История одного орка.

Небольшой вбоквел к СИ. Так сказать, проба пера. Давняя, кстати — с прошлого года в черновиках лежит.

Текст— Знаете ли вы, как охотятся на льва в Африке? Охотятся с маленькими собачками. Стая маленьких уродцев берет след. Они не нападают. Они лают.
И лев не выдерживает — начинает уходить от этого нестерпимого, похожего на вой, лая. Как и положено льву, он уходит на вершину горы. Но собачки стаей без числа бегут за ним. Они по-прежнему лают, только лают. И, не дойдя до вершины горы, лев падает замертво. Отчего он умирает? От их уродства. От мерзкого вида маленькой пасти. От несовершенства озлобленной твари. От визгливого, позорящего, незатихающего лая.
Но я думаю — он умирает от несвободы от лающих.

Ливанов В.Б.


Уахор хотел жить.
До тех самых пор, когда могучий взрыв Пламени Изенгарда, разметавший стены Хельмовой Пади, лишил его сознания, он никогда не испытывал ничего, что хоть отдалённо напоминало страх. Заложенное в него Белой Дланью сознание просто отвергало подобное понятие. Но, очнувшись в клетке и поняв, что это совсем не Изенгард, и даже не Арда, громадный урук-хай понял, что над своей судьбой он больше не властен.
— Вставай, дерьма кусок! Вставай, дохлятина! – и мощный пинок по рёбрам.
Уахор разомкнул глаза и с негромким рассерженным рыком поднялся на ноги. Ударивший его был человеком. Одетый в кожу с шипами, крупный, мускулистый, с тупой и самодовольной рожей головореза. Совсем не похожий на роханских воинов или дикарей-дундландцев. Впрочем, на тот момент Уахору было всё равно, как выглядит потенциальный мертвец.
Хриплый рёв и вопль ужаса, переходящий в хруст костей, слились воедино. Дик Филлипс, охранник арены клуба экстремальных развлечений «Колизей», любил издеваться над синтетами-гладиаторами, и принципиально не носил оружия, надеясь на свою громадную физическую силу, увеличенную кибернетическими имплантами. Однако в этот раз он дорого расплатился за самонадеянность – разъярённый урук-хай оказался куда сильнее. Спустя десять секунд прибежавшая охрана едва смогла оторвать его от избиения бессознательного охранника.
Уахору ещё только предстояло понять, что работников арены убивать нельзя.
Главный «ланиста», распорядитель гладиаторских игр, узнав о содеянном, только покачал головой и велел направить строптивого новичка на дрессировку. Дика, еле живого, унесли в лазарет.
Уахору пришлось несладко – как бы силён он ни был, на дрессировке приучали к покорности и бойцов покрепче. Воспоминания о тех днях слились у него воедино. Треск раскаленных добела, бьющих маленькими молниями бичей и боль от ожогов. Тяжёлые, изматывающие тренировки в пропахшем потом зале с десятками таких же гладиаторов – синтетов-людей, орков, зверолюдов, эльфов и прочих необычных существ. На их фоне Уахор выглядел очень неплохо, хотя тренер Груэлл, мрачный обрюзгший прямоходящий синтет-трицератопс с оранжевой чешуёй и искусственным левым рогом, который он любил отвинчивать и ковыряться им в зубах, неоднократно отмечал, что орку не хватает самоконтроля и техники. Вонючая, но питательная баланда из каких-то искусственных белков. Уахор помнил подобное и в прошлой жизни, в конце концов, он был орком-бойцом, настоящей машиной для убийства. Но насколько иначе выглядела обстановка в казармах Изенгарда!
Там в глазах остальных уруков он видел только свирепую злобу и фанатичную преданность Белой Длани. «Шарку», как называли его снаги из Лугбурза. Несмотря на постоянные кровавые драки, издержки орочьей крови в жилах воинства Сарумана, уруки осознавали себя частью единого целого, единого бронированного кулака, рождённого для сокрушения всех, на кого укажет Белая Длань. В принципе, Уахор даже мог бы назвать некоторых уруков из своего десятка друзьями – разумеется, не вслух, так ведь можно и клыков лишиться, просто как иначе, если им завтра, возможно, вместе идти под роханские стрелы?
Совершенно не то он увидел среди гладиаторов – там постоянно клокотали крысиные, мелочные свары, где каждый был сам за себя, и каждый мог в любой момент предать и быть преданным. В глазах гладиаторов тоже была злоба – но злоба затаённая, подлая, готовая взорваться либо вспышкой ярости на арене, либо ударом самодельной заточки в спину где-нибудь в душе. А ещё в них читался страх – страх перед охранниками, страх перед неизвестностью будущего, перед подлостью собратьев по ремеслу, перед гибелью на арене…
Охранники предоставляли гладиаторов самим себе, вмешиваясь разве что в случае особенно масштабных стычек. В целом, разношёрстная толпа других гладиаторов нравами напоминала Уахору взаимоотношения в казармах снаг из Гундабада, Лугбурза и Мории – этой мерзостной плесени, недостойной наименования воинов.
Именно там Уахор впервые услышал слово «синтет» и узнал, что родился вовсе не в лабораториях Сарумана…

Первый бой Уахора прошёл успешно, его противник, накачанный минотавр с тёмно-синей шерстью, превосходил урука по силе, но значительно уступал по боевым навыкам. Когда окровавленное тело Айрон Вилла безвольно распростёрлось на песке арены, Уахор впервые услышал рёв толпы. Он стоял в свете прожекторов, слыша многоголосое неистовствование громадной человеческой массы, оглушившее его, заставившее сердце колотиться о рёбра со страшной силой – и отнюдь не от радостного возбуждения.
Уйдя с арены, Уахор направился в душ, смывать с себя кровь и песок. Сняв свою нехитрую одежду, представлявшую из себя грязные холщовые штаны, тяжёлые шипастые бронзовые цестусы на руках, забрызганные кровью его первого противника, и ожерелье из бутафорских клыков и ушей, урук залез под холодную струю. Вода отрезвила затуманенный победой ум орка, но не прогнала совершенно новое, неведомое прежде чувство.
Страх.
Урук-хай БОЯЛСЯ.
Его было трудно удивить драками, кровью и смертями. Но ликование толпы, перекошенные азартом и жаждой крови лица людей, наблюдавших за сражением, их сверкающие от возбуждения глаза, изумили и потрясли урука до глубины души. Он не понимал – как это, радоваться гибели того, кого не убиваешь сам? Уахор был свиреп и жесток, как и всякий урук-хай, но такое хладнокровное изуверство, которое он увидел тем днём, поразило даже его. В боях перед ним сходились не только подходящие для драки люди, орки, эльфы и разные чудища, но и странные и хрупкие на вид существа, вроде маленьких лошадок с трогательными огромными глазами. Уахор видел лошадей, пару раз они даже захватывали роханских коней — ему понравилось их сухое сладковатое мясо. Но на этих созданий рука не поднялась бы даже у Маухура, совершенно отмороженного психа из их десятка. И эти лошадки дрались, яростно и до смерти. Ещё ни один побеждённый не покинул арены живым на его глазах. Да что там, он сам поучаствовал в этой мерзости. Айрон Вилл был вне арены вполне миролюбивым и разумным существом, между боями его часто можно было встретить за книгой, или в компании маленькой жёлтой лошадки из «Пони-плей». При всей своей природной агрессивности Уахор не мог бы назвать минотавра своим врагом. А теперь он умер.
Лица женщин – некоторые человеческие самки были очень даже неплохи — детей, стариков, разных необычных человекоподобных синтетов, наблюдавших за избиением Айрон Вилла, слились в сознании орка в одну кошмарную массу, на разные голоса скандирующую «УБЕЙ!», «УБЕЙ!».
Уахор испугался людей.
Если бы его нехитрые мысли и чувства видел генетический инженер из БРТО, он многое бы нам рассказал о поведенческих скриптах, о программах поведения и их багах. А простой человек выразился бы куда проще и точнее: у Уахора из-за сильного стресса слетел один из скриптов. В сердце свирепого урук-хая навсегда поселился брезгливый страх перед людьми. Если гладиаторы со своей непрекращающейся грызнёй напоминали орков-снаг Изенгарда, то эти людишки были куда хуже. Даже поганые роханцы сражались сами, и не упивались чужой болью и смертью.
Помывшись, Уахор оделся и тяжело опустился на лавку у двери, обхватив голову руками. В это время в коридоре послышались тяжёлые шаги, и в душевую вошёл ещё один орк.
Уахор и сам был не из маленьких, даже по меркам урук-хай – в нём было около двух метров роста и немногим менее трёхсот фунтов веса, причём вес этот составляли сплошные мощные мускулы, выпирающие, словно стальные канаты. Но на фоне вошедшего великана даже Уахор показался бы маленьким и хрупким. Но даже не это оказалось самым удивительным – пришелец был белым. Его исполосованная шрамами кожа была молочно-белесой, разительно отличаясь как от розоватой кожи людишек, так и от смуглой, почти чёрной кожи орков и урук-хай. Судя по острым, почти человеческим чертам свирепой физиономии, орк определенно происходил с гундабадских гор, где орки часто вступали в связь с человеческими женщинами, а значит, был таким же полукровкой, как и Уахор. В глубоко запавших голубых глазах гиганта читался незаурядный ум.
— Ну что, новик, как всё прошло? Что-то ты стушевался, как я погляжу, – низкий и хриплый голос громадного орка словно заполнял пространство вокруг. Самым странным оказалось то, что говорил он на Чёрном наречии. По счастью, Уахор в своё время выучил эту устаревшую тарабарщину, чем искренне гордился.
— А тебе-то что с того? – неприязненно поинтересовался он у пришельца. Меньше всего Уахору хотелось, чтобы кто-то в тот момент копался у него в душе.
Великан ухмыльнулся.
— Как мило, скей-ох-ска, маленький орчонок впервые убил, и теперь у него проснулась совесть. И не подумал он о том, что ему такое придётся проворачивать почти каждый день, и чтобы не сойти с ума, ему понадобится пойти с этой самой совестью на определённые компромиссы.
— Тронут твоей заботой, — Уахор попытался скрыть свои переживания за язвительностью, — только ты не ответил на вопрос, кто ты, и какое, бубхош, тебе дело до моих переживаний? Кстати, как тебя?
— Азог, – протянул левую руку белый орк. Уахор пожал протянутую лапищу, каждый палец которой по толщине напоминал лопатный черенок. Он заметил, что правая рука у Азога отсутствует по локоть, а вместо неё – странная конструкция: двухстворчатый стальной «стакан», притянутый ремешками к культе, а в «стакан» ввинчена жуткого вида стальная когтистая «лапа», — Ты сказал, какое мне дело, орчонок? Так мы тут, в некотором роде, все в одной лодке. Мозгоправов нам не положено, а значит, мы тут все отвечаем друг за друга. Никто ведь не хочет, чтобы его сосед по комнате свихнулся и перерезал ему ночью глотку?
— Не многовато ли на себя берёшь? Здесь все грызут друг друга. А людишки за этим радостно наблюдают. Какого сраного эльфа нас выпускают на арену, если можно просто по этим вашим чудным палантирам показывать, как мы режем друг друга в коридорах? Отличная, копьё мне в жопу, идея! Эй, говнюк, — крикнул Уахор прямо в камеру под потолком, — слышал? Давай записывай, чтоб не забыть, разбогатеешь, мать твою за ногу и об стенку!
Взгляд Азога стал печальным и отстранённым.
— Ты мне сына напоминаешь. Болг был таким же нетерпеливым и горячим, хотел всего, сразу и всё время лез в самую гущу событий, — немного помедлив, он добавил: — Хотя… кого я обманываю, какого сына, я же синтет, в конце концов.
— Синтет? – недоумённо переспросил Уахор…
…Разговор в ванной длился до самого отбоя. И когда он завершился, на урук-хае не было лица от изумления и бессильной ярости. Узнать, что тебя создали не ради великой цели подчинения Арды мудрости Сарумана, оказавшегося человеческой выдумкой, да что там — даже не для войны, а для гладиаторских боёв, что твоя память искусственна, что ничего хорошего, кроме бесславной смерти на арене, под беспощадные вопли мерзких людишек, тебя не ждёт… поставьте себя на место Уахора, и поймёте, что он испытывал после этого разговора. А так же то, что испытывали сотни и тысячи синтетов до него, оказавшиеся в подобной ситуации.
Наутро Азог готовился к крупному сражению на арене. Его противник был человеком, но это ровно ничего не значило – сэр Григор «Скачущая Гора» Клиган слыл за настоящего монстра арены, и ставки на обоих бойцов-синтетов, орка и человека, поражали своими размерами не меньше, чем оба противника. Это должна была быть настоящая битва титанов – оба гладиатора уже неоднократно выигрывали крупные чемпионаты, и теперь с арены мог выйти только один. Глядя на потрясающего двуручным мечом восьмифутового исполина в тяжёлой броне, даже Азог почувствовал на секунду, как его сердце холодеет. Но задавив боязнь, он буркнул что-то вроде «Чем больше шкаф, тем громче падает» и продолжил застёгивать ремешки на грубой стальной кирасе, которую он надел ради такого случая. Оружие Азога, тяжёлый шестопер и острый зазубренный клинок сложной формы, ввинченный в культю вместо обычной «лапы», должны были дать ему преимущество.
— Эй, Азог! – знакомый низкий голос вырвал орка из плена раздумий.
Перед белым орком стоял Уахор, и в его глазах горела решимость. Судя по тому, что его жёлтые глаза были налиты кровью, а мешки под ними были заметны даже на смуглой коже, урук-хай не спал всю ночь.
— Удачи тебе. И это..., — не привыкший к выражению подобных чувств урук замялся, — спасибо. Я думал…я всё понял. Мне насрать на то, был Саруман или нет, и на то, что я родился из пробирки. Мне насрать. Важно, что я сам верю в Сарумана, и я сам определяю, ради чего буду жить. А теперь иди и надери ему задницу! Я видел его в деле, он неповоротливый и тупой.
Уахор не стал уточнять, что «видел» он Клигана в деле, когда в перерыве между боями смотрел старинный сериал про игру престолов. Но Азог всё понял. Помахав Уахору на прощание, он вышел на арену под громоподобные овации зрителей.
Навстречу ему тяжёлыми шагами шёл закованный в чёрные латы Григор Клиган. Из-под открытого забрала шлема, украшенного головами псов и чёрно-желтым намётом, виднелась его свирепая, заросшая чёрной бородой физиономия. Шестифутовый двуручный меч описывал свистящие круги вокруг гигантской фигуры рыцаря, и то, с какой лёгкостью он держал своё внушительное оружие одной рукой, говорило о чудовищной силище.
Азог двигался легко, с небрежным текучим изяществом опытного бойца, выпрямившись во весь свой исполинский рост. Голографическое солнце, освещавшее арену, отражалось в изрубленной, исцарапанной кирасе, составлявшей единственную защиту бледного орка. Шестопер он закинул на плечо, а протез-меч выставил перед собой.
Дойдя до середины арены, Гора опустил забрало и кинулся вперёд, с яростным рёвом занося свой меч. Но страшный удар бессильно скользнул по подставленному клинку Азога, а затем на громадного рыцаря обрушился целый град ответных жестоких и быстрых атак. Клиган отступал, перейдя к обороне, в которой тяжёлый цвайхандер оказался менее удобным оружием. Завершающий удар шестопёра обрушился на шлем великана, сбив с него гербовые фигуры и слегка прогнув забрало. Любого другого такой удар уложил бы на месте, но Клиган лишь отскочил в сторону с поразительным проворством для своих габаритов, а затем снова ринулся в атаку.
Противники сшибались вновь и вновь. От клинков летели искры, доспехи покрылись вмятинами и зарубками. Гора уже давно скинул свой неудобный и тяжёлый шлем, и теперь было видно, как побагровело от злости и напряжения его лицо. Всё-таки его противник оказался не только сильным, но и куда более ловким, и поэтому доспехи сыграли с рыцарем злую шутку, лишив его маневренности. Однако тяжело пришлось и Азогу. Судя по тому, как он держался за бок, скользящий удар двуручника, не пробив кирасу, сломал ему несколько рёбер. Это подстегнуло пыл рыцаря.
— СДОХНИ, ТВАРЬ! – взревел Клиган и снова кинулся в атаку, оказавшуюся для него роковой. Казавшийся уставшим и почти побеждённым Азог резко бросился вперёд, подставил под удар двуручного меча свой короткий протез-клинок и, зацепив крюком оружие противника, рванул его в сторону. Высвободив своё оружие из клинча, он нанёс Клигану сильный колющий удар в лицо. С приглушённым то ли вздохом, то ли всхлипом Гора, тяжело лязгнув сталью доспехов, рухнул на колени, а затем на бок, подняв целое облако пыли. Из-под его головы, тая в песке, расплывалась целая лужа крови.
На секунду воцарилось молчание, а затем трибуны взорвались аплодисментами…


Уахор отвлёкся от воспоминаний. Он стоял, прислонившись к стене, а кругом лежали трупы поганых людишек. Изрубленные, изломанные, рассеченные на части. Он пронёсся по моллу, словно живой ураган, круша и кромсая. Под его секирой пали полсотни человек. Никто не пытался остановить разъяренного урука, людишки оказались трусливыми и слабыми. Даже здоровенные парни не рискнули хотя бы попробовать задержать несущуюся смерть, почти полтора центнера злобы и ярости, и если не победить, то выиграть время, спасти от неё своих сородичей, своих детей и женщин.
Уахор сплюнул в кровавую лужу вокруг него. Странно: мёртвые люди вовсе не казались такими страшными и отвратительными. Пожалуй, та самка, что лежала с перерубленным позвоночником, дёргаясь в предсмертных конвульсиях, выглядела на его вкус неплохо. При других обстоятельствах он обязательно взял бы её. Она была толстой, с крепким задом и большой грудью – это хорошо, от неё получились бы сильные дети. Уахора не волновало бы её согласие, он бы просто и грубо взял её, как брал до этого не одну пленницу. Но сейчас его тошнило от одной мысли о соитии с мерзкими людишками.
Немного подумав, он поднял секиру – тяжёлое, грубо откованное широкое лезвие вороненой стали на метровом древке. Глаза человеческой самки были полны ужаса и отчаяния.
— Сука, да сдохни ты уже наконец! – с досадой произнёс Уахор на всеобщем, с размаху опуская секиру на её голову.
Брызги крови и мозга разлетелись во все стороны. Поглядев на забрызганный кровью плакат с изображением странно-бледной парочки молодых людей на фоне заката, Уахор с мстительной радостью отметил про себя, что теперь плакат стал гораздо красочнее.
У входа послышались быстрые шаги. Уахор резко метнулся за угол, и вовремя: снизу ударил лазерный луч, ровно туда, где только что находилась его голова.
Урук-хай вытащил из-за спины предусмотрительно захваченный лук. Мощный, со стальными накладками, напоминавший вастакский. Наложив на тетиву чернопёрую стрелу с зазубренным наконечником, он поразительно лёгкими для своих размеров шагами направился к аварийному выходу. Людишки скоро поднимутся на второй этаж. Их пятеро, у них смертельные лучи. Он один, у него лук, секира и собственные мускулы. Скорее всего, он умрёт, но напоследок покажет им, как умирают уруки Сарумана…
Честно говоря, в Изенгарде Уахора многие считали странным – он редко избивал рабов и более слабых орков, был не против научиться чему-то новому, и вдобавок его часто замечали на смотровой площадке Ортханка, наблюдающим за звёздами. Уахор знал о космологии Арды немного, но звёзды и луна часто приковывали его внимание своей красотой и недосягаемостью. В отличие от неприятного, жгучего и чересчур яркого солнца, в них была загадочная притягательность, ненавязчивая, и в то же время манящая. В этом мире созвездия были другими, но Луна — той же, что и в Средиземье.
Интересно, если он действительно был создан в лаборатории, кто же тот умелец, который сотворил ему такие детальные и глубокие воспоминания? Кто создал в памяти образ Сарумана? Кто описал характеры сородичей с такой достоверностью, что до встречи с Азогом не возникало никаких сомнений, что прошлая жизнь была настоящей, не менее настоящей, чем последние три недели в ином мире? Неужели люди умеют и такое? Тогда почему у них такие странные и примитивные развлечения? Ведь даже Саруман, хотя и слыл жестоким и властолюбивым человеком, искренне любил свои творения и терпеть не мог, когда они убивали и калечили друг друга.
Словом, Уахор давно оставил попытки понять людей. Они были враждебны ему – и точка. Как роханцы и гондорцы, они не могли нести что-то, кроме зла, и потому долг каждого урук-хая – истреблять человеческую плесень во славу Белой Длани от рождения и до смерти.
Жизнь орка — в сражениях. Уахор бился на арене уже третью неделю, победив в десяти боях. Теперь, пожалуй, он мог сказать, что остальные гладиаторы начали относиться к нему с большим уважением. Он отъелся и окреп, его движения стали плавными и текучими. Лёгкую одежду сменила кожаная броня со стальными пластинами, цестусы – тяжёлая секира.
Азог тренировал «орчонка» лично, не щадя и не делая ему поблажек. Каждый тренировочный бой порой выматывал бойцов так, что после него оба падали без сил. В перерывах они перевязывали друг другу раны, обменивались комментариями и наблюдали за тренировками остальных бойцов. Надо отметить, Уахор значительно подрос в области боевых навыков, и даже мрачный Груэлл как-то раз, после десятого боя, с уважением пожал урук-хаю руку.
А потом произошло страшное.
Тем днём Азог вышел на арену, как и обычно, под громкие овации. Он давно уже был фаворитом публики, неоднократно повергая противников, поражающих воображение – от его шестопера пали несколько ксеноморфов, огромный человек в треугольном пирамидообразном шлеме, сражавшийся двухметровым тесаком и белый медведь в золотой броне. Азога прочили на участие в чемпионате, куда вышли такие титаны арены, как Арлонг Ковальски и Ханма Юдзиро-Ояма. Гигантский белый орк стоял в лучах прожекторов, и казалось, ничто не способно поколебать его уверенности.
Он увидел, как на арену выходит его противник, и торжествующее выражение лица белого орка сменилось изумленным. Ведь его противник был таким же орком. Таким же огромным и мощным. Смуглая кожа, исполосованная шрамами, глубоко врезавшаяся в плоть металлическая пластина, грубо привинченная к черепу, подобие защиты корпуса из стальных полос, украшенный черепом пояс, массивные шипастые наплечники и тяжёлая стальная палица в руках.
— Болг…, — никто не услышал недоумённый шёпот Азога.
Прозвучал гонг, и противники начали сходиться. Сквозь возбуждённый гомон зрителей никто не слышал диалога двух орков, проходившего на всеобщем:
— Болг, мальчик мой…
— Ты кто, нах? Какой я тебе мальчик, белорожий?
— Ты что же, сопляк, отца родного не узнаёшь?
— Какого отца, — хохотнул Болг, взмахивая палицей, — я в пробирке родился. Ты что же, по программе «попаданец»? Ну так тем смешней будет тебя прикончить!
Чудовищный удар был отражен шестопером Азога. Раз за разом тяжёлое оружие сталкивалось с грохотом и снопами искр. Азог не атаковал, только защищался. С его лица не сходило недоумение и…необычное чувство для белого орка…страх и отчаяние.
Болг лез в атаку, сопровождая тяжёлые удары палицы язвительными комментариями:
— Вот уж не думал, что победитель Мясного чемпионата такой слабак. Ты будешь атаковать, снага, или нет? Не могу поверить, что я мог бы быть твоим сыном, даже старая орчиха сражалась бы лучше!
Не следовало злить бледного орка. Отчаяние на лице Азога сменилось решимостью и злобой. Парирование, серия мощных ударов, и вот палица Болга отлетела в сторону, выбитая из рук владельца. Мощный пинок в живот сбил его с ног.
— Ты как с отцом разговариваешь, недоносок? Лучше б я тогда на пол кончил, чтобы не порождать такого сраного неблагодарного ублюдка!
— Ты охренел, сумасшедший? – прохрипел Болг, — Не отец ты мне. Меня родила корпорация БРТО, впрочем, как и тебя. Добро, мля, пожаловать в реальность. Давай бей уже, хули ты тут растрынделся?
На лице Азога вновь появилось отчаяние. Да, он прекрасно понимал, что с самого начала был синтетом, но это осознание было далёким, и лишь сейчас пришло во всей своей беспощадной полноте. Родительские чувства, которые он испытывал к Болгу, при всей орочьей грубости Азога, были подлинными. И теперь попаданческая программа в нём боролась с осознанием реальности.
— Ну, — в голосе Болга появились истерические нотки, — чего тянешь?
Азог молча отвернулся, ссутулив плечи. Если бы кто посмотрел ему в лицо, он бы увидел, как из синих круглых глаз бледного орка медленно стекают горячие слёзы.
Внезапно, развернувшись, он размахнулся и с яростным воплем одним мощным движением швырнул свой огромный шестопер в зрительный зал. Тяжёлая железка со звоном и грохотом врезалась в сверхпрочный купол, отделявший арену, и в месте столкновения твёрдый пластик, державший даже пулю из старого автомата, расцвёл сетью трещин.
— ЧТО, СУКИ? ХОТЕЛИ, ЧТОБЫ МЫ ПРИКОНЧИЛИ ДРУГ ДРУГА? ЧТОБЫ Я, АЗОГ ОСКВЕРНИТЕЛЬ, ПРИКОНЧИЛ ВАМ НА ПОТЕХУ РОДНОГО СЫНА? А БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕ ХОТИТЕ? КЛАЛ Я НА ВАС С ПРИБОРОМ, ГРЁБАНЫЕ ВЫ ТВАРИ, ЧТОБ ВАМ СДОХНУТЬ, БУДЬТЕ ПРОКЛЯТЫ ВЫ И ВАШИ СЕМЬИ ДО ТРЕТЬЕГО КОЛЕНА, ХАЙ У БАГРОНК ША ПУШДУГ ОУЭНС-ГЛОБ БУБХОШ ЕКАЙ! – несмотря на то, что арена находилась в подземном помещении, рёв Азога, казалось, разнёсся на всё здание и был слышен на улице.
— БУДЬТЕ ВЫ ПРОК…кх…
Азог внезапно замолчал, а затем с тихим хрипом повалился на песок. Болг стоял рядом, мерзко ухмыляясь и вытирая от крови тяжёлый боевой нож с широким искривлённым лезвием более фута длиной.
— Извини, старик, но я победил…
Под рёв трибун он ударил упавшего ножом. И ещё раз. И ещё…


Позднее Уахор вспоминал этот момент снова и снова, и именно он окончательно убедил урук-хая в том, что люди порочны по своей природе. В войске Белой Длани подобная подлость обычно каралась смертью. Из гладиаторов-орков ни Азог, ни он, ни зеленокожий Ургок, ни парочка новичков-мордорцев с «попаданческой программой», Лугдуф и Гхаш, не пошли бы на такое. Но ровно такой же орк Болг, воспитанный людьми, мало того, что ударил в спину во время поединка, так ещё и того, кто явно не собирался его убивать — хотя имел все шансы. Такое не укладывалось в голове. То есть люди готовы смотреть не только на честный бой один на один, но и на бесчестное убийство? Увы, урук не имел и малейшего представления о том, на что на самом деле готовы смотреть люди…
Смерть Азога на арене опечалила многих, и даже сам ланиста Герберт Пэйн с большим трудом сдерживал досаду. Его гладиаторскую команду часто называли «орчатником» из-за большого количества в ней орков-синтетов разных типов, и сейчас Пэйн, расставшись на тотализаторе с солидной суммой денег, чувствовал себя не только ограбленным, но и униженным. Ведь Азог был подлинным украшением арены и гордостью его команды, и такая дурацкая смерть, из-за сломавшегося скрипта, от рук явно менее опытного противника — бросала тень на всю гладиаторскую школу. Впрочем, остался ещё новичок, которого тренировал убитый. Судя по докладам Груэлла, молодой урук обещал вырасти в матёрого бойца.
А Уахор…
Тем днем он вынес тело умирающего Азога с арены. Орк-альбинос был без сознания, но всё ещё живой. Его могучий организм даже с десятком ножевых ранений не мог умереть быстро, но чувствовалось, что гиганту остались считанные минуты. Уахора едва удержали от немедленной расправы над подлецом Болгом.
Незадолго до конца Азог пришёл в сознание. В полузабытье он прохрипел что-то на Чёрном Наречии, а затем мощная рука с клинком на конце бессильно звякнула сталью о пол.
Азог Осквернитель, гроза арены, скончался. Как и подобало воину, с мечом в руках.
Уахор сидел рядом с остывающим трупом своего учителя до глубокой ночи.
Наконец, когда снаружи уже начало рассветать, он медленно поднялся. В ушах урука звенела предсмертная фраза Азога, произнесенная на языке, который на арене понимали от силы четверо, не считая покойного.
«Завоюй толпу, и ты завоюешь свободу».
Уахор запомнил эту фразу. В спортзале, на ринге, на арене, глядя на звёзды ночью – он снова и снова повторял её. Его новой целью стало выйти на свободу. Он слышал, что некоторые синтеты-гладиаторы приобретали зеленый чип, побеждая в соревнованиях и собирая для хозяина большие суммы. Азог, как впоследствии узнал Уахор, был свободным, и даже имел свой дом в Пирамидах. Но, поскольку никто не хотел брать на работу орка-синтета, он продолжал зарабатывать себе на жизнь поединками, просто уже в новом статусе, дававшем орку право относительно свободного перемещения, свой угол и полную личную свободу. Причём поговаривали, что Азог сам планировал открыть свою школу, где готовил бы многообещающих новичков к боям. Впрочем, урук-хай сомневался в этих словах, зная свободолюбивую натуру своего учителя. Бледный орк скорее пошёл бы грабить на большую дорогу, чем продолжил сражаться ради чужих прибылей, и тем более — учить тому же других. Как бы оно ни было, Уахор поставил себе цель – воплотить для себя в жизнь мечту учителя. Стать свободным.

Никто не знал, какие мысли и чувства с той поры обуревали осиротевшего урука. Но на арене он превращался в истинного монстра, с первых моментов боя обрушивая на врага настоящий ураган из яростных ударов. Толпа ревела и неистовствовала, видя, как Уахор крушит врага. Ни могучий Кратос, звезда прошлого чемпионата, ни двухкратный чемпион Мясного кубка Джакс Бриггс, ни даже Ангрон, боевой синтет, экспериментальный образец мегадесантника нового поколения, не выдерживали бешеной атаки урук-хая.
Уахор давно сменил лёгкий дикарский наряд и цестусы на лёгкую броню из стальных пластин и варёной кожи и тяжёлую боевую секиру. Этот набор казался ему более удобным, позволяя сочетать в бою неплохую защищенность, быстроту и ловкость, недостижимую для латников, и мощный рубящий удар, пробивающий любую защиту. Уахор почти не защищался, только атаковал. Если противник атаковал в ответ – уклонялся от удара и снова кидался в бой. Яростный рёв не единожды оглашал арену, когда урук потрясал секирой, стоя над окровавленным трупом поверженного врага.
Злоба и яростная мощь урук-хая вывела его в фавориты арены…

Люди поднимались по лестнице. Был слышен их топот и негромкие голоса. Уахор натянул тетиву, готовясь стрелять. Он словно слился со стеной, превратившись в неживой объект, целиком став зрением и слухом. Он уже видел поднимающегося по ступенькам высокого человека в чёрной броне и униформе, сжимавшего в руках лазерную винтовку…
…Первый оперативник БРТО, появившийся на ступеньках выключенного эскалатора, был словно сдёрнут с них неведомой силой. Стрела, пущенная из вастакского лука, пробивавшего даже рыцарские латы, пронзила человека насквозь, от мощного удара закаленного наконечника спецназовца не спас даже рассчитанный на лазеры бронежилет. БРТО-шник скатился по эскалатору, корчась в предсмертных конвульсиях.
Снизу ударили несколько красных лазерных лучей, но впустую. Уахор заметил, как несколько человек внизу побежали ко второму эскалатору. Перебежав за толстую колонну и положив на тетиву вторую стрелу, он снова прицелился.
Один из трёх поднимавшихся по второму эскалатору оперативников получил стрелу точно в пластиковое забрало шлема. Из-под шлема брызнула кровь, убитый тяжело осел на пол. Зато второй резко вскинул винтовку, и несколько раз выстрелил в сторону, откуда прилетела стрела. Урук-хай выстрелил ещё дважды, и оба раза попал – оперативники повалились наземь, выронив оружие.

Уахор слышал овации толпы. В сердце была лишь мрачная решимость, обещавшая взорваться новой вспышкой бешеного гнева на арене – ещё бы, ведь противником был Болг. Тот самый Болг Валленштайн, который прикончил его учителя подлым ударом в спину.
Ланиста, худой высокий старик в кибернетических очках, уже битый час втолковывает ему, что в этот раз бой будет не до смерти. Уахор должен поддаться, так как большая часть ставок против него, и сам Герберт Пэйн не стал исключением.
— Если ты вздумаешь геройствовать, то даже если ты не сдохнешь от его рук, я тебя лично пристрелю. Там такие деньжищи вертятся, — Уахор видел алчную поволоку в глазах Пэйна, и ему становилось тоскливо и мерзко. Хотелось просто треснуть ланисту по башке, и будь что будет. Урук-хай мрачно глядел якобы в глаза ланисте, а на самом деле – куда-то внутрь себя, слушая щёлканье электронного голографического таймера над дверью комнаты подготовки к бою.
— Пойми, дурень, Азога ты не вернёшь, и сам подохнешь. Болг, конечно, не Азог, но круче тебя на порядки. Он тебя порвёт, если не поддашься.
Тик. Тик.
— …а если поддашься, обещаю, в королевских условиях жить будешь. Ну как, договорились?
Продолжая думать о своём, Уахор мрачно кивнул…
— И СНОВА НА АРЕНЕ СОЙДУТСЯ ДВЕ НЕСОКРУШИМЫХ СИЛЫ! ОРК ПРОТИВ ОРКА! УАХОР ПЭЙН ПРОТИВ БОЛГА ВАЛЛЕНШТАЙНА! БОЙ ДО ПЕРВОЙ КРОВИ!
В этот раз Болг одет в тяжёлую броню. Правильно, расчётливый подонок считает, что договор договором, а предосторожность лишней не будет. Уахор выходит в своем обычном боевом наряде – кожаная броня со стальным нагрудником, лёгкий стальной шлем и боевой топор.
Звучит гонг. Болг медленно, красуясь, надвигается на беспомощного, как ему кажется противника, поигрывая палицей. Ещё бы – Уахор ниже на голову и явно слабее. Да и броня у него намного легче.
Урук-хай мрачно ухмыляется, глядя на давнего врага. Когда между ними остается меньше десяти метров, Уахор кидается в атаку. Обескураженный Болг пятится под градом ударов. Трибуны неистовствуют, радуясь бесстрашию более слабого гладиатора.
— Как ты сказал? До первой крови?
Чудовищный удар сминает налядвенник Болга, и широкое лезвие с хрустом погружается в бедро до самой кости. Гигантский орк вопит от боли и ярости.
— Вот тебе первая кровь!
Разворот, и шип на обухе секиры, пробив кирасу на спине, вонзается орку в крестец.
— Вот и вторая!
Вырвав шип, Уахор обхватывает упавшего на колени противника за шею. Выдернув нож из-за его пояса, то самое оружие, отнявшее жизнь учителя, урук-хай прижимает лезвие к горлу Болга.
— Мы же договорились? – недоуменно хрипит Болг.
— С тобой, жалкая тварь? Ты синтет, а я настоящий урук-хай Белой Длани. Ты трусливый убийца, а не воин. Ты вообще не орк, ты недостоин даже быть снагой, ты обычный кусок мяса, выращенный в лаборатории. У меня есть мои воспоминания. У нас с Азогом была хотя бы память, что мы из Средиземья. У нас была воинская честь. А у тебя ни чести, ни памяти нет, ты своего отца прикончил ради того, чтобы покрасоваться перед публикой. Так какие же договоры у нас могут быть с тобой, убогое БРТО-шное отродье? Сдохни!
Уахор полоснул широким лезвием по горлу противника, откуда ударила тугая и горячая струя. Не обращая внимание на отчаянное предсмертное трепыхание умирающего орка, он пилил и пилил, пока тяжёлая голова Болга, отделившись от толстой, мускулистой, как у быка шеи, не осталась у него в руках. Размахнувшись, он швырнул отрезанную голову убийцы на середину арены и пошёл прочь, сопровождаемый рёвом трибун. Его мечта разбилась вдребезги.
Этой же ночью он сбежал. Раскидав охранников, свернув шею ланисте и высадив стальную дверь. Громадный урук-хай нёсся по лабиринтам улиц Серого города, и прохожие шарахались от двухметровой фигуры в плаще с капюшоном, под которым угадывались очертания доспехов…


Внизу раздался топот – видимо, к спецназовцам подошло подкрепление.
— И это наши бойцы, надежда и опора корпорации, — проговорил недовольный, сухой и скрипучий мужской голос у двери, видимо, продолжая какой-то неприятный разговор, — Что за идиоты, где их только набирают? Меньше минуты прошло, а орк ведёт уже со счётом четыре-ноль. Ещё немного, и я буду готов поставить свой бластер против пивной банки, что даже пони в бою одолеет взвод таких безмозглых и ни на что не годных дуболомов.
— Всё ворчишь, Рок? – ответил ему другой голос, более низкий и хриплый.
— Я не понимаю твоего легкомыслия, Трейси. Страховая компания корпорации будет вынуждена платить компенсацию семьям этих маменькиных сынков, которые не знают, с какого конца браться за винтовку. А ведь было с самого начала достаточно послать, например, меня, и я притащил бы тебе этого орка на блюде, с яблоком во рту и свечкой в заднице.
— Ну, или кончил бы так же, как охранник этого чудного заведения. Превратившись в ёжик из стрел. Или став двумя аккуратными половинками, как его напарник. Рок, судя по рассказу этого молодого человека, противник нас сегодня ждёт непростой, и мне не хочется, чтобы ты его недооценивал. Кстати говоря, не напомнишь, чьей идеей было первыми пустить обычных оперов– как ты сказал, «проверить противника»? А? Так чем же ты недоволен?
— А, к чёрту. Эй, ты, показывай своего орка! – обратился тот, кого назвали Роком, к крепкому молодому человеку в черной кожаной куртке. Его глаз пересекала пиратская чёрная повязка.
Первый из двоих собеседников был высок и худ. Одет он был в чёрное пальто и широкополую шляпу, низко надвинутую на лицо. Узкое, желчное, нервное лицо с застывшим недружелюбно-презрительным выражением, тускло посверкивающие красным глаза за стёклами круглых тёмных очков. По штрих-коду, вытатуированному на шее, можно было уверенно сказать, что данный агент БРТО – полубоевой синтет-судья серии «Судья Рок». Второй, детектив Дик Трейси, был человеком средних лет, невысокого роста, с крепкой, начинающей грузнеть фигурой, которую скрывал просторный светло-серый плащ. На его широком добродушном лице была заметна улыбка – впрочем, если всмотреться в выражение его хитровато прищуренных серых глаз, совсем не весёлая.
Ещё бы, ведь Трейси сильно беспокоил его напарник, немотивированной злобой и агрессией мало в чём отличавшийся от сбежавшего орка. Беспокоила детектива и гибель четырёх агентов БРТО, без согласования отправленных фактически на убой. Вдобавок, последнее время Трейси испытывал странные чувства относительно своей работы. Ни большая зарплата, ни широкие полномочия, ни высокие социальные гарантии не радовали детектива. Даже взгляды прохожих казались ему полными страха и брезгливости – так же люди в древности, наверное, смотрели на палачей. Да, в данном случае он чувствовал на своих плечах огромную ответственность — сбежавший синтет-гладиатор, с его свирепостью, боевым опытом и громадной физической силой, да ещё и до зубов вооруженный, представлял серьёзную опасность. Но так было отнюдь не всегда…

Его дочери недавно исполнилось шестнадцать. В этот раз он получил большие премиальные, и отправился покупать ей подарок. Дочке очень нравился старинный мультсериал про маленьких цветных лошадок, и Трейси не мог отказать. Этой же ночью его малышка Лори спала, обнимая пушистый бок розовой пони с гривой, напоминавшей небольшое облачко сахарной ваты.
Никогда ещё Лори не была так счастлива, да и Трейси полюбил весёлую и заводную лошадку, искренне заботившуюся как о своей юной хозяйке, так и о нём. В целом, спустя десяток лет после развода с женой Трейси впервые вспомнил, какой неуёмной, оптимистичной и милой Долорес была, когда они познакомились в колледже. Пинки Пай была точной её копией.
Так прошло четыре года беззаботной и радостной совместной жизни. А потом, одним ужасным днём, Пинки увидела на улице, как толпа пьяных хулиганов забила насмерть синтета-Флаттершай. От увиденного у поняши слетел скрипт. Пинки впала в депрессию, её грива распрямилась, она отказывалась есть и разговаривать, а иногда Трейси видел, как она общается с неодушевленными предметами – стульями, визором…
Наслышанный о подобных проявлениях второй личности розовой пони, злобной Пинкамины, Трейси был вынужден отправить земную пони на утилизацию, пока Пинкамина окончательно не подчинила себе Пинки и не начала убивать. Лори чуть не сошла с ума от горя, а на следующий день Трейси обнаружил, что дочь ушла из дома.
Это сильно подкосило Трейси. Увы, он не знал, что Пинки вместо утилизации была продана злобному садисту-экспериментатору, планировавшему окончательно пробудить в ней Пинкамину. Не знал он и о гибели мерзавца, неудачной попытке самоубийства и спасении розовой поняшки добрым и благородным человеком из Зелёного города. С этого самого момента Трейси пытался уничтожить в себе сочувствие к синтетам, которых ловил, а порой и убивал. Но не получалось – он видел в их глазах те же страх и боль, что и тогда, в огромных, блестящих от слёз глазах Пинки Пай, которую уносили прочь работники БРТО. Ни алкоголь, ни попытки самооправдания, что это было нужно ради безопасности Лори – не помогало ничего…
Именно с этих пор Трейси невзлюбил свою работу. Но сейчас это не играло роли. Монстр, который играючи убил пятьдесят гражданских, двоих полубоевых синтетов-охранников и четырех оперативников, совершенно точно был очень и очень опасен…


Сверху завыли двигатели десантных флаеров. С треском разлетелось окно из стеклостали, и в пролом на тросах влетели ещё пятеро бойцов корпорации. По счастью, вовремя заметивший это Уахор спрятался за углом, где его не видели враги, а предусмотрительно сожженный чип их сканеры не засекли бы. Когда десант развернулся в узком проходе в цепь, замыкающий увидел резкое движение за углом, но сигнал подать не успел. Статридцатикилограммовая махина попросту снесла его, а затем разъяренный урук-хай ворвался в гущу отряда БРТО.
Это был не бой, а избиение. Выстрелить успели лишь двое, а в цель попал один лазер. Уахор почувствовал, что к его боку словно раскаленную кочергу приложили. Впрочем, стрелка от смертельного удара секиры это не спасло. Главным недостатком лазерного оружия по сравнению с пулевым была малая останавливающая сила, а так же то, что лёгкие ранения из бластеров практически не вызывали кровотечения, в эпоху огнестрельного оружия часто выводившего врага из строя. А тем более это оказалось критично в случае урук-хая, которого рана только разозлила.
К несчастью, его секира тоже пришла в негодность – от мощного удара её древко сломалось. Уахор поднял одну из винтовок. Сделанная из пластика и сверхлёгких сплавов, с серебристым стволом и чёрным ложем компоновки «булл-пап», она выглядела нелепо в огромных ручищах урука. Кажется, он видел, как люди стреляют лучами из этих штук, вряд ли это труднее, чем стрелять из арбалета. Но, нажав на спуск, он с досадой обнаружил, что оружие не действует. Уахор не знал, что в БРТО на личное оружие агентов, выходящих на миссии по отстрелу взбунтовавшихся синтетов, ставят прибор, привязывающий активацию батареи к чипу владельца, и поэтому бластер не работает в чужих руках. Делают это именно на тот случай, чтобы синтет, даже захватив трофейное оружие, не мог его использовать. Гладиатор с досадой отшвырнул винтовку в сторону.
Судья Рок, уже с бластером наготове поднявшийся по лестнице, услышал звуки боя. На его мрачном лице появилась зловещая ухмылка.
— Чую, будет интересно.
В следующую секунду широкополую шляпу с его головы словно ветром сдуло.
Рефлексы синтета работали безотказно: присев на одно колено, он тут же открыл огонь в направлении, откуда прилетела стрела. Лазерные лучи прочертили коридор, в глубине которого что-то гулко стукнулось о пол и послышался низкий и хриплый стон. Рок поглядел назад, и сдавленно выругался: в его любимом головном уборе осталась огромная рваная дыра.
— Эй, ты, — велел Рок Дику Филлипсу, — иди посмотри, что там.
— Я? – на лице охранника был написан панический ужас. Один раз этот урук-хай чуть не оторвал ему голову и выбил глаз, а теперь идти прямо к нему в руки? Даже если этот монстр ранен…
— Ты, придурок. И учти, если вздумаешь качать права, у меня есть все полномочия пристрелить тебя как пособника беглого синтета, представляющего опасность. А теперь марш!
В спину Филлипсу упёрся бластер. Верзила-охранник был, по своему обыкновению, безоружен. Ссутулясь, он на подгибающихся от страха ногах побрёл в сторону коридора.
Он не успел дойти до конца. Раздался звук удара, сдавленный стон, и Дик вылетел из коридора спиной вперед и распростёрся на земле плашмя, в животе у него торчала стрела. А следом за ним на свет одним прыжком вырвалось настоящее чудовище.
Два метра роста. Шкафоподобная, бугрящаяся узловатыми мышцами туша, затянутая в какое-то подобие кожаного комбинезона со стальными пластинами. Спутанные волосы, искаженная яростью смуглая физиономия, отдаленно похожая на человеческую, торчащие из распахнутой пасти острые клыки, горящие ненавистью жёлтые совиные глаза. А в руках – лук с натянутой тетивой.
Рок среагировал первым. Его бластер словно сам прыгнул в руку и в сторону массивной фигуры беглого гладиатора полетели сразу три лазерных луча. Но урук-хай с поразительной быстротой пригнулся, увернувшись от огня, пустил стрелу в ответ, а затем одним скачком переместился за угол.
— Чёрт, а он хорош, — отметил судья, подходя к укрытию орка, — И хитрый, додумался притвориться раненым. Будет, чем похвастаться.
— Прошу, судья…помогите…
Рок обернулся. Дик Филлипс лежал на боку, обхватывая руками торчащее из брюха древко стрелы.
— Не видишь, я занят? – огрызнулся судья, выстрелив в сторону укрытия Уахора.
— Прошу… — голос охранника слабел.
— Попроси Трейси, это он у нас любит всем помогать. У меня другая задача.
— Да, но…
— Чего тебе ещё? – Рок развернулся, бледный от ярости.
— СЗАДИ!
Судья успел обернуться, только чтобы увидеть несущуюся на него тушу. Видя опыт и сноровку своего противника, Уахор разумно решил бросить лук и перевести перестрелку в старый добрый ближний бой. К чести Рока, он успел выстрелить, и попасть, пробив орку бедро, но в следующую секунду оказался сбит с ног. Кое-как Року удалось отскочить в сторону, за долю секунды до того, как нога в тяжёлом кованом сапоге примерно сорок восьмого размера опустилась на то место, где он только что находился, с грохотом расколов плитку. Урук-хай кинулся в атаку, обрушивая на Рока удар за ударом.
Судья яростно отбивался. Да, способности полубоевого синтета превосходят человеческий уровень, да и приемами рукопашного боя Рок владел в совершенстве, но тут он с ужасом понял, что его противник как минимум не хуже, и вдобавок гораздо мощнее физически. Улучив момент, судья ударил урук-хая ногой по простреленному бедру и, ловко перекатившись по полу, одним прыжком отскочил далеко назад. Тяжело дыша, Уахор медленно двинулся на судью, прихрамывая на раненую ногу.
Из рукава в руку Рока скользнул нож с длинным и тонким обоюдоострым клинком.
— Забавная штуковина. Я такой зубы чищу, — прорычал урук-хай, надвигаясь на своего противника.
— Тогда чего ж они у тебя такие гнилые? – мрачно ухмыльнулся Рок, делая выпад.
— Таких, как ты, на обед жрать люблю, — парировал удар урук, — вы, ж, людишки, от рождения гнилое изнутри племя.
Бой закипел по новой. Судья Рок сумел нанести своему могучему противнику несколько ранений, но урук-хай, не обратив внимание на боль, сгреб его за руку с ножом и несколько раз с размаху приложил об стену. Раздался хруст, Рок завопил от боли. Нож со звоном упал на пол.
— Последнее желание? – ухмыльнулся гладиатор, перехватив своего противника за грудки и приподняв повыше. Его взгляд упал на перила второго этажа. Развернувшись, он примерился, чтобы скинуть Рока вниз.
-Есть. Умри, будь так любезен, — послышался откуда-то сзади негромкий голос.
Уахор развернулся, отбросив в сторону Рока. Невысокий пожилой человек, которого он поначалу и не заметил, стоял у первого эскалатора и целился в него из бластера.
А затем несколько лазерных лучей пронзили мощную тушу орка-гладиатора. Трейси выстрелил шесть раз. За это время урук почти успел добежать до своего врага, тяжело свалившись на пол только в трёх шагах от стрелка.
Трейси поглядел на трупы агентов, на корчащегося в агонии Дика Филлипса, на поднимающегося с пола напарника, и покачал головой.
— М-да, очередной подвиг, мрачный и кровавый. Доволен?
— Почему ты мне не помог? Почему не стрелял? – прорычал Рок, подходя к Трейси. Выглядел синтет неважно – половина его лица заплыла от чудовищного синяка, очки были разбиты, плащ изодран, правая рука висит плетью. Подобрав выбитый бластер, он сунул его в кобуру.
— Хотел проверить напарника, — словно передразнивая Рока, произнёс Трейси.
Судья ничего не сказал, но его красные глаза горели от ненависти.
— Вот тварь, теперь из-за него новый плащ покупать! — он с силой пнул поверженного орка по рёбрам.
Трейси только покачал головой. Мёртвый урук-хай выглядел грозно даже после смерти. Приглядевшись, Трейси заметил в глазах мёртвого гладиатора не только злобу и ярость, но и что-то более глубокое, словно насильно загнанное на периферию сознания, и всё равно слишком мощное, чтобы не проявиться.
Страх. Застарелый страх и отвращение.
— Ну, чего ты там копаешься? – нетерпеливо крикнул Рок, вкалывавший в поврежденную руку средство для ускорения регенерации, — У нас новый вызов! Банда хорьков-синтетов ограбила и изнасиловала поп-звезду, сейчас удерживают её в заложниках. Шевелись давай! Оставь эту падаль копам.
Трейси оторвался от разглядывания мертвеца, ладонью прикрыл ему глаза и пошёл вниз по лестнице.
«Синтеты, — думал он, — а кто виноват, что их порой срывает с резьбы? Мы сами. Мы либо создаём их такими, как этого орка, либо портим, как ту Пинки Пай. Даже самую смирную и забитую клячу нельзя избивать бесконечно, рано или поздно она или взбрыкнёт, или издохнет. Так и с синтетами. Мы сами рождаем своих чудовищ.»
Хлопнула дверь флаера, и машина с детективом и судьёй унеслась прочь.

20 комментариев

Кат куда-то не туда уехал. Его стоит подвинуть намного повыше.
Lyinx Изменён автором
+3
Простыню под кат!!!
Ukiwa
+3
Хорошо написано, хоть я и не поклонник, мягко говоря, вселенной СИ.

Ведь даже Саруман, хотя и слыл жестоким и властолюбивым человеком


Саруман, как и прочие истари, к роду человеческому не относится.
Randy1974 Изменён автором
+4
Саруман, как и прочие четверо чародеев, были запаяны в тушки людские и стали подобны людям, утратив многое, доступное майар, а память о Валиноре стала для них полустёртым сном, так что они вполне были людьми, правда, не совсем обычными.
MaksimIgorich
+2
Ага, умели колдовать и жили по несколько тысяч лет, куда уж обычнее-то :)

UPD. Сам Толкиен относил магов к одному из народов Средиземья, наряду с людьми, эльфами, гномами и энтами. Не помню, где я это читал, скорее всего, в приложениях.
Randy1974 Изменён автором
+2
Вот забавно: с одной стороны, вроде бы логично, а с другой — этих ребят всего-то пять было. Это уже не малая, а сверхмалая народность получается. Статус CR, «Виды, находящиеся на грани полного исчезновения»!

Кстати, Каролус — отлично написано! Почему личноблог? Давай в «Пони-писатели»!
BurningBright
+2
Умели, но при этом, на уровне шишкометания.
Гендальф при переходе через горы кастанул нетухнущий огонёк на костёр и выдохся страниц на двадцать.
Магия Сарумана заключалась в мозгомойке широких масс, а что там делал Радагаст, вообще не известно.
Эльфы тоже могут в магию, причём, в намного более явную — передвигаться целыми караванами в стелсе через густонаселённые регионы — это просто пять, да и люди не лыком шиты.
Роль пятёрки магов была чисто наставническая, им запретили лезть в рубилову в открытую, на полную мощность — средиземцы должны были сами забороть Саурона, только после Балрога морийского с Гендальфа сняли блок, и он попёр на полную.
А живут они бесконечно долго просто потомучто они — майар, да и то, Гендальф вполне себе заметно старел, если даже Фродо это заметил после перерыва в тринадцать лет.
MaksimIgorich
+3
Может, это старение зависело не от обычных причин? Гэндальфу-то за семь тысяч к этому времени было, как-то странно заметить на таком фоне постарение в тринадцать лет.
BurningBright Изменён автором
+2
Вполне может быть, он сильно выдохся к тому моменту, тяжело работал, гонял Голлума по горам, всё такое.
Да и семь тысяч лет — не совсем верно, в физической оболочке, именно как «Митрандир», Геныч отходил с начала Третьей эпохи. А так да, он ещё в Войне Слёз с балрогами рубился.
MaksimIgorich
+2
История одного орка.
Думаешь что тут орк единственный и неповторимый, а оказывается синтетический заменитель.
S_Lunaris
+2
Забавно, что для противопоставления людям, прям всем таким из себя плохим-нехорошим, автор выбрал именно толкиновских орков. )))
Ertus
+1
Собственно, что прямо и недвусмысленно говорит канон от Профессора о нравах орков:
— Ты что, Снага, очумел, как это ты не пойдешь? Да я тебя, гаденыша! Думаешь, я ранен, так и можно отбрехаться? Иди-ка сюда, я тебе глаза выдавлю, как Радбугу — слышал, он вопил? Вот подойдут парни, я с тобой разберусь: скормлю тебя Шелоб!

— Не подойдет никто, ты прежде сдохнешь, — угрюмо отвечал Снага. — Два раза уж сказал тебе: моргульская сволочь перекрыла ворота, из наших никто не выбрался. Проскочили Лагдуф и Музгаш — и тех подстрелили. Говорю же: я сам из окошка видел. А всем остальным — каюк.

— Вот, значит, ты и пойдешь. Мне все равно надо быть здесь; к тому же Горбаг, подлюга, ранил меня, чтоб ему сгнить в Черной Яме! — Шаграт разразился долгой и гнусной руганью. — Пока я его душил, он, вонючка, успел меня ножом пырнуть. Иди давай, живьем ведь слопаю. Надо скорее обо всем доложить в Лугбурз, а то угодим в Черную Яму. Да, да, с тобой на пару, не отвертишься, не отсидишься!

— Не пойду я на лестницу, — буркнул Снага, — плевать я хотел, что ты начальник. Хрен тебе! И не хватайся за нож, получишь стрелу в брюхо. Да и начальником тебе не бывать, когда Там узнают, что ты натворил. Моргульцев-гнид правильно всех перебили, но вы же и долбаки с Горбагом: сцепились из-за добычи!

— А ну, заткнись! — рявкнул Шаграт. — У меня был ясный приказ, а Горбаг хотел захапать кольчужку.

— Ты тоже хорош: сразу пошел выпендриваться — я, мол, здесь хозяин! У него в голове-то было побольше твоего: он тебе сколько повторял, что главного шпиона мы не видели, а ты уши затыкал. И сейчас как глухой — говорят тебе, прав был Горбаг. Главный этот у нас под боком ходит — не то эльф-кровопийца, не то поганый тарк На оркском наречии — гондорец… Сюда он идет, говорю же тебе. Колокол слышал? Он прорвался мимо Соглядатаев: тарки это умеют. И гнался за мной по лестнице. Покуда он здесь, не пойду я вниз. Будь ты хоть сам назгул, не пойду.

— Ах, ты так? — взревел Шаграт. — Туда не пойдешь, сюда не желаешь? А когда он придет, удерешь и бросишь меня? Нет, не выйдет? Сперва я из тебя кишки с дерьмом вытряхну!

Вот такие вот благородные орки, которые не чета подлым людишкам. :)
Ertus Изменён автором
+3
Уно: А при чём тут Кирит-Унгольские снаги? Вспоминаем, как при атаке рохиррим вели себя Углук и прочие изенгардцы, и как — остальная оркота. Может, и не благородные — но определённо смелые, обученные и служащие хозяину не за страх, а за совесть.

Дуэ: Смотрим мир СИ. ООС там в порядке вещей, «поломка скрипта» зовётся. Я уж и не говорю, что сам скрипт мог быть скорректирован — всё-таки даже на гладиаторской арене хочется иметь бойца, а не трусливую крысу.
Carolus_Mrax Изменён автором
0
Может, и не благородные — но определённо смелые, обученные и служащие хозяину не за страх, а за совесть.

Но только потому, что изенгардские урук-хай представляли собой результат скрещивания мордорских урук с человеком. «Хорошие» качества они получили благодаря генам людей.
Ertus Изменён автором
+1
Ну, а главгерой у нас урук-хай. Причём с глючной поведенческой программой.
Что и требовалось доказать.

Да и потом, не в крови дело — и до Сарумана в Мордоре свои полуорки были. Большие, сильные, да и только.
Что там, тот же косоглазый южанин из Бри (Бит Осинник, кажется) — явно имел в своих жилах процентик крови орочьей, но формально считался человеком. И как, великим он был воином? Не, урук-хай — это немного другое дело…
Carolus_Mrax Изменён автором
0
Кстати, название специально отсылает к «Дневнику одного орка» или случайно так получилось?
Ertus
+1
Ну, допустим, случайно.
Carolus_Mrax
+1
Чтож, годно. Кмк, полностью соответствует духу СИ, хотя я от него(духа СИ) не в восторге. Есть замечание — фактическая ошибка:
Это сильно подкосило Трейси. Увы, он не знал, что Пинки вместо утилизации была продана злобному садисту-экспериментатору, планировавшему окончательно пробудить в ней Пинкамину. Не знал он и о гибели мерзавца, неудачной попытке самоубийства и спасении розовой поняшки добрым и благородным человеком из Зелёного города.

Трейси с этой Пинки не был знаком, лишь знал ориентировку на синтета, убившего хозяина. Иначе бы они друг друга узнали, когда встретились в главе 20:
— Послушайте. И Вы, и я взрослые и умные люди. О Роке такого сказать не могу, но там песня отдельная. Так вот, Пинкамина Диана Пай Шмидт до сих пор в розыске. И во избежание новых жертв я вынужден буду применить…


Или в каком-то другом фанфе из вселенной СИ была другая Пинки, которая жила У Трейси, а потом из нее делали Пинкамину? (читал СИ и Дорогу из ЖК)
Zavr
+2
«Да мало ли на свете Пинки Пай?»©
А может, и узнал — и это только усиливает его мотивацию по части помочь Стиву и Вику с Симкой. Неспроста же он так на Пинки-бывшую Шмидт-нынешнюю Агилар насел, хотя вроде и задача у него на тот момент была совсем другая…
Ну, писал давно, могу не помнить, что меня сподвигло объединить этих двух Пинки, но мессир ДаркКнайт такую безумную идею одобрил. По сути, наше совместное творчество с этого мини-фанфа началось…
Carolus_Mrax Изменён автором
+2
Ну, писал давно, могу не помнить, что меня сподвигло объединить этих двух Пинки, но мессир ДаркКнайт такую безумную идею одобрил. По сути, наше совместное творчество с этого мини-фанфа началось…

Да бога ради. Мне просто подумалось, что если и Трейси, и Пинки узнали друг-друга, диалог их встречи должен был выглядеть по-другому. А так, конечно — автору видней.
Zavr
+3
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Скрыто Показать