Друг мой, враг мой
«Война определяет не тех, кто прав, а тех, кто остался.»
Приписывается Расселу.
Рассказы.
Рассказ. ~1500 слов.«Наконец-то берег!»
Ластсэйл был рад земле, пусть чужой, но приятно надёжной и всё-таки близкой сердцу. После долгого плавания любой порт чувствовался как родной и потому, сойдя на берег, капитан направился к зданию портовой директории так уверенно, как в Эквестрии. В конце-концов Грифония была пусть недружелюбной, но строгой в своих порядках страной — проблем не ожидалось.
Он в который раз без особого интереса окинул приземистое здание взглядом. Оно было под стать державе, в которую прибыл капитан — строгое и безвкусное. Ровными слоями лежала на толстой штукатурке краска цвета грязного весеннего снега, единственный ряд окон был закрыт неказистыми прутьями причудливой формы. Сами архитекторы, видно, считали будто бы в профиль эти решётки очертаниями напоминали грифоний клюв; Ласт же находил их больше похожими на приплюснутый клюв какаду. Плоская как могильная плита крыша лишь дополняла общее впечатление и навевала тоску.
«Да, куда им до нас.» — удовлетворённо подумал Ласт и толкнул входную дверь.
Нужный кабинет он нашел без труда. Вообще-то капитан не любил кабинеты и их обитателей — сплошь да рядом попадались брюзгливые личности, большинство из которых годилось ему в деды. Относились они к нему столь же снисходительно, несмотря на серебро седины, уже украсившее гриву гордого капитана. Но этот кабинет был особенный.
Он только хотел вежливо постучать, как изнутри донесся сиплый оклик:
— Да не топчись ты, входи давай!
Ласт послушно вошел и оказался в небольшой комнатушке, прямо перед массивным столом, сработанным просто, но надёжно — на двух больших тумбах покоилась толстая столешница, сделанная будто бы из чёрного льда. По правую сторону от стола высился стеллаж, забитый папками, а во главе всего, на шикарном мягком кресле восседал пожилой грифон в сером мундире с нашивками полковника. Его обрюзгшая фигура была резко очерчена сочившимся сквозь занавеску светом.
— Ну, чего встал? — всё так же сипло спросил грифон и указал на стул, стоявший возле стола. — Садись уж, раз пришел.
— Раз пришел, сяду, — дружелюбно прокряхтел Ласт, пристраиваясь на неудобную деревяшку. — Как ты, Карл?
— Помаленьку, — откинувшись в кресле, ответил Карл. — По маленькой?
— Давай по маленькой.
Полковник неуклюже поднялся и, весь трясясь от напряжения, потянулся к стоявшей на верху стеллажа фоторамке, в которой помещалась фотография его жены. За этой большой, богато украшенной золотом рамкой он всегда прятал две рюмки и бутылку шнапса, именно на такой случай.
Ласт, пронаблюдав за тем, с каким трудом далось другу переставить на стол выпивку невольно оскалился.
— А ты не щерься, — обиделся грифон, разливая шнапс по рюмкам. — Вот получишь повышение, станешь кабинетным червём, как я — за год сам развалишься.
— Да хрена с два! — нахмурился Ласт. — Я море променяю только на отставку.
— А скоро она у тебя?
— Четыре года отхожу и спишут, — пони поднял рюмку повыше. — За пенсию!
— За пенсию, — согласился Карл и опрокинул шнапс в клюв.
— Слушай, Карл, — задумчиво проговорил Ласт. — А что это у тебя за рюмки такие странные? На мензурки похоже… носик вон…
Грифон вперил в него ехидный взгляд:
— Ты как впервые тут, дурень. А ну-ка, морду трубочкой сверни да попробуй-ка из своей, эквестрианской попить. То-то же!
— Аааа, для клюва… — не заметив подтрунивания, продолжал размышлять капитан.
Разговор мало-помалу входил в привычное русло: как жены, как дети, как начальство, да как дела портовые. Всё всюду было хорошо и Ласт уже собирался приступить к делу — оформить вход в порт да заказать продукты и воду, как в дверь неожиданно постучали.
— Войдите, — позвал Карл.
Дверь приотворилась и в щели возникла узкая голова молодого грифона. Ласт обернулся посмотреть на новоприбывшего и не заметил ужаса, промелькнувшего в глазах полковника.
— Вам пакет, — безразлично сказал курьер.
— Да-да, — засуетился полковник. — Я сейчас.
Он торопливо протиснулся между столом и стеллажом и вышел; Ласт про себя отметил, что комнатушка эта ни разу не удобна и для кабинета полковнику не годится.
— Слушай, Карл… — начал было пони, когда тот вернулся с конвертом. Но грифон только махнул лапой и протиснулся обратно к креслу.
Его глаза бегали, а лапы дрожали, пока он неаккуратно и наспех рвал бумагу, стремясь побыстрее добраться до содержимого этого неприметного желтого ковертика с узкой красной полосой в уголке. Ласт насторожился.
— Твою-то мать, — обречённо выдохнул полковник и закрыл глаза, стоило ему только взглянуть на лист, содержавшийся в конверте.
— В чём дело, Карл? — осторожно спросил пони.
Полковник приоткрыл глаза и устало посмотрел на друга:
— Ты здесь надолго?
— До завтра. В чём дело?
Грифон пощёлкал клювом, игнорируя вопрос капитана и явно что-то напряженно обдумывая. Он сцепил лапы на брюхе, силясь унять дрожь в непослушных когтях, но вскоре не выдержал и принялся крутить пуговицу мундира; всё это время он беспрерывно смотрел в стену, не обращая внимания на терпеливо ожидающего Ласта.
— Уходи сегодня.
И не дожидаясь, пока пони задаст новые вопросы, Карл бросил перед ним лист. Капитан взглянул на него и обомлел; от ужаса у него даже шерсть зашевелилась на загривке; лишь чудом Ласт не лишился самоконтроля.
Но он быстро справился с собой и смог тихо выдавить:
— Совершенно секретно… на погрузку… война?
— Война, — быстро кивнул грифон, вновь уставившись в стену. — Я дам тебе маршрут, — проговорил Карл, будто в пустоту; взгляд его потускнел.
— Какой ещё маршрут? — возразил Ласт. — Я здесь транзитом, я возвращаюсь в Эквестрию.
— Дурак! — раздосадованно хлопнул по столу полковник. — Ты попадёшь прямо под Статлихмарине! Под флагом враждебного государства!
Ласт весь обмяк, вспомнив о дурной славе грифоньего флота и робко попросил налить выпить ещё. Карл плеснул щедро, и только осушив рюмку до дна и слизнув с губ горечь крепкой выпивки, капитан сказал:
— Какой маршрут?
Полковник извлёк из стола будто заранее приготовленную карту и карандаш и принялся быстро и увлечённо шептать, прокладывая путь:
— Смотри… пойдёшь на юг, держась берега. Огибаешь мыс Императора и вот здесь, — тут он так сильно надавил на карту, что карандаш переломился в его лапах. Карл отшвырнул его в сторону:
— Так вот, здесь, не раньше, берёшь курс на Козлостан. Там сам разберёшься.
— Разберусь, — понурился Ласт, прикидывая свои шансы.
— Дуй, — проворчал Карл. — Дуй и попутного тебе ветра. Я обязан под любым предлогом задержать тебя сейчас для интернирования. Так что сматывай удочки и отчаливай как можно скорее, — грифон вновь пощелкал клювом и сочувственно посмотрел на Ласта. — Друг.
— Прощай, Карл, — собравшись, кивнул Ласт. Он почти уже выскользнул из комнаты, как вдруг замер в дверях и обернулся:
— Но посыльный же видел…
— Я разберусь, — отмахнулся Карл.
Ласт умчался. Полковник остался один. Он бросил взгляд на фоторамку: та показалась ему блеклой; даже золото каймы будто бы потускнело и больше не блистало игриво в лучах заходящего Солнца. Стены комнаты медленно багровели. Полковнику чудилось, будто бы это кровь медленно поднимается к потолку, затопляя комнату и вместе с нею что-то медленно поднималось по его горлу, мешая дышать спокойно и легко; что-то душило его.
Его одиночество прервал тихий скрип двери. Полковник поднял голову: в кабинет без стука вошел посыльный. Чёрный, как душная тьма мавзолея мундир лейтенанта курьерской службы сидел на нём идеально, словно на манекене. Но он и был подобен манекену: вчера — шинель разведчика, сегодня — костюм курьера, завтра… кто знал, что потребуется ему завтра?
— Явился, — обессиленно процедил старик.
— Явился, — молодцевато гаркнул «лейтенант» и наигранно козырнул.
— Почему именно сегодня? — вырвалось у полковника.
— Просто этот вам доверяет, — грифон без спросу развалился на стуле. — Доверяет и доверился. Всё просто, дружище.
От последнего слова полковника покоробило, но он сдержался, молча буря взглядом ненавистного нахала, который бесцеремонно схватил бутылку и изучал содержимое.
— Ну и гадость же вы пьёте, господин полковник, — воротя клюв, жеманно проговорил молодой и тут же извлёк из внутреннего кармана небольшую фляжку. — Хотите немного доброго коньяку из запасов Императора? За успех операции.
— Я. С вами. Пить… — начал было цедить полковник, но его грубо перебили:
— А вот теперь вы встаёте в позу, да? — «лейтенант» подмигнул.
— Да вы кретин! — не выдержал полковник, ударив по столу. — Вы хоть представляете себе жертвы! Тысячи юных птенцов, а всё ради чего? Наступления? Зачем?
— Вот из-за таких речей, — всё так же жеманно отозвался оппонент, не глядя на полковника; он увлечённо сбивал со своего мундира незримые пылинки, — вы, дружище, всё ещё не генерал.
Полковник только тяжело сопел. Он понимал, что сорвался совершенно зря, но момент был упущен — оставалось только душить свою гордость и терпеть. Чтоб их всех побрал, почему он не догадался спрятать фотографию!..
— Простая мудрость, — наконец медленно выдавил Карл, — простая мудрость говорит, что война — дело бессмысленное.
— Мудрость, — грифон оживился и поднял взгляд на полковника, — есть отступление мысли! Вы потому и проигрываете всякий раз, что отступаете. Потому вы и не генерал, что отступаете. Вы отступаете к уже известному, вместо того, чтобы на известное опереться и наступать! — он вновь вернулся к своему занятию. — Берите пример с Императора.
Карл промолчал. Его мутило от этой милитаристской философии, но поделать он ничего не мог. Нужно было молчать.
— Мои гарантии в силе? — тяжело выдохнул он.
— Да, — безо всякого интереса отозвался молодой. — Ваши птенчики признаны негодными к службе. И не жаль вам? У них могло быть большое будущее…
— Нет. Не жаль.
Разведчик вскочил и оправил мундир:
— Что ж! Тем лучше для нас. Поздравляю, господин генерал!
У полковника перехватило дыхание:
— Как… генерал?
— Ну это же очевидно, дружище, — расшаркался тот. — За разоблачение вражеского шпиона! За находчивость и смекалку! Уже завтра, — он опять подмигнул полковнику, отчего того всё-таки передёрнуло, — вы будете на передовицах газет, как герой! Ну, не унывайте, дружище! Вы станете известны далеко за пределами нашей державы.
«Лейтенант» коротко и сухо посмеялся и ушел прочь, не попрощавшись. У него были дела, много дел! Ловить шпионское судно, получать новые лычки… а полковник остался.
Остался один в комнате, залитой кровавым светом. Разбитая, старая рухлядь с разбитой, вмиг состарившейся душой.
Герой нации и предатель.
Благодарю МехЛитовцев за помощь в написании рассказа.
Приписывается Расселу.
Рассказы.
Рассказ. ~1500 слов.«Наконец-то берег!»
Ластсэйл был рад земле, пусть чужой, но приятно надёжной и всё-таки близкой сердцу. После долгого плавания любой порт чувствовался как родной и потому, сойдя на берег, капитан направился к зданию портовой директории так уверенно, как в Эквестрии. В конце-концов Грифония была пусть недружелюбной, но строгой в своих порядках страной — проблем не ожидалось.
Он в который раз без особого интереса окинул приземистое здание взглядом. Оно было под стать державе, в которую прибыл капитан — строгое и безвкусное. Ровными слоями лежала на толстой штукатурке краска цвета грязного весеннего снега, единственный ряд окон был закрыт неказистыми прутьями причудливой формы. Сами архитекторы, видно, считали будто бы в профиль эти решётки очертаниями напоминали грифоний клюв; Ласт же находил их больше похожими на приплюснутый клюв какаду. Плоская как могильная плита крыша лишь дополняла общее впечатление и навевала тоску.
«Да, куда им до нас.» — удовлетворённо подумал Ласт и толкнул входную дверь.
Нужный кабинет он нашел без труда. Вообще-то капитан не любил кабинеты и их обитателей — сплошь да рядом попадались брюзгливые личности, большинство из которых годилось ему в деды. Относились они к нему столь же снисходительно, несмотря на серебро седины, уже украсившее гриву гордого капитана. Но этот кабинет был особенный.
Он только хотел вежливо постучать, как изнутри донесся сиплый оклик:
— Да не топчись ты, входи давай!
Ласт послушно вошел и оказался в небольшой комнатушке, прямо перед массивным столом, сработанным просто, но надёжно — на двух больших тумбах покоилась толстая столешница, сделанная будто бы из чёрного льда. По правую сторону от стола высился стеллаж, забитый папками, а во главе всего, на шикарном мягком кресле восседал пожилой грифон в сером мундире с нашивками полковника. Его обрюзгшая фигура была резко очерчена сочившимся сквозь занавеску светом.
— Ну, чего встал? — всё так же сипло спросил грифон и указал на стул, стоявший возле стола. — Садись уж, раз пришел.
— Раз пришел, сяду, — дружелюбно прокряхтел Ласт, пристраиваясь на неудобную деревяшку. — Как ты, Карл?
— Помаленьку, — откинувшись в кресле, ответил Карл. — По маленькой?
— Давай по маленькой.
Полковник неуклюже поднялся и, весь трясясь от напряжения, потянулся к стоявшей на верху стеллажа фоторамке, в которой помещалась фотография его жены. За этой большой, богато украшенной золотом рамкой он всегда прятал две рюмки и бутылку шнапса, именно на такой случай.
Ласт, пронаблюдав за тем, с каким трудом далось другу переставить на стол выпивку невольно оскалился.
— А ты не щерься, — обиделся грифон, разливая шнапс по рюмкам. — Вот получишь повышение, станешь кабинетным червём, как я — за год сам развалишься.
— Да хрена с два! — нахмурился Ласт. — Я море променяю только на отставку.
— А скоро она у тебя?
— Четыре года отхожу и спишут, — пони поднял рюмку повыше. — За пенсию!
— За пенсию, — согласился Карл и опрокинул шнапс в клюв.
— Слушай, Карл, — задумчиво проговорил Ласт. — А что это у тебя за рюмки такие странные? На мензурки похоже… носик вон…
Грифон вперил в него ехидный взгляд:
— Ты как впервые тут, дурень. А ну-ка, морду трубочкой сверни да попробуй-ка из своей, эквестрианской попить. То-то же!
— Аааа, для клюва… — не заметив подтрунивания, продолжал размышлять капитан.
Разговор мало-помалу входил в привычное русло: как жены, как дети, как начальство, да как дела портовые. Всё всюду было хорошо и Ласт уже собирался приступить к делу — оформить вход в порт да заказать продукты и воду, как в дверь неожиданно постучали.
— Войдите, — позвал Карл.
Дверь приотворилась и в щели возникла узкая голова молодого грифона. Ласт обернулся посмотреть на новоприбывшего и не заметил ужаса, промелькнувшего в глазах полковника.
— Вам пакет, — безразлично сказал курьер.
— Да-да, — засуетился полковник. — Я сейчас.
Он торопливо протиснулся между столом и стеллажом и вышел; Ласт про себя отметил, что комнатушка эта ни разу не удобна и для кабинета полковнику не годится.
— Слушай, Карл… — начал было пони, когда тот вернулся с конвертом. Но грифон только махнул лапой и протиснулся обратно к креслу.
Его глаза бегали, а лапы дрожали, пока он неаккуратно и наспех рвал бумагу, стремясь побыстрее добраться до содержимого этого неприметного желтого ковертика с узкой красной полосой в уголке. Ласт насторожился.
— Твою-то мать, — обречённо выдохнул полковник и закрыл глаза, стоило ему только взглянуть на лист, содержавшийся в конверте.
— В чём дело, Карл? — осторожно спросил пони.
Полковник приоткрыл глаза и устало посмотрел на друга:
— Ты здесь надолго?
— До завтра. В чём дело?
Грифон пощёлкал клювом, игнорируя вопрос капитана и явно что-то напряженно обдумывая. Он сцепил лапы на брюхе, силясь унять дрожь в непослушных когтях, но вскоре не выдержал и принялся крутить пуговицу мундира; всё это время он беспрерывно смотрел в стену, не обращая внимания на терпеливо ожидающего Ласта.
— Уходи сегодня.
И не дожидаясь, пока пони задаст новые вопросы, Карл бросил перед ним лист. Капитан взглянул на него и обомлел; от ужаса у него даже шерсть зашевелилась на загривке; лишь чудом Ласт не лишился самоконтроля.
Но он быстро справился с собой и смог тихо выдавить:
— Совершенно секретно… на погрузку… война?
— Война, — быстро кивнул грифон, вновь уставившись в стену. — Я дам тебе маршрут, — проговорил Карл, будто в пустоту; взгляд его потускнел.
— Какой ещё маршрут? — возразил Ласт. — Я здесь транзитом, я возвращаюсь в Эквестрию.
— Дурак! — раздосадованно хлопнул по столу полковник. — Ты попадёшь прямо под Статлихмарине! Под флагом враждебного государства!
Ласт весь обмяк, вспомнив о дурной славе грифоньего флота и робко попросил налить выпить ещё. Карл плеснул щедро, и только осушив рюмку до дна и слизнув с губ горечь крепкой выпивки, капитан сказал:
— Какой маршрут?
Полковник извлёк из стола будто заранее приготовленную карту и карандаш и принялся быстро и увлечённо шептать, прокладывая путь:
— Смотри… пойдёшь на юг, держась берега. Огибаешь мыс Императора и вот здесь, — тут он так сильно надавил на карту, что карандаш переломился в его лапах. Карл отшвырнул его в сторону:
— Так вот, здесь, не раньше, берёшь курс на Козлостан. Там сам разберёшься.
— Разберусь, — понурился Ласт, прикидывая свои шансы.
— Дуй, — проворчал Карл. — Дуй и попутного тебе ветра. Я обязан под любым предлогом задержать тебя сейчас для интернирования. Так что сматывай удочки и отчаливай как можно скорее, — грифон вновь пощелкал клювом и сочувственно посмотрел на Ласта. — Друг.
— Прощай, Карл, — собравшись, кивнул Ласт. Он почти уже выскользнул из комнаты, как вдруг замер в дверях и обернулся:
— Но посыльный же видел…
— Я разберусь, — отмахнулся Карл.
Ласт умчался. Полковник остался один. Он бросил взгляд на фоторамку: та показалась ему блеклой; даже золото каймы будто бы потускнело и больше не блистало игриво в лучах заходящего Солнца. Стены комнаты медленно багровели. Полковнику чудилось, будто бы это кровь медленно поднимается к потолку, затопляя комнату и вместе с нею что-то медленно поднималось по его горлу, мешая дышать спокойно и легко; что-то душило его.
Его одиночество прервал тихий скрип двери. Полковник поднял голову: в кабинет без стука вошел посыльный. Чёрный, как душная тьма мавзолея мундир лейтенанта курьерской службы сидел на нём идеально, словно на манекене. Но он и был подобен манекену: вчера — шинель разведчика, сегодня — костюм курьера, завтра… кто знал, что потребуется ему завтра?
— Явился, — обессиленно процедил старик.
— Явился, — молодцевато гаркнул «лейтенант» и наигранно козырнул.
— Почему именно сегодня? — вырвалось у полковника.
— Просто этот вам доверяет, — грифон без спросу развалился на стуле. — Доверяет и доверился. Всё просто, дружище.
От последнего слова полковника покоробило, но он сдержался, молча буря взглядом ненавистного нахала, который бесцеремонно схватил бутылку и изучал содержимое.
— Ну и гадость же вы пьёте, господин полковник, — воротя клюв, жеманно проговорил молодой и тут же извлёк из внутреннего кармана небольшую фляжку. — Хотите немного доброго коньяку из запасов Императора? За успех операции.
— Я. С вами. Пить… — начал было цедить полковник, но его грубо перебили:
— А вот теперь вы встаёте в позу, да? — «лейтенант» подмигнул.
— Да вы кретин! — не выдержал полковник, ударив по столу. — Вы хоть представляете себе жертвы! Тысячи юных птенцов, а всё ради чего? Наступления? Зачем?
— Вот из-за таких речей, — всё так же жеманно отозвался оппонент, не глядя на полковника; он увлечённо сбивал со своего мундира незримые пылинки, — вы, дружище, всё ещё не генерал.
Полковник только тяжело сопел. Он понимал, что сорвался совершенно зря, но момент был упущен — оставалось только душить свою гордость и терпеть. Чтоб их всех побрал, почему он не догадался спрятать фотографию!..
— Простая мудрость, — наконец медленно выдавил Карл, — простая мудрость говорит, что война — дело бессмысленное.
— Мудрость, — грифон оживился и поднял взгляд на полковника, — есть отступление мысли! Вы потому и проигрываете всякий раз, что отступаете. Потому вы и не генерал, что отступаете. Вы отступаете к уже известному, вместо того, чтобы на известное опереться и наступать! — он вновь вернулся к своему занятию. — Берите пример с Императора.
Карл промолчал. Его мутило от этой милитаристской философии, но поделать он ничего не мог. Нужно было молчать.
— Мои гарантии в силе? — тяжело выдохнул он.
— Да, — безо всякого интереса отозвался молодой. — Ваши птенчики признаны негодными к службе. И не жаль вам? У них могло быть большое будущее…
— Нет. Не жаль.
Разведчик вскочил и оправил мундир:
— Что ж! Тем лучше для нас. Поздравляю, господин генерал!
У полковника перехватило дыхание:
— Как… генерал?
— Ну это же очевидно, дружище, — расшаркался тот. — За разоблачение вражеского шпиона! За находчивость и смекалку! Уже завтра, — он опять подмигнул полковнику, отчего того всё-таки передёрнуло, — вы будете на передовицах газет, как герой! Ну, не унывайте, дружище! Вы станете известны далеко за пределами нашей державы.
«Лейтенант» коротко и сухо посмеялся и ушел прочь, не попрощавшись. У него были дела, много дел! Ловить шпионское судно, получать новые лычки… а полковник остался.
Остался один в комнате, залитой кровавым светом. Разбитая, старая рухлядь с разбитой, вмиг состарившейся душой.
Герой нации и предатель.
Благодарю МехЛитовцев за помощь в написании рассказа.
28 комментариев
Думаете, плохо?
Но всё же тут ещё много над чем стоит поработать. В первую очередь — над темпом повествования и над перегрузом предложений.
Но, увы, я отработал и рассмотрел все имевшиеся предложения мехлита.
Можно больше, но как же?
Ты отработал. Годно. Мехлит просит не удалять свои посты, но ты ж уже отработал. А если б не рубил с плеча, мог бы собрать ещё пару рецензий.
Тем временем, мне всё ещё интересно, что там про творческий сюицид?
Оцените свою формулировку самостоятельно, беспристрастно.
За цитату спасибо, верну пост на место.
Почему вообще я должен извиняться, когда на вопрос «всё плохо», я отвечаю «да не то, что бы»?
Расставим точки над I.
Вы в чём-то были обвинены?
А невежливость предосудительна.
Просто объясни мне, что ты хотел этим сказать, ок?
Забыл кавычки. Стало ясней?
Имеет ли смысл говорить сейчас, что ничего подобного я не имел ввиду?