критику не отвечают и правильно делают. Вот только без Луны.
Мятежная принцесса, непослушная принцесса, возлюбленная ветра, букетами лежит чужая память весной, чистым снегом она же белеет зимой.
Конфетка из кармана скользнула в копыто, чуть не упала в грязь. У Вайта слезились глаза – от старости, наверно. Держи, принцесса. Принцесса? Королева. Жертва, которую ждало мирозданье. Мир достоин жить, когда воплощение силы может пожертвовать собой.
Она не хотела умирать, твердил себе Вайт. Она шла убивать, она шла. Зная, что может не выйти победительницей. Знала, что её детский бунт может оказаться последним. А могла ли иначе? Она сила!
Она не хотела умирать, скорбно шепнул ветер, пронеся мимо несколько снежинок. Холодный ветер, кусачий, особенно злой у этого монумента. Говорят, что его ни разу не пришлось чистить — голуби облетали его девятой дорогой.
Умирать не хотела, но и жить в мире безвольных рабов – тоже. Многие ли поймут её жертву? Поймут, осознают, примут? Вайт не знал. Ветер не знал. Им все равно было до других. Вайт помнил, как рыдал у той деревяшки, как молил – сам не зная кого, чтобы из туши разрушенного левиафана появилась она. Израненная, побитая, изломанная, но живая. А её ведь даже не нашли. Исчезла, пропала, будто никогда и не было.
А мальчишки вечерами приходят. Называют Вайта старым дурнеем и пнём, когда он рассказывает им о её подвиге, а лишь только явится месяц на небосклоне – сразу же сюда. И целуют её в мордочку – невинно, влюблено, наивно. Для них она – герой красивой сказки. Не мятежная принцесса – отважная слуга Спасителя.
Хотела ли ты, Луна, быть слугой Спасителя? Или именно этого и хотела избежать? Знаешь, ветер? Ветер не знал. А если знал, то молчал. Лишь обиженно швырнул в морду ворох колючих снежинок.
288 комментариев
Разумеется, самая заметная тема — это попаданцы. А вернее сказать, как мне показалось, великолепнейшая их деконструкция:
Да, как ни прискорбно, сейчас многие этим грешат — да что там многие, практически все, чего уж греха таить. Инопланетные захватчики-«чилауеки», угроза всей Эквестрии, новый Спаситель… Штамп, клише, штамп. И эта замкнутая цепочка, пресловутый «порочный круг», вереницей кочует из фанфика в фанфик. Беспрестанно, без остановки. А разворачивается всё на фоне розово-сахарных, подчёркнуто-слащавых «добрых пони», которые не убий, не укради и вообще воплощения всеблагого. «Жертва» на всём этом уныловатом бэкграунде смотрится весьма свежо, за что уже заслуживает плюса.
А что же дальше? Дальше мы имеем Найтмер Мун в качестве центрального персонажа (Лунная Пони — бест пони! ^^) и сюжет. Сюжет, надо сказать, не то чтобы по-настоящему проникновенно-драматический, но определённо в какой-то мере трагичный. Характер Луны/Найтмер передан восхитительно точно и отчётливо таким, каким он нам продемонстрирован в самом сериале. Она именно что:
Непреклонность, презрение к «королевскому» лицемерию, вольнолюбие, несогласие с уготованной судьбой, желание вырваться из круга — вот, пожалуй, те качества, что так ярко характеризуют здешнюю ипостась Лунной Пони. А вам, Орк, отдельное спасибо от меня как от фаната сей замечательной пони — теперь её образ в моей голове стал чуточку целее, пополнившись парой этих замечательных черт =)
Ну, и в заключение заметил ещё одну любопытную вещицу. Скорее всего, это пустой СПГС, гадание на кофейной гуще и вообще копание в синих занавесках, но всё же…
Спойлер
Весь текст, как мне почему-то показалось, пропитан куда более глубокой идеей, чем может показаться на первый взгляд. «Последняя жертва» — Табун с его критиками, дружбомагами и начписами? В бесконечном цикле захватчиков легко угадываются беспрестанный поток безыдейных крыльев-в-сталь (не сказать, что плохо, но кому уж как), и, лишь дав отпор критикой, можно разорвать эту порочную канитель; в размякшей Селестии и равнодушных пони — «дружбомаги», которые старательно оберегают Дружбу и «дух сериала» от нападок критиков… Так что же, неужели правда?
Тогда я в своем анализе ниже маленько промахнулся. Конечно, такие наборы со «слащавыми «добрых пони»» внутри, не совместимы нашими литературными идеалами. Для них у нас заготовлена только ярость и сила пламени любви и толератности:
LOVE AND TOLERATE
Но востора от образа мятежной принцессы я не разделяю. Мне гораздо больше нравится Селестия, дипломатическими методами неспешно загоняющая грифонов в ситуацию, в которой они не могут не объявить войну пони. Чтобы потом рассечь их Империю, тем самым обрекая ее осколки на изоляцию и последующую деградацию в тени могущества Эквестрии. А что те грифоны, что поверили в идеалы дружбы и стали частью Эквестрии? Они только ускорят гибель остатков культуры своей расы. Но это все мои фантазии.
Возможно. А возможно, глубок был чрезмерно СПГС… Но ситуация вырисовывается до боли похожая
Образ такой Селестии мне тоже весьма симпатичен — но тут именно что образ Селестии как правителя, надо думать. Луну/Найтмер я имел в виду в первую очередь скорее как волевую личность, нежели горячую и импульсивную особу со властью в копытах
Ведь с едой не воюют. На неё просто охотятся, если это необходимо.
Во-вторых, большинство пони не способны им ничего противопоставить.
В-третьих, ментальная магия в МЛП — канон.
Совпадение? Не думаю.
Мочить в сортирахОптимизировать отсюда и до ужина"Магия?
Какое умение спасёт от стального стержня 10х10х150мм на скорости 150 м/с?
Только вот грифоны не могут просто покрутить хвостами и всё отбить.
What today adventship is?
My little pony, my little pony.
You will be such exite to see.»
И кто же лучшая пони G1?
Не факт, когда у врага больше скороть и превосходство в огневой мощности. У земли Грегор мог бы использовать рельефом. Грегора поразил не сам пегас, а ударная волна сформированная пегасами. Считай, что недалеко от него взорвалась термобарическая бомба.
Вообще, я подразумевал экскурс в историю Грифонов и Хаулрока, а не воздушный бой.
В рассказе механика сражения предполагала, что пегасы создают пространственные ударные волны движущиеся перед ними. В случае лобовой у Грегора вообще бы не было шансов.
Мне больше нечего сказать
Рассказ производит впечатление какого-то потока сознания, но поток красивый, захватвающий. Детали постепенно раскрывают состояние мира, в котором живут пони. Мира, который логично пришел к его состоянию, если, конечно, не вдумываться в механизм, который делает его местом воплощения «влажных фантазий очередных Мэри Сью». Хотя механизм, ясен. Если ты не спсобен защищать, то что тебе дорого, то участь твоя печальна.
Но все же не сошлашусь с автором.
Почему он словами Луны/Найтмэр отрицает то, что дружба может быть силой? Разве практически идеальное общество, лишенное внутренней борьбы общество Эквестрии не будет сильно своим единством? Разве бывший враг, полностью принявший его идеалы, не сделает его более сильным?
Не на силе и ярости построено могущество пони. Оно основана на их совместной работе на благо их общества. Каждый делает свое небольшое дело и заботится о окружающих, и в итоги они всегда достигают цели, может и не сразу.
А что касается тех, кто не совместим с идеалами пони, то им воздается по их деяниям. Гильде изгнание, дракону взгляд, Сомбре и Кризалис — магия любви, Тиреку тартар. Даже в сериале пони умеют защищать свое общество. Но зато Старлайт Глиммер стоит подле Принцессы Твайлайт, чтобы нести дальше идеалы Магии Дружбы. А Дискорд, обжегшись на Тиреке, никогда уже не предаст пони.
Написанное выше — ИМХО, я не несу ответственность, если оно несовместимо с чьими-то взглядами.
Изначально фанфик родился вот из этой песни:
Тык сюда
Хотелось описать битву — небесную, да так, чтобы захватывало дух. Концепция очередных «пони против захватчиков» меня не устраивало и я отложил эту идею до лучших времён.
Лучшие времена не торопились, затерялись, а, может, и вовсе решили идти окольными путями. Писать фанфики расхотелось — появились собственные идеи, желание написать книгу — не про пони, а так, чтобы свою, с своим миром.
И я уходил в литературные рейды, выискивая в закоулках собственного сознания истоки годноты. Рвал с корнями, на бумагу комком блямкал, а уж потом, как скульптор…
Потом была колыбельная принцессы. Английскую версию я пропустил мимо ушей, а вот замечательное исполнение Zariko(Не нашел её ролика на ютубе, говорят, что удалили) таки стало основным вкладом в художественную часть.
Если же говорить о смысловой — фанфики с табуна про попаданцев и на сторисе сыпались, сыпались без конца. Орк бродил по книжным магазинам, видя как неплохие сюжеты сменяются попаданством — беспросветным, беспощадным, односюжетным. Как литература хиреет в тисках чужой неудовлетворенности — и, сами понимаете, душа поэта не могла стерпеть издевательств над Святыней. Орк заматерел в тяжелых словесных боях с дружбомагами разной велечины — не только на табуне, но и на фикбуке, и на самиздате, где попаданство цвело и пахло. Рассадник скверны, из которого и выползало то бесформенное чудовище, пролезая, протискиваясь, продавливаясь — навсегда меняя чужие вкусы. Словно проклятие графомании. А дружбомаги хаяли орка, ибо считали, что критика должна быть мягкой, беззубой. Прямо как описываемая мной Селестия. Некогда грозная принцесса, знающая цену дружбе, но не забывающая и про умение защищать свои интересы оружием, обратившаяся в безвольность. Не всего можно достичь лишь дружбой и словами, рано или поздно политически тебя переиграют.
Найтмер Мун… её образ я половиной взял из канона, половину додумал. Она — воплощенная сила, она тысяча заскорузлых и старых обид, ну и потому мыслит она не категориями дружбы. Дружбой можно достичь много, но Найтмер Мун считает, что взять силой гораздо проще. Словно критики, что строчат негативные отзывы, на пару со мной — негатив, кажется(а может, и не кажется?) толкает вперед гораздо быстрее, чем обласканность и фанфары. Собственно говоря, этот фанфик тоже родился не из позитивных эмоций, это конвергенция скопившегося негатива. Мне говорили, что родить из негатива конфетку невозможно, но я всё же время от времени пытаюсь.
Попаданцы… попаданцы здесь воля мироздания. Они не зря появлялись в черный час, чтобы спасти. Словно жуткий эксперемент — за вас готовы жертвовать жизнью, а сами то вы можете? И… Селестия не сумела. Луна, по крайней мере, её темная ипостась, разгадала намёк, даже не задумываясь над тем — а вдруг, она ошибается? Вдруг её жертва будет напрасной. В послесловии я не зря указал, что изначальной целью Найтмер Мун было уж точно не умереть, не разорвать вражский корабль силой кошмаров и собой — просто так получилось.
И мироздание, кажется, наконец, удовлетворилось. Сильный использовал свою силу как раз для того, для чего она и была ему дана. Найтмер Мун — правительница, властная и могучая. Не в её правилах ждать подачки из чужих миров. Принцесса? Королева. Решение, так царское, отпор — так такой, чтобы запомнили на всю жизнь, жертва — так королевская.
Я не оправдываю позицию силы Найтмер Мун. Её протест — воистину детский, немножко наивный. Поэтому в конце ветер пытается её установить и пытается понять — а ради чего? Ради чего идти наперекор всему миру вот так? И потому лишь финальное пояснение имеет главенствующий смысл. Собственно говоря, наверно, ради него и писалось.
Что же насчет небесной битвы — орк просто не умеет в «она стрельнула. он увернулся, потом сделал обходной маневр и встретил её пушками», да и это показалось ему скучным. У нас тут бой! В противниках — разудалый лоботряс, распиздяй-профессионал. С такими не дерутся, с такими танцуют, пусть и в смертельном танце.
Жаль, что мироздание может принять жертву Луны — а какую жертву надо принести нам во имя литературы?
Если остались какие либо вопросы — задавайте, орк ответит
А мне жалость чужда
А тут я хитро так промолчу, глядишь, девяносто восьмой за умного примет
Не знаю, что мне надо было делать.
Если что-то плохо, то надо говорить, что это плохо.
У меня был великолепный случай: tabun.everypony.ru/blog/stories/140579.html#comment10102528
B *это* наброло больше плюсов, чем мои «Тени на побережье»! Даже кто-то добавил в избранное.
Как можно вообще так сравнивать *это* и «Тени» на одном уровене?!!! Как можно сравнивать этот бред и рассказ с как-никак продуманным сужетом, логикой событий и идеей? Гнев и боль.
<режим уязвленного автора — ВЫКЛЮЧЕНО>
Кстати, там разница в 7 плюсов.
Хотел написать, что теперь цель моего писательства преодолеть этот барьер, но заметил, что у «Богине кроликов» уже оценка "+32". Yay мне!
Но это не значит, что в 7 голосов. Я имел ввиду количество людей.
Ну, поэтому и боль. (Смеюсь). Не надо мешать мне ощущать себя непризнанным
гениемавтором.Есть люди, которые голосуют за все подряд посты, даже не ознакомившись с их содержанием, есть люди, которые голосуют за картинку. Голоса зависят от времени создания поста: какое время суток, какой день. И т.д.
То, что фанфик по ссылке набрал больше, чем ваш, можно ещё объяснить большей доступностью из-за малого размера. Вероятность того, что человек прочтёт большую простыню текста, гораздо меньше, нежели маленький текстик. Но, как уже сказали, разрыв крохотный.
Тот же вздушный бой в «Тенях на поборежье» у меня состоит из разворотов, маневров и ударных волн. Никаких танцев, но, тем не менее, мое описание мне нравтся. Оно больше соответствует цели: показать скоротечность и то, что главный герой в сражении с пегасами обречен.
Главный приём воздушного боя без дистанционного оружия — удар по крылу противника на встречном курсе.
Если попал — всё, второго раза уже не надо. Если промахнулся — всё равно не достанешь, но и противник тоже не достанет.
Моему самолюбию льстит, что мне удалось дешифровать часть замысла. Завесу над другой приоткрыл Doof.
Мне совершенно не нравится образ выхолощенных, задруженных до предела, не способных защищать себя пони. Дружба — основа Эквестрии, но это не означает, что пони не могут быть жестоки. Из попаданчества мне всегда нравились призведения в стиле «Get out alive from Equstria». Меня всегда удивляло, когда в сериале видят толерантность.
Претензию к «Ярость, магия, сила и власть!» снимаю. Это мнение Найтмер Мун, она имеет на него право. Как и право быть за него заточенной на Луне. В контексте рассказа, с беззубой Селестией и Твалат, позволяющей себя шлепать по крупу, и ждущими спасения пони ее ярость была единственным выходом. Может дружбомагие можно было бы найти лучший, но на это никто не был способен.
По поводу битвы: по-моему способ описания хорошо вкладывается в стиль рассказа. Правда, у меня почему-то перед глазами начали возникать картинки из аниме. Особенно после упоминания мундира и эполет. Там любят эпичные и схематичные битвы.
Если честно, то мне теперь страшно писать мой следующий фанфик, т.к. там будут попаданецы. Но от задумки не откажусь, тем более, что его имя одного из них — Меган Вильямс.
Как пример вполне годного попаданчества — наивная, детская, но без того красивая книга — «Маг дороги», от Дяченко
Вот ещё весьма любопытно: а что повлияло на образ Вайта? Он ведь, почитай, второй персонаж, а мы его тут совершенно оставили без внимания, пускай он и подан только с позиции наблюдателя
Ну а в некотором роде. Вайт, это… я сам. Ибо когда я продумывал, как буду писать, видел не от первого лица — от третьего. Но от третьего сложнее передать драму и мотивационный порыв персонажа. Тогда было принято решение поделить на две части. С одной стороны то, что видит Вайт повторяет происходящее с Луной, с другой — даёт возможность узреть вершащееся чуточку иначе.
Кружку грибного пива этому орку.
Орк хотел сказать что-то ещё, но так и не придумал что именно.
Поначалу, оценив объем текста и шапку поста, поборола дурная мысль о внеочередной «стандартной» истории. Ну, в самом деле, ни описания, ни предисловия — понимай как знаешь. Хотя мельком прочитанные строчки уже зажгли интерес, вот только проходили это: начнешь было знакомиться с рассказом, поначалу радуешься как ребёнок или восхищаешься точно утончённая лакомка, потом бросаешь на полуслове без малейшего сожаления. Не в этот раз.
Если бы так графоманило большинство тех, кто себя таковыми хотя бы малость считает..., каждое слово на месте, а выдерни хоть предложение, так текст поползёт. Красота, да и только.
Стиль, язык, идея — не за что укорить, разве за опечатки.
Вот так приятное открытие. Спасибо за рассказ, получилось воистину замечательно.
А на деле, рад, что вам понравилось. Если меня вдруг приспичит пографоманить по миру поней, постараюсь сделать не хуже.
Так вот, простите что не по теме, но название поста мне показалось…
Как...Последняя жертва фанфика! О_О
,Вот придут, скажут — говно ты орк написал — вот тогда…
На моей памяти был ещё фик, схожей направленности. Он был совсем иным почти во всём, но как же там ярко было видно отношение автора к неким фикам (в том случае к даркфикам). Тамошний ГГ лично приходил к авторам фиков и убивал их, и от этого мир Эквестрии становился лучше. И тут нужно отдать клыкастому должное, излив свою позицию в текст, он остановился. Тот автор продолжил и свёл на нет всё, что написал в начале.
Итог: не знаю, чего я ждал, читая фик от Орка, но точно не это. Лучше не трать время на подобное и приводи Линку в порядок.
Излив души, не больше.
А Линка близка к своему логическому финалу
Что-то очень смутно знакомое, название не помним-с?
Дропнул я эту хрень довольно быстро ибо и скатилось оно (не вкатываясь) так же быстро.
Ниасилил. Дропнул после третьего параграфа. Ибо, если пользоваться терминологией, любимой автором — описывается унылое говно. По крайней мере в той части, которую я прочитал, описывалось именно оно; и дальше, судя по всему, будет описываться какое унылое говно, какое говно унылое, какое говно говно и какое унылое унылое. Не важно, насколько детально описывается это унылое говно и насколько хорош слог — удовольствия от прочтения подобного получить сложно.
Что хорошего в описании мира, в котором пони — безмолвные секс-подстилки для похотливых попаданцев? Этот рассказ отчасти пересекается с соседним рассказом в этом блоге, про Флаттершай, которая убивает кроликов. Авторы обоих рассказов по сути устраивают эдакую пыточную камеру для поняшек, помещают их в противоестественные условия, принуждают их сделать выбор и мучиться за него. Разница лишь в том, что там это написано, может быть, менее умело, но и менее уныло.
Мир регулярно стоит на краю гибели, но потом регулярно же появляется могучий герой, обыкновенный задрот в другом мире, который всё спасает и которому за это удовлетворяют все желания? Минутку, я уже видел точно такой же сюжет, скажем, в «Бесконечной истории». Но тамошний мир смотрелся сбалансировано, гармонично и цельно, тут же оно похоже на гротескную пародию, где исходные персонажи и мир взяты только для галочки(и да, как выше сказали, от которой разит максимализмом за версту).
Бомбануло ли у меня от этого произведения? Нет. Приятно ли мне было его читать? Тоже нет. Сопереживал ли я героям? Опять-таки нет, уж больно натянутым и постановочным этот агнст выглядит. В общем, лично меня не вставило никак, хотя наверняка найдутся те, кто посчитает это чуть ли не вторым откровением господним.
Да, если я по началу фанфика не угадал его содержание и дальше там всё ВНЕЗАПНО становится по другому — отпишитесь, мне будет интересно знать.
Мир, описываемый мной — пародия, конечно же, только грустная. В череде спасителей из иных миров пони разучились отстаивать свой мир — сами, да и жить своей головой тоже.
И это видит Найтмер Мун. Нравится ей такое положение дел? Определенно нет. Её мир обращают в усладу чужих амбиций — чуждые же существа. Посему и детский, наивный бунт. Кстати говоря, никто не задумывался над темой, почему за Найтмер никто не пошел?
Найтмер пытается вырваться из замкнутого круга, и, понять загадку мироздания — почему после очередного врага появляется новый, ещё более зубастый? И почему всегда появляется спаситель? Словно мироздание от понях чего-то хочет — но они усердно идут по пути меньшего сопротивления. Плюс, в мыслях Найтмер есть предположение, что однажды зеркало Спасителя не породит, а враг — мощный и во всей красе явится. Разучившиеся защищать сами себя пони будут обречены.
Как-то вот так, не знаю, ответил ли я тебе на вопрос или нет.
Ну а насчет унылого говна — так ведь я нигде и не обещал бриллианты.
(Бесконечная история — что-то знакомое. Это где на мир надвигалась… нечто, и его пожирало, и только пацаненок смог его спасти?)
(Суть не в том, что попаданцы — это плохо. Попаданцы как явление — всего лишь двигатель сюжета и не больше. Но есть хорошие, годные попаданцы, которые не заставляют мир вертеться вокруг себя, а есть Мери-Сью. Но как я могу для пародии взять годное попаданчество? Только такое, на котором пробу ставить негде а таких — вон любой фанфик с попаданцами открывай и радуйся)
Вообще, годную Мери-Сью я видел только один раз — это Астровитянка у Горькавого. Там эталонный… я бы даже сказал, сферический в вакууме вращатель мира вокруг героини, но там… не знаю, читать было интересно. Опять же, всякому«не багу, а фиче» автор пытался дать объяснение не из разряда «ну она же крутая», а вполне себе научное.
Попаданство само по себе неплохо — это же сюжетный ход как таковой. Как и «путь из пункта „а“ в пункт „б“» — и многие другие. Их иногда путают с клишированностью. Другое дело — реализация. Задача писателя, в первую очередь, вложить смысл в повествование и сделать так, чтобы это было не скучно читать.
А беда-то как раз в том, что реализация селфинсертов, как ты понимаешь, страдает. Одно дело нереализованные мечты школьницы, которая использует прием «попадания», и другое — профессионал, который знает что и как писать. И для него само попаданство — не желание самореализовать комплексы, а как раз таки абстрагироваться от них. По крайней мере. мне так кажется.
А второе — наверно, мне нужно уточнить, что же именно я имел ввиду под «мир крутится вокруг гг». Под этой незамысловатой фразой я предпологал мир, который подсуживает в сторону главного героя. Не прощает ему мелкие огрехи, а именно чтопозволяет невозможное. ГГ хами принцессам? Они влюбляются в него! ГГ прыгает с трехтысяче метровой высоты? Пара ушибов, все его противники в лепешку раздавлены. Разбойники на дороге, а ГГ — офисный клерк? Бриганды лежат поверженными кверху пузом — или в страхе бегут от невероятной мощи острословия героя.
Кому-то, может, это кажется даже забавным или смешным, но как по мне, выглядит по детски неуместно.
В БИ же, насколько я пока прочитал, мир зависит от Бастиана. Но давать ему фору или читы не намерен
Ну я б осилил)
В БИ, если вы дочитали до начала второй половины, именно что даются с вашей точки зрения читы, по своей мощности превосходящие всё, что вы можете представить в виде примера. Волшебный амулет с надписью «делай что хочешь». И если герой пожелает себе солнечнокрупую принцессу, которая будет влюбляться в него, пока он будет ей хамить — то мир таковой его обеспечит. Тем не менее, это не будет ни обманом, ни уловкой, ни чем-то противоестественным в этом мире, ни какой-либо несправедливостью с любой стороны, а пойдёт миру только на пользу.
Кстати говоря, вселенная даёт Бастиану чит — прям божественный, не поспорю. Но, как мне показалось, этот мир и так благодаря Бастиану только и существует. То бишь Бастиан своего рода — творец. Пожалуй, я пока должен подумать над определниями попаданцев ещё
Логично. Так меньше нагрузка на системы жизнеобеспечения.
Если честно, то не заметил, чтобы пони Орка мучались. Они просто были жалки и все.
Не знаю, благодорить, или наоборот? Я хотел бы писать более умело, но стиль этого расскза мне кажется абсолютно не моим.
А фанфик дочитай, ты рано сдался.
Мир ветшает, полимеры просираются, звёзды гаснут и всё такое.
Второй закон термодинамики необратим: вселенную ждет тепловая смерть. (Правда, гравитация чуть портит картинку).
GL_DOS, я посмотрел твои посты в «Лошадином блоге», очень хорошие картинки. Думаю мы вчера не сошлись по взглядам просто в том, что я считаю маленьких пони настолько близкими к IRL пони, насколько человек близок к, например, ланцетнику.
А еще претензии к читателям попаданчества можно отбить тем, что, опять же, не у каждого находится время вырабатывать свой вкус дальше такого чтива.
Раса пони достойна жить, если для спасения её мира требуется жертва — как подачка, из другого? Проще говоря — а так ли мы нужны мирозданию, если не просто не можем защитить сами себя — не хотим?
Так вот, тебе что не нравится
То что над Эквестрией постоянно нависают угрозы одна страшнее другой?
То что спасают Эквестрию не
волшебный спецназмейн 6, а мери сью?То что эта мери сью человек?
То что у человека и пони могут быть отношения?
То что в Эквестрии вообще может появится человек?
Вот это. Не то, чтобы не нравится, просто спасение утопающих — дело рук утопающих. Нельзя же бесконечно быть спасаемым — нужно и самим как-то шевелиться.
Таки даже в таком случае — что это за мир такой, который жаждет спасения от других? А сами мы клопы ползучие?
С суперсилами любой дурак может. А слабо совсем без них?
Учитывая знания из «Космополитена», она вполне может этого кабатчика затрахать до смерти, а потом с его наследством прокачаться сначала до элитной проститутки, а там и хозяйки сети борделей.
Правда, чтиво будет сильно на любителя.
на DNIWE EBANOEв увлекательный мир женского фэнтези. Тут водятся рыжие ведьмы в бронелифчиках, ехидные кони и можно шипиться с кентаврами.Фиктивный брак — все равно что работа на полставки. В обществе и для слуг ты жена, а для собственного мужа — приятельница, с которой можно приятно провести вечер у камина, обсуждая прошедший день. Эльзу Брэмвейл такое положение дел более чем устраивало, пока не появилась претендентка на ее место. А тут еще и заклинание из загадочного послания неизвестно какой эффект оказало, и собственное прошлое внезапно начало раскрывать не самые приятные секреты.
Жизнь Сандры в одночасье изменилась, когда молодую девушку увезли из ее родного города, чтобы продать на невольничьем рынке. Она не может убежать и не хочет терпеть насилие, поэтому принимает единственно верное, на ее взгляд, решение – разозлить работорговца и вынудить его убить ее.
Вот только планам Сандры не суждено было сбыться. На девушку нашелся покупатель.
Странный мужчина, иностранец, которому рабыня, на первый взгляд, и вовсе не нужна… Но зачем он купил Сандру?..
Что же ей теперь делать, когда незнакомец лишил ее последнего права свободного человека – права на смерть?
Снова попытаться умереть?
Убежать?
А может быть… полюбить его?..
Она познала дзен в шесть лет, а мы хуесосы
Я думал, это она написала про Рыжую Ведьму.
Маразм? Но так то живой маразм — легко переложить решение своих проблем на плечи иному человеку. Таки да, деньги она ему платит настолько большие, что я тут вот подумываю тоже…
Но, как правило, в подобных фиках присутствует по одной опасности на одну Эквестрию мультиверса. Если конечно бедным поням не пришлось жить в мире порождённым АЛЕКСОМ, фракчуром или ещё каким Пчеланчиком.
а потом они раз — и состарятся, и мир пони будет беззащитен. По логике твоего фика.
То есть, в твоём фике попаданцы появляются с момента образования Эквестрии? Или ещё раньше?
Чем шестёрка избранных, обладающих убер силой принципиально лучше пришельца с той же силой? Ведь в случае гибели М6 далеко не сразу подберётся заменитель, а угроза — вот она.
Честно говоря, врать не стану, не задумывался над этим вопросом. Но если судить по фику — то где-то после третьего сезона.
Свои — не чужие. Разница морализаторская — следует ли позволять полиции одной страны творить правосудие в другой? А если им ещё что вздумается?
То есть, ты хочешь сказать, что за это смешное время пони разучились защищать себя сами? При условии, что от подобной угрозы они в принципе могли сами защититься.
Если твой круп спасают, есть ли для тебя разница, кто это сделал?
А если своим чего вздумается?
Ну, лично я предпочту спасаться от тирании Путина (так, без намеков) без помощи США.
Со своими сами же разберемся!
Ни. Просто у одного зеленокожего пригорает от Твайликорна с момента его появления и оный считает не каноном всё, что было после третьего сезона. Сказать, сколько же в данном случае прошло времени я затрудняюсь. Но, если попаданец был не один — то по идее должно быть предостаточно.(То бишь зеленошкурый хочет сказать, что попаданцы из волшебного зеркала полезли после крылорожья Твайлайт)
Таки есть — ведь спасение бывает разным. Читал я как-то намедни «Любимца» у Булычева, так там инопланетяне тоже людей спасали. Сделали их домашними животными — эпик сейв!
Так своим мы сами по шее надаем. Это… примерно вот поссорился ты с женой, и тут из микроволновки я вылезаю и говорю — не бойся, Каскет, я
мистер Проперпомогу твоей проблеме! И пытаюсь её решить на своё усмотрение.Но при этом всё равно вершат судьбы миллионов и становятся большой шишкой?
Ну, количество зависит от, но шишками становятся.
По мне, не так важно, кто и от чего спасает. Главное, чтобы мир не вращался вокруг этого спасителя. Чтобы он идеальный, в меру ехидный не торчал посредине повествования, как каменный идол, вокруг которого все водят хороводы и оттеняют его величие.
Нормальный попаданец не заряжен на спасение пони, и, если уж спасает, то к этому его влекут множество событий и действий других. Факт его попадения должен быть вплетен в мир так, что он не разрушает его структуру. Он постоянно вынужден взаимодействовать со средой и другими персонажами, которые, внезапно, не менее значимы и ярки. Он не знает решений всех проблем, не обладает уникальной интуицией. Когда Принцессы сражаются с очередным Древним Злом (тм), он прячется за камнем, потому что на тех энергиях ему делать нечего. Но будет делать то, что в его силах. Конечно, персонажа можно снабдить средством, чтобы прикрыть Твайлайт в нужную минуту, но это средство должно попасть к нему реалистично. Чтобы было понятно почему он, а не боевой стражник-единорог с многолетним стажем.
Конечно повествование сериала вращается вокруг М6, но мир пони пока еще нет. Поэтому их не стоит сравнивать с классическими Мери Сью.
Начнем с того, что Бастиан полкниги совсем не попаданец, а сама история довольно презанятная. Её реализация. правда, местами прихрамывает, а вставки «Он сел, поел и попил» выглядят чересчур вычурно и как-то прям уж диковато. Разрушают некоторую толику сказочности.
Пропустим до того момента, как Багс, наконец, стал попаданцем. Да, мир дарует ему чит — причем очень огромный, в виде амулета ОРИНа, на коем написано — делай что хочешь(Правда. орк чуточку иначе понял эту ремарку — если хочешь, то делай. То бишь не оставляй мечты мечтами, делай для их реализации хоть что-то, подними жопу с дивана, похудей, побрейся, выучись...) Но это не то, о чём я говорил. Здесь, скажем так, эти читы прописаны именно что сюжетом. Стандартный попаданец, коей мне не нравится, как правило получает читы от мира чуточку иначе. То бишь, мир с чего-то вдруг подыгрывает попаданцу, а почему — неизвестно. Все лучшие скакуны мира ждут Желтофиоль, все Чорные Плостилины ждут, когда она же их победит, и все говорящие мечи не добыты героями — для неё, Фиоли, берегут. Это не то, чтобы шаблоны, это именно что неправильная реализация. где автор пыжится — ну чем бы ещё круче сделать мою персонажку? То есть вся книга о том, как персонаж крутеет не по дням, а по часам.
Что же мы видим с Бастианом? Противоположная ситуация. Мир подарил ему чит — законный вполне такой, вот только этот чит отбирает у него. И наказывает за неправильные решения. Если в обычном попаданофике любое действие попаданца правильно априори, то здесь нам дают понять. что желание сотворить хорошо — не всегда есть «получилось хорошо». Что характерно, кстати говоря.
Орку так же доставило видеть, как Бастиан медленно ухает в пучину, превращаясь в чорного пластилина. Но все его ошибки — не ошибки Атрейо, девочки-королевы или Фалькора, а его собственные. И именно этим орк признаёт его годным попаданцем.
В БИ, к слову, вполне себе объясняется, с чего мир подыгрывает попаданцам — потому что он живёт, развивается и получает разнообразие, именно за счёт исполнения человеческих желаний. Он, если так можно выразится, питается ими, до тех пор, пока у человека они не закончатся. Ну а когда желания заканчиваются и из попаданца выжмут последние соки — тот становится частью мира, а мир ищет себе нового творца.
А вы обратили внимание, что именно он отбирает?
Практически всегда это непосредственно связано с загадываемым желанием. Если бы он этого не отбирал — было бы желание выполнено в полной мере?
Все желания, которые выполняются — выполняются честно. Мир не наказывает за «плохие» желания — у него нет ни совести, ни морали чтобы их как-то различать, и для него нету «получилось плохо». Все проблемы, которые можно огрести, возникают только в тех случаях, когда одни, подчас мимолётные желания подобного попаданца начинают противоречить другим; по сути, тут практически нету борьбы с миром в принципе(на что вы жаловались в попаданческих фиках) — а есть только борьба с самим собой.
И теперь возвращаемся к концепции мультиверса, то есть единого мира, в котором в разное время происходит действие множества историй, подобный которому вы и попытались описать в изначальном рассказе. Как вы думаете, укладываются ли те самые, ненавистные вам, наивные, максималистские и мэрисьюшные истории в этот самый питающийся желаниями мир БИ(разве что с той разницей, что видимого амулета им не дают — либо они просто забывают про него)? Объясняет ли подобная концепция, почему именно черные пластелины дожидались Желтофиоль? Объясняет ли подобная концепция перспективы этой самой Желтофиоль, что её ждёт и почему? Кажется ли вам такая картина мира гармоничной?
Так то ж в БИ. А какая. например, нужда в попаданцах в МЛП? Без них Эквестрия херово существует?
Главное. что это не абсолютный чит. И отбирает он, кстати говоря, самое важное.
Сказать затрудняюсь.
Я имел ввиду, что своими желаниями Бастиан умудрился вроде бы сделать хорошо, а получилось как всегда. Про попаданцев в фиках, да и вообще — вот есть у нас Лейна, многоупоминаемая мной. Заявляясь к эльфам и не имея на то никакого желания все правители эльфов вдруг начинают на неё мысленно подрачивать, да так, будто жензин до этого никогда не видели. У Бастиана хоть желание было, а тут-то у девы откуда такой шик? В своём мире она так себе краса и серая мышка, а на аудиенции у правителей эльфов её за хамство не выдворяют прочь, а чуть ли не облизывают. Хотела ли того гг? Во всяком случае, если верить тексту, то нет — оно само. То бишь мир там не исполняет желания, он делает и обращает любое действие во благо персонажа. Персонаж убил ребенка? Это был переодетый Демон Смерти. Персонаж украл коня? Это был конь Богов, а хоззяин к нему плохо относился. То бишь не мир — автор оправдывает все действия откровенным произволом. Есть такое в БИ? Нет, там всё как раз так, как надо.
Таки скорей всего нет, не укладываются. Обычный попаданец устал от мира, вокруг бляди, орк сволочь, вдохновение в бегах, муза другого поэта ебет, одно лишь осталось — сидеть себе на камушке и смерти ждать. Но тут хуяк — камень раскалывается, оттуда портал, и попаданец уже спешит спасать чужой для него мир, толком ничего о нём не узнав. Бастиан, извините, целую книгу прочитал, да и то, в тот момент, когда надо было Мунчайлд крикнуть — забоялся и по вполне себе понятным причинам.
Именно, что нет, ибо девочка-королева вполне себе спокойно существовала и до Бастиана. Бастиан, собственно говоря, не избранный, а случайно попавшийся. И спасителем вполне мог оказаться Кореандр.
причём они что-то не перемерли — от старости, например. это что, местный вариант благодарности за подпитку желаниями? страшновато чой-то становится…
Кто знает — может, в том городе сидят те, кто пожелал себе неубиваемость и вечную молодость впридачу одним из первых дел после перемещения? Хехе.
Она-то может и существовала. А как же всё остальное?
Как библиотека существовала все эти века до его прихода, так и чёрные властелины дожидались своих убивцев. Что тут нелогичного?
Вообще-то он и был спасителем, если вы прочитали последнюю главу. В своё время. А потом будут ещё спасители… как же иначе история могла бы носить название бесконечной?
Что абсолютно все помнят его злодеяния и могут даже целиком весь список огласить оных, вот только задумывали-то лишь одного плостилина без злодеяний. Рождение Бога, конечно, рождает и его прошлое. так у нас тут вроде не Боги…
Я имел ввиду, что он мог бы им быть во второй раз
Тут не боги, но принцип тот же — прошлое создаваемых объектов порождается задним числом не хуже бухгалтерской отчётности. Достаточно добавить приставку «древний», и сразу все окрестные жители начнут утверждать, что это было тут всегда. Впрочем, насчёт глубины проработки и детализации появляющегося злодея надо подумать — откуда мир эту самую детализацию берёт? Использует ли он возможности этого попаданца или примешивает немножко шаблонов от других?
Ну, всё равно миру нужны новые личности, раз существует расход старых. Впрочем, будь на месте БББ какая-нибудь Саманта Сергеевна Снорк, оказалась бы, что именно её тысячелетиями дожидалась картинная галерея в центе Дулерана с её работами. С миром станется такое сотворить.
Так в том-то и весь цимес, что у нас не Боги. Бастиан обладал привилегией и ОРИНом — и потому мир адекватно реагировал на его желания. А на что он способен БЕЗ ОРИНа? Являясь даже спасителем Фантазии, он мог запросто в ней погибнуть — без своей супер-пупер крутой штуки-дрюки, так беда-то в том, что она у него была. Есть такая у обычного попаданца? Нету! А усы и подделать можно…
Таки да. Скажем так, мир БИ трансформирует энергию желаний в жизнь(чо та мне Линка и искра вспомнилась...), но рано или поздно желатель исчерпывает себя. В мире не остаётся больше желаний, коих ему хотелось бы, а мир требует, мир просит…
А если Эквестрия — подмножество мира Фантазии из МЛП? Да до кучи не одна Эквестрия, а набор — эквестрия, фое, вселенная оптимума…
К слову, в мире БИ точно так же — «оно само» происходит, кого не спроси. Даже если вы БББ спросите, хотел ли он быть сильным — он вам скажет что и не думал никогда о таком. Вот, кстати, зачем ещё удаление воспоминаний существует.
Ага, ещё скажите, ни один из попаданцев в Эквестрию не смотрел МЛП. Нет, я согласен, что тут был эпичный перенос, вручение амулета и всё такое — а если предположить, что у Желтофиоль это всё на самом деле было, просто этого не описано(а сама Желтофиоль подзабыла об этом)? Либо что этот перенос на самом деле состоялся раньше — а портал в камне находился уже в рамках мультивселенной БИ, как аналог храма тысячи дверей и служил лишь для переноса из одной части в другую?
Даже если так — великое ничто не поглощает их, скорее наоборот. Хотя, если углядеть в «великом нечто» именно что графоманство…
Он скажет, что всегда был сильным. Но ГГиня-то прекрасно помнит, что она серая офисная мышка — тут-то у нас и загвоздка.
Сэр, додумывать целую историю, которая ненаписана. дабы оправдать косяки автора — это уже своего рода фанбойство. То есть для того, чтобы мне Лейна понравилась, я должен представить себе ещё кучу всего? Да ведь эээ, моя история тогда интересней самой Лейны выйдет, нахрен мне её читать тогда?
(Как правило, если почитаь множество фиков — попаданцы что-то там слышали о понях, но никогда их не смотрели, они же МУЖИГИ!(БОЙБАБЫЫЫ!) (А в БИ перенос эпичный. Книга о попаданце, который полкниги не попаданец — это действительно круто. И в мир он попал не как во многих книгах — шел, упал, очнулся, другой мир — он именно, что сам вписался в Бесконечную Историю
Скорее с точностью до наоборот. Великое ничто — это прежде всего приём мира, которым он показывает «иди сюда, нам не хватает именно тебя, твоё творчество нам так важно, ты уникальный спаситель, заполни пустоту своими красками». Для обитателей же мира после резета это не оставляет никаких следов, даже и не отличить, что что-то было не так. А мир нам показывают именно после резета.
Да? Тут надо смотреть конкретно по текстам произведений, но насколько я помню, обычно всё с точностью до наоборот, и Желтофиоль спокойно динамит двух эльфийских принцев, при виде которых серая мышка упала бы в обморок и навсегда потеряла бы дар речи. И вряд ли она вспомнит, что когда-то робела. И если эту самую Желтофиоль спросить, а что же такая женщина раньше офисной мышкой была, а не эстрадной дивой — она вряд ли сможет ответить.
Это не для того чтобы оправдать косяки автора. Задача автора — написать интересный текст — провалена. Речь о том, чтобы построить модель мира, частью которого были бы эти самые косячные рассказы(чем вы и увлеклись в исходном тексте поста). Только у вас точно так же не объясняется, почему же мир подыгрывает героям, и за счёт чего эта система не развалилась до сих пор, а тут — более или менее даны ответы на эти вопросы.
Спойлер