Дикие времена (часть первая)

+40
в блоге Пони-писатели
Итак, этот фанфик был писан на один из реквестов. Призового места не занял, да и лежал довольно долго. Ну я и решил — о реквесте том не всяк слышал, и потому сию графоманию могли не заметить. Посему, прошу любить и жаловать(тапками кидать, бить...)


ТыкЯрмарка в этом году не задалась. Так себе ярмарка.
Порченая.
По рядам загуляло неприятное для уха слово — война, и всё как-то сразу померкло. Ряженые натуженно лыбились, у зазывал дрожали губы. С мрачными лицами стояли заезжие купцы, кричали и плакали жеребята, жеребцы спешно запрягались в недавно разгруженные повозки, разве что не забывая привезенный скарб. Горчил леденец на палочке и было до одурения душно.
Твинкл Берри поморщился – о войне он знал разве что из дедовых рассказов, да красивых книжек. О войне говорили и год, и два и пожалуй ещё до самого рождения Твинкла, но в этот раз как-то по особенному. Перешептывались кумушки, мальчишки утло бродили меж оружейных рядов. Тут и там слышались задорные жеребячьи голоса и разговоры – вот начнётся, и я тогда!
Что именно «тогда» — они недоговаривали. Появлялся, будто из ниоткуда страж в золотых доспехах и все разом замолкали. Радовались разве что одни только юродивые, заверяя на все лады скрипучими голосами, что они ведь предупреждали! Предупреждали, а никто не слушал!
Предупреждали, впрочем, они от ярмарки к ярмарке, обещая то падение скота, то Вечную ночь, то неурожай… Твинкл слышал, что кого-то даже пару раз поколотили, когда сбылось. Сейчас, верно, несчастных ждала та же участь.
Он возвращался домой через лес. Дед ругаться будет, подумалось ему, да и пусть его ругает. Побубнит, да успокоится, а он до дому дорогу сократит.
По домам ходили слухи, что в лесу по ночам творится всякое. Разбойнички пошаливают, да и так. Неспокойные времена! Младшей из правительниц вдруг вклинилось в голову, что власти ей, мол, мало, и надо бы побольше отхапать. Вот и война теперь…
Твинклу захотелось сплюнуть – такой день этой вестью испортили, а ведь сколько он ждал! Целый год то у деда, то у соседей в огороде, то девчонке кота с дерева снимет. Сумка с битами оттягивала шею. И бросить нельзя, и того, что не потратил – жалко. Будь он помладше, наверно, разнюнился бы.
Через час он понял, что заблудился. Ориентиров знакомых не было, мох не с той стороны на пнях рос, а уши так и норовили зловещий гогот услышать. То и дело мерещился болотный огонёк. Не иначе болотный дух шалит, подумалось с грустью Твинклу.
Ветки хлестали по мордочке, а день клонился к закату. Пускай мятежные принцессы грызутся – хоть светила вовремя опускают и будет. Усталость шла за ним следом, и с каждым шагом ему хотелось передохнуть. Пошёл бы с остальными парнягами – сейчас бы посмеялись, погутарили, шутку скурили. А ему, ишь, приспичило домой быстрее, будто его там семеро по лавкам ждут. Твинкл разозлился на себя и на весь мир разом, обиженно сплюнул и пнул некстати попавшуюся под копыто поганку.
Девчонку он нашел в овраге и удивился. Поначалу он услышал, как кто-то всхлипывает. Пробрало до жутиков, шерсть дыбом встала, а всё равно любопытством как на веревочке потянуло. Девчонка была необычной – раскосые глаза без зрачков, зеленые, как тот омут, в котором Бьюти тогда утоп. Шерсти не было, шкура зеленая, лоснящаяся, а ноги тонкие, что ветви у березы. Изящные копытца, вместо ушей торчали листья лопуха. Белоснежная кувшинка украшала тёмную гриву.
У Твинкла сердце ушло в пятки. Бежать бы, да ноги будто вкопанные стали, язык онемел – жеребенок замычал. Дева лесная, о которой дед сказывал. Он-то думал – сказки, страшилки пустые для жеребят, а эвано как вышло…
Молить надо, понял он. Прощения просить, на коленки падать, нюниться, сиротинушкой выть… Девчонка смотрела на него, а потом вдруг поднялась – Твинкл отпрянул в сторону. Она посмотрела ему в глаза – ему показалось удивление на её мордочке, а потом пошла. Мальчишка смотрел ей вслед, не смея двинуться с места. Наверно, так и остался бы стоять столбом, если бы она не обернулась и не качнула головой, зовя за собой.
Дед ругался. Тихо ругался, севшим и осипшим голосом. Слезились белесые полуослепшие глаза, грязь в всклоченной бороде торчала липкими комками. Бранился, а потом, вздохнув и будто потеряв все силы разом, рухнул на Твинкла, заключая его в объятия. Малец молчал – и про войну, и про то, что заблудился, и что Лесную деву видел. Про первое, скажем, дед уже наверняка знал, о втором догадывался, а третье…
Дед стар. Мордочка похожа на печеное яблоко, покрыто паутиной морщин. Он редко улыбался в свои пару оставшихся зубов и всё чаще хмурился.
Стол был накрыт скатертью, давно не знавшей стирки. Затарабанил мелкий, но холодный дождь – жеребенок вздрогнул при мысли о том, что мог бы провести ночь в страшном, темном лесу, да и ещё под дождём. Краюха черствого хлеба показалось если не царским пиршеством, то уж точно вкусным ужином. Малость горчила прохладная вода, но это терпимо. Тускло горела свеча, а дед, успокоившись, то и дело проваливался в сон. Скрипела лавка – Твинкл обещал самому себе, что починит её – не сегодня, так завтра. Если не завтра, то после. На этих выходных точно.
Пообещал и в этот раз.
Дед рывком выныривал из объятий сна, и чинил – то исхудавшую одежку, то сломанный на днях веник. Твинкл не скрывая интереса смотрел, как нить тянется за гнутой иглой. С хлебом давно было покончено, а в животе по-прежнему урчало. Жеребенок как и раньше заливал голод водой.
— Уши бы тебе надрать, — вдруг сказал дед, отложив засаленную от пота рубаху в сторону. Та мешком опустилась на лавку, Твинкл закусил нижнюю губу, насупился.
— Ну, надери.
— Ты мне рот-то ещё пооткрывай. Вершком не дорос, хвостом пол подметаешь. Слыхивал, чего говорят?
— Ну, война, — Твинкл шмыгнул носом.
— Ну, война! Много ты знаешь, сопля. Тут помимо войны эвано чего творилось!
Повисла мутная, гнетущая тишина – мальцу и спросить, хотелось, и в горле разом пересохло. Дёд вздохнул, покачал головой, разве что за сердце не схватился.
— Псина объявился.
— Врёшь! – малец взвился и разве что не поперхнулся от собственной наглости.
— Ты рот-то мне ещё тут пооткрывай, сопля, — беззлобно осадил его старик, набрал побольше воздуха в легкие. – Старый, говорят. Совсем, больной. Еле ковылял. Я-то его ещё живехоньким помню – он и тогда с чудинкой был.
Дед не смотрел на жеребенка, шлепал губами, норовил вот-вот уснуть. Твинкл видел Псину всего пару раз – старый как мир единорог, раньше магом был, геройствовал. С Ночной принцессой, ходили слухи, знался, а потом, когда на покой ушёл, тронулся. Умом, значит.
А потом мертвяком гулял – не лежалось ему в могиле. Дед говаривал, что мальцом ещё с жеребятами бегал, камнями холм закидывали, чего только не делали – а он всё равно… приходил.
— Псиной выл. Обернулся и под окном. А потом в дверь скрестись начал…
Твинклу мерещилось, что в дверь скрёбётся когтями мертвенно-бледный, с проплешинами в вялой шерсти пёс – и желтые, полусгнившие глаза ждут, ждут когда он появиться.
— Девочку просил. Мол, нужна она ему – сердце молодое, здоровое. Не гоже сельской девке сердце такое. А голос у него – что твоя ложка по ведру пустому, дрожь пробирает. Ходил, грозился. Благо, что на порог не пустили, а на дворе кость оставили. А если бы не было? Не было бы кости, а? Ты ж, дурной, забываешь! – дед замахнулся, а после махнул копытом.
— Спать пора, — недовольно буркнул и погасил свечу.
Весь следующий день Твинкл работал как проклятый. В животе предательски урчало так, что ему даже перед соседом неловко стало. Дрова кололись медленно и с неохотой. Хозяйка вынесла ком безвкусного сена – на вкус, будто, прошлогоднего, но Твинкл не привередничал. Хрустел так, что за ушами трещало. Хотелось травки посвежее или, чего лучше, овса, да последние недели страшно палило солнце. Будто старшая из сестер младшей решила доказать, чья тут сила. Има вона всё игрушки, а простым пони жрать скоро нечего будет.
Деду позарез понадобилась лопата. Он осмотрел ту, что у них была, ткнул пару раз в землю – ручка и переломилась. А новехонькая была разве что у соседа, а тот, жмотина, и снега зимой не насыплет. Дочка его, правда, ничего, хорошенькая такая, Шугар Сонг. И голосок и круп – всем кобылкам на зависть. Стояла поодаль, прячась за ссохшейся яблоней, да бросала на него заинтересованные взгляды. Наверно, именно это помогало Твинклу работать. Или то, что за колкой дров он забывал – и про лесную деву, и про псину, и про войну, о которой брехали разве что не на каждом углу.
На воду хозяйка не поскупилась. Шугар осторожно, будто по полю с капканами, тащила в магическом сиянии просторную, деревянную кружку. Твинкл вытер губы, удовлетворенно крякнул, кобылка прыснула в копыта – он вернул ей улыбку.
Лопата хлопала ему по крупу, а Твинкл старался не думать о том, что можно было поступить проще. Найти ветку попрямее в лесу, да прихлобучить к полотнищу, всего и делов на полчаса. Ан нет же. Пришлось тащиться в такую даль, работать до седьмого пота. Мысли о том, чтобы искупаться по пути не покидали его очень долго. Наверно, не иди рядом с ним Шугар – он бы так и сделал. А при ней – стеснялся.
Он рассказывал ей забавные истории из жизни, а она смеялась, шутила над ним и подначивала. Изредка она забегала вперед, стремясь догнать залётную бабочку, и тогда Твинкл не без интереса смотрел на её крутые, круглые бедра, шикарную гриву и красивую улыбку. Ей нравилось его внимание.
— А ты эту историю слышала? Про кладбищенскую невесту?
На мордочке кобылки отразились недоумение, удивление и интерес одновременно. Твинкл понял, что хорошо забросил удочку и продолжил.
— Ну, была тут история. Была как-то одна кобылка – красивая-красивая. Вот как ты, — Шугар, заслышав это, залилась краской и закусила нижнюю губу, потупила взор. Жеребенок продолжал. – Много вокруг неё парняг вилось. И так к ней ластились, и эдак, а она всем в отказ. Бледного, говорила, хочу жеребца. Чтоб молод, горяч и черногрив, и во фраке. Зиму страсть как любила – ну ты сама знаешь. Все кобылки гадать, а она на двор – и в метель смотрела – вдруг явится? А однажды к ней жеребчик приходил – неказистый такой. Ну она возьми, да и скажи ему, что уж лучше за мертвого, чем за него!
— Феее – скривилась Шугар, помотала головой из стороны в сторону. – Ну и дур-ра. С морды воду, что ли, пить?
Твинкл сделал вид, что не слышал этого.
— А вечером – ночь такая лунная была, да ни одной звездочки. Плохая ночь, колдовская, кошмарики в такую по дорожкам гуляют. А она как всегда, в метель со двора смотрела – да тут расслышала, как копыта прям по дороге дробь отбивают. Да не какую-нибудь, а такую, чеканную! Сразу видно, что не деревенщина какая-то скачет! Явился-не-запылился! Белошкур, как и просила, черногрив, морда – всем мордам морда, такой не только сено в стойле жевать! С такой-то мордой – и прям на бал можно!
Поехали, говорит, родная, женихаться будем! А кобылка-то глядь на него – а он и не моргает, и глаза у него стеклянные. Он её за копыто – холодный. Мертвяк, поняла она и тут-то у неё самой всё внутри и похолодело. А он её за собой тянет – сани стоят перед двором. Богатые сани, расписные, в костях да черепах конячьих. И пусто-пусто на улице. Спят все мертвецким сном. Хотела она крикнуть, да под кровать забиться, а ноги-то не бегут, глотка не орёт. Холодно, сказала она ему – а слова через силу из себя выдавливает. Одеться бы надо, вещи собрать – как без приданого жениться?
Согласился мертвяк, дал ей время на одежку – а она по дому давай родных будить, да никак не добудится. Спит мамка, дрыхнет батька, сестрички-братики сопят себе не ведая ужаса. А женишок-то стоит, ждёт, над душой. За спину заглядывает, ухмыляется…
Шугар широко раскрыла глаза и облизнула высохшие губы, поежилась. Ей вдруг стало жутко. Они присели у Бравурного камня. Шугар разломила булку, поделилась с Твинклом – тот был до бескрайнего рад. Над полем сгустились тучи, обещая скорую грозу – пегасы в этот раз что-то уж совсем напортачили с погодой. Или, может, погода лично решила отыграться за последние дни засухи. Поднялся ветер – пока ещё не сильный, но неприятный. Он подгонял облачка пыли. Тянул за собой, швырял жеребятам под ноги.
— А дальше-то что было? – кобылка не выдержала затянувшегося молчания – её снедали изнутри ужас и любопытство.
— Ну, а что дальше. Одела она на себя сто одежек, да сто обувок, и пошла за ним. А полночь глазом луны ухмыляется, смотрит. Сели в сани, едут! Долго она пыталась разглядеть, кто ж их везет, да только костлявые спины разглядела. Жуть её взяла. А жених-то встал во весь могучий рост, погоняет, поёт. «Месяц по небу гуляет, мертвецы живых катают!». И гогочет, падаль этакая! А дорожка мутная, метелью все следы мигом заметает, в ушах ветер свистит. Вот уж и изб знакомых не видать, выехали к полям. Глядит кобылка – камни вдали прояснились. Торчат, кособокие, битые, да прямые, что твоя доска. И ограды, ограды, ограды…
С саней соскочили, идут – сквозь могильных холмов. Холодно, сыро, снег под ногами скрипит, что дверь несмазанная. Как у батьки твоего в… Идёт кобылка, а на могилах столы накрытые. И бабка Хамерлок сидит, и девчонка, что на болоте утопла, и… да все, кто помер недавно – там и сидят. Костьми бряцают, гнилыми потрохами из животов хвастают. Утопленицы языками по столу, что мамка по полу метелкой! А дальше всех, почти и не видать – дед, коего схоронила кобылка давеча, месяцу не прошло. Грустный сидит, слезы свои вместо вина лакает, да дудку, на которой играл, любимую, копытами оглаживает. Кровью запахло, женишок-то с красавицей рядом сидит, всё ей подливает в стакан зелья.
А летучие мыши – шурррр! Так и летали над головой. Совы да филины ухают, крысы из подполов со всех окраин сбегались – щелкают хищными зубами. Дед в дудку дует – пляшет нечисть могильная, веселиться на свадьбе мертвецов. Те что помоложе мертвяки – отплясывают, костьми гремят. Те что постарше, сыто на невестку поглядывают, голод в глазах мертвых дикий. Страшно красавице – в сто одежках хоть и жарко, а холодом по всему телу – от гривы и до копыт пробирает. Дрожит, не улыбается, язык свой клянёт.
Да дед к ней как-то подошёл, уж не знаю как, а рядом оказался. Ты вот что, говорит, внучка, как на кроватушку он тебя позовёт, так ты беги, а я уж как-нибудь сподручу тебе. Зелья не пей, от даров отказывайся, поцелуев не принимай – до свадьбы, говори, нельзя.
Всё как дед говорил – сделала. Жених и зелье нахваливал, и хоть глоточек, хоть капельку отведать молил – ни в какую. Златом соблазнял, платья обещал – ничего, сказала, не нужно. Захлопали гости в копыта, и заголосили – поцелуя новобрачных требуют, а она – кто ж до свадьбы? Не женаты ещё. Скисла морда у мертвяка. Встал он, говорит, до петухов уж недолго осталось, пошли спать.
А кровать у него – сыра могила. Сыростью из неё тянет, свежей землей подмерзшей, гнилью мертвецкой. Побледнел женишок. Облезла с него шкура красивая, оголила череп. Зубами лязгает, язык на бок валится, глаза огнём горят. Да и гости под стать – скукожились, морды опухли, глаза из глазниц валятся. Девка по сторонам – так окружена, да тут дед вступился. Как достал свою трубу, как дунул – так заплясали все. И гнаться бы рады, да не могут.
Бежала, говорят, кобылка, вот по этой самой дороге – снег из под копыт столбом стоял. Крыси за ней гнались целую оравой. Долго потом по тем полям серых тварей вывести не могли, как много их было. Бежит и слышит она, как сзади снег скрипит, будто едут по нему – несутся за ней на санях. Жених и не жених вовсе, мертвяк подколодный, облезлый, язык синий из стороны в сторону переваливается. А в санях скелеты запряжены – под стать хозяину. Ну ещё пуще она бежать! Запели тут петухи, земля задрожала, сани ухнули, да рассыпались, трухой оказались. Нету скелетов, да не отпускает, не отстает жених. Играет дед на кладбище на дуде, а мертвяки к нему всё ближе подтанцовывали. Не играй он, так догнал бы мертвяк девку и уволок бы. А так сподручил, как обещал.
Вот уж хаты показались. Второй раз запели петухи. Кобылка уж Старшую молит, чтобы солнце быстрей поднимала, а за спиной всё гонятся. Уж чудом ли, прытью ли, а в хату чужую прибегла. Замолотила копытами, плачет. Гриву рвёт, хозяев зовёт. Пустили они несчастную, а та под лавку забилась, молит не открывать, да не пускать. А в горнице гроб стоит, а в нем свежепреставленный. А жених снова жеребцом статным обернулся, ушами запрял, невестушку зовёт. Заголосил вдруг – отдай, дружище, невесту мою! Открылись глаза у умершего, вставать начал, да тут вновь петухи запели. Бухнулось всё, будто сон – и мертвяк в гроб возвернулся, а тот, что за околицей, задрожал что твоя собака в припадке, да под землю ушел, одним только дымом завоняло.
— Жуть какая…
— Кобылка та, говорят, с ума сошла, ведьмовством занялась, да как-то на этой дороге и сгинула. Но иногда её можно увидеть – ходит по дороге, и красивым кобылкам в глаза заглядывает, мертвяков им в женихи пророчит. Ой, смотри!
Твинкл ткнул копытом в произвольном направлении. Девчонка обернулась и он болезненно ткнул её в бок. Шугар запищала, а потом громко захохотала, обернулась к нему. Тяжело ходили бока напуганной кобылки, дурашливая улыбка гуляла на мордочке. Твинкл вернул ей улыбку, а потом увидел. Из лесу показалась задумчивая мордочка. Уши листья, глаза без зрачков. Показалась – и исчезла. Шугар часто заморгала глазами, видя, как Твинкл изменился в лице от ужаса.
Они расстались почти у самого его дома. Шугар было страшно идти назад, да ещё и мимо кладбища, а Твинкл чувствовал себя виноватым. Наверно, не следовало рассказывать давнюю мальчишескую страшилку. Да вот как-то… Благо, что лесник шёл в ту же сторону, согласился её проводить.
— Ты приходи… приходи ещё, — кобылка перебирала копытами в нерешительности, словно собираясь сказать что-то ещё и не смогла. Фыркнула и ушла с лесником – а он почему-то долго смотрел ей вслед.
Дед долго цокал языком – хорошая лопата, всем лопатам лопата. Такой-то не то что яму, а…
Его грубо прервали ввалившиеся без разрешения пони. Бурый единорог, закованный в броню, хищно водил глазами из стороны в сторону. Его сопровождали трое с ничего не выражающими минами на мордах. Пони как пони, броня как броня. Блестели острия копий. А Твинкл видел – у деда прямо так всё внутри и похолодело, загремела упавшая лопата по полу.
— Скотина, деньги, жрач? Отдавай всё во славу великого восхождения старшей по значению принцессы Луны и Месяца!
В мыслях Твинкл что есть сил врезал копытом широкомордому нахалу, выхватил копье у того единорога, что, кажется, потоще остальных, с ярым криком бросился в атаку… в мыслях он много чего ещё сделал, но остался сидеть на своём месте. Дед будто потерял дар речи, опустил глаза. Широкомордый ухмыльнулся, качнул головой, отдавая приказ.
Дед храбрился. Потрясал копытом, насылая кары на Селестию, старшую по значению Луну, их свару и на много чего ещё. Губы беззвучно шептали слова проклятий, а Твинкл, чуть прикрыв глаза, при лучине, творил амулеты. Дед, успокоившись, опустился на лавку и принялся плести охранок из соломы, навоза и камней. Получилось очень даже хорошо.
Воины Ночи и защитники Луны выскребли всё, что было съестного, забрали кое-что из вещей и ушли восвояси. Твинкл дрожал, когда главнюк позарился на лопату, а потом, сощурившись, бросил её на пол. Мальчишка даже не знал, как бы оправдывался перед Шугар и её отцом.
Жальчее всего было арканитового ружья. Дед, когда на него находило, брал его в копыта, да рассказывал, что вот именно из него он теневых сволочей клятого короля Сомбры бил.
Лишь после их визита они узнали, что не далее, как вчера прошло сражение меж двумя армиями. Лично принцесса Луна салаг Селестии по лесу гоняла, да сама поиздержалась. Села грабили неторопливо и методично – без лишней жестокости, но не стесняясь в средствах. Говаривали, пару домов, чьи хозяева уж очень громко возмущались, подпалили.
Охранки лежали на столе. Молодежь, упосля «добровольной помощи» армии восходящего Месяца решилась отправиться в лес за съестным. Где-то по ту сторону в ночи ухмылялся злой голод и страшная зима.
В дверь деликатно постучали. Дёд устало выдохнул, Твинкл бросился к окну. Единорог с безжизненными глазами лыбился предсмертным оскалом, щипал траву на дворе, мотал головой из стороны в сторону. Ярко светился рог, луч магии методично постукивал.
— Явился-не-расплескался… — зло процедил сквозь зубы дед. Месяц луны моргнул, и вместо мертвяка явился псина. Страшные красные глаза искали добычу, из недр мертвой глотки слышался утробной лай.
— У тебя мальчишка, у меня золотишко! Его сердчишко, моя малышка! – мертвый маг визгливо рассмеялся, Твинклу стало противно. Мальчишка вспомнил, что как-то Хелсы забыли оставить птичью кость и единорог, не зная преград, уволок с собой новорождённую пегасочку, оставив после себя разве что кошель с десятком монет. Пресловутый кошель висел на шее собаки и звенел при каждом движении.
Кость они в этот раз оставили. Псина поскребся в дверь – будто ради приличия, а после, пошарился по двору. Нашёл кость, взвыл, что твой вурдалак в Найтмеровую Ночь, да завонял дымом, исчез.
Твинклу было жутко – он боялся даже идти к своей кровати. Ему всё казалось, что вот-вот из под соломенной настилки покажутся собачьи лапы и утащут его – куда-то.
Дед снова вздохнул, покачал головой. Видно было, что у него от сердца отлегло. В каждом старшом жил страх, что однажды кость перестанет работать – и что тогда? Ни Лунья армия, ни солнценосцы Селестии бодаться с трупом колдуна не торопились, а крестьянам – страдать.
— Чего он всё девчонку-то поминает, а? – не выдержал мальчишка. Он попытался вспомнить, какой это раз, когда Псина к их двору являлся. Седьмой, наверно. Или шестой – по разу года два, когда как…
— Поговори мне ещё тут, сопля, — беззлобно крякнул дед, почесывая бороду. Бросил взгляд на целую гору охранок, благосклонно улыбнулся. – Магом он был. Хорошим, не чета остальной единорожьей братии. Ногами силён, что твой грузовой, а рог – всем рогам рог. Он его магией удлинял, как копьём недруга колол. Видывал тогда, когда ещё мальцом был, – дед вздохнул, потёр многочисленные ожоги на левом копыте, но продолжил.
— Мы на него тогда глазеть бегали. Юнцы юнцами, из под хвоста жидким капает, а бегали. Остепенился он упосля войны, жинку себе нашел. Мы то думали – эвано оно, теперича кажный разбойник под себя наложит, прежде чем по нашим весям шастать хотя бы подумает. Кто ж супротив него и рядом с его домом разбойничать решиться? Дураков не было.
Да сила, сопляк, она вот так запросто не даётся. С силой жить надо уметь, силу применять надо. Не выдержал он. Ночью волком выл, а глаз не размыкал – это ещё тогда его псиной прозвали. Жеребцы над ним посмеивались, когда он про призраков рассказывал. Говорили, что пить надо больше, вот и нечисть на каждом углу казаться не будет. А он и пил. Пил, скажу тебе, что глотка луженая. Будто в бочку опрокидывал, а всё равно.
Боялся он – это уж мы потом поняли. Многих он в светлое солнце отправил, всех и не пересчитаешь. Всё из дому бежать хотел – тянет, говорил, как пьяного к кружке, а жену бросить не могу. И девка у него народилась как раз. Ту историю-то мало кто знает, да я тогда слыхал – в кабаке он сидел, язык развязал. Не герой легенд, а пьяница подзаборный. Не герой каких поискать, а трус распоследний.
Ограбили они храм. Божки, говорил, стояли, много. А кобылы как ни есть – все полосатые, белошерстные, грива торчком, в ушах разве что не колеса от телег. На своём тарабарском лопочут, копытами машут, прогоняют. Да разве ж молодой солдате без командира мимо кобылы пройдет? Да ещё такой! Красивы, говорил, были. Силой они их взяли, божков разбили, на холмы у храма помочились.
Да только с того момента не было им покоя. Всей его шайке – не было. В спину кто-то всё время дышал, а по ночам звездным, да лунным являлись – и кобыли снасильничанные, и убитые – и сердец требовали, сердец осквернителей. Псина плакал, троих, говорил, сердечный приступ догнал, один в сортире утоп, двоих живьём лесные девы в землю утянули – ну так тут вроде те полосатые как будто и не причём. А за ним по прежнему, мол, так и ходят. Токмо на войне и спасался – как резать начнёт, убивать, сердца чужие вырывать – так от него отстают ненадолго, а потом сызнова…
А дальше то страсть чего было. Я то наслушался, да деру дал, а он кабак спалил, у всех, кто был, сердца вырвал. Ночь целую буйствовал – все разбойники околеся обзавидуются. Жинка его прибегала, плакалась, да не помогло – и у ней, и у дочери сердца вырвал. Пепелище, думаешь, откель взялось? Вона, его работа.
А как в себя пришёл, как понял, чего натворил – так со стыда ли, иль от горя помер. Сидел посреди тлеющих развалин – никто к нему не подходил, из-за камней на него смотрели. А теперича по-мертвому ходит, новые сердца для дочери своей ищет. Оживёт, наверно, думает, да не оживает…


Продолжение искать тут:
Тык-с!

89 комментариев

В ленту, никчемное!
orc01
0
Глянул
О войне говорили и год, и два и пожалуй ещё до самого рождения Твинкла
Чего? А по-русски?
мальчишки утло бродили меж оружейных рядов.
Писака ты утлый. Зачем такие слова?
Тут и там слышались задорные жеребячьи голоса и разговоры – вот начнётся, и я тогда!
Это те самые утлые мальчишки? На незадавшейся для всех ярмарке. Ок.
Дед ругаться будет, подумалось ему, да и пусть его ругает.
одно из трех: или без его, или без ругает, или это бред.
Ориентиров знакомых не было, мох не с той стороны на пнях рос
Я заблудился но знаю что мох растёт не с той стороны.
мельком и пошел дальше.
Arma
+2
Писака ты утлый. Зачем такие слова?

Затем-с!
Это те самые утлые мальчишки? На незадавшейся для всех ярмарке. Ок.

Задорно говорить как-то мешает утло бродить?
одно из трех: или без его, или без ругает, или это бред.

Таки, чувак, это устаревшее жи((( Казалось бы, в стилизованном под некоторую старину рассказе логично, что они говорят устаревшими выражениями?
Я заблудился но знаю что мох растёт не с той стороны.

Ты видишь два пня подряд. Мох на них растёт с разных сторон…
orc01
+1
Затем-с!
Мог этим и ограничится. Твои объяснения мне не нужны.
Arma
+1
Ну, хозяин боярин же.
Таки я понял, в чём твоё недовольство. Утло ведь — ненадежно, некрепко, ветхо, да и к «бродили» отношения имеет мало.
Мог бы так и сказать — орк таки ошибся-с(орк, вообще-то, слышал иное значение этого прилагательного, однако, пруфов не нашел)
Ну так ведь вычитку же делал только я, а редактуров оркам не завезли, некому было указать
orc01 Изменён автором
+1
Орк, ты любишь чесать ЧСВ на людях. Но после этого не стоит выкладывать сырость.
А это сыро. Можно отжимать.
Arma Изменён автором
+1
Орк ЧСВ чесать любит, да люди и подобной сырости здесь не кладут.
Орк не говорит, что ему простительно. Орк даже делает ставку на то, что ему укажут на ошибки — логические несостыковки и прочее — что пойдет орку на пользу
orc01
0
да люди и подобной сырости здесь не кладут.

Опять расчёсываешь? Смотри, отвалится ведь. Что потом делать будешь?
Arma
+1
Радоваться же буду! Что лучше — когда орк прав в том, что даже такой сырости не кладут, или когда не прав?
orc01
0
В чем сложность найти хоть паршивенького, но бету?
DarkDarkness
0
Есть кандидаты, кроме Утера?
orc01
0
Почему сразу прямо Утера? Попроси, к примеру, Легата. Арму.
DarkDarkness
0
Ну, потому что из хороших кандидатур я знаю разве что Утера. Но Ут за просто так работать не станет. По поводу того, что Арма и Легат занимаются бетаредактированием орк не знал
orc01
0
Увы...
Сейчас такая ситуация, что у меня даже на подработку такого формата нет времени (в смысле «делать за монету»). С зубрежкой сейчас ад и погибель \ Римляни и распятие \ дождь и последняя сигарета \ *продолжить ряд трагедий по желанию*.
Uther
0
В том, что его надо искать.
Выложить черновик на всеобщее обозрение и оправдываться потом за это — не вопрос, это орк может. А вот найти человека, который был бы хоть немного грамотнее орка — это орку уже не по зубам. И не говорите, что зубы большие, задача всё равно непосильная.
Legat89 Изменён автором
+1
Орк может выложить черновик дважды. А это уже не каждому дано.
Arma
+1
Орк может полгода пихать черновик каждому встречному в зубы. А это уже край.
Uther
+1
:D
Да, это орк! Не какой-то там утончённый эльф!)))
VIM
+2
Ну чо вы так тухло то? С Нарфом было веселей…
orc01
0
Ты никому не нужен. Смирись. Или не смирись. Мне все равно.
DarkDarkness
+1
Дело не в нужности.
Фишка была очень интересной — выставляем непроверенный фанфик, смотрим как всея табунские критики прибегают придраться к опечаткам на первых двух страницах, слушаем о том, как автор никчемен и прочее, а после троллим их каждый раз, когда они появляются в ФоЕтреде. Учитывая, что по их заверениям ФоЕ они читали(хоть и плевались)- но дочитали дальше первых страниц — то читали, давились, не взирая на ошибки.
Что немного дискредетирует-с.
Ну а если брать во внимание, что ГЛЭД-ос не придрался(разве только к слову), то…
orc01
0
но дочитали дальше первых страниц — то читали, давились, не взирая на ошибки.

Ну так у орка не лучше, чем на первых страницах ФоЕ. Так что нет, не дискредитирует.
Legat89
+1
Таки дискредитирует, ибо ФоЕ-то они прочитали дальше. По поводу лучше-хуже спорить довольно сложно — ну вот как я докажу что лучше? Или как ты докажешь что хуже? А вот… никак. потому спорить бесполезно
P.S. Легат, срочно позови сюда Струнку! Если уж не лучше ФоЕ, то ему стопудов зайдет!
orc01 Изменён автором
0
довольно сложно — ну вот как я докажу что лучше? Или как ты докажешь что хуже? А вот… никак. потому спорить бесполезно

Очень просто. Берём текст одинаковой длинны (например, одна страница) и тупо считаем количество ошибок. У кого больше, тот и хуже.
Legat89
+1
Нууу, если брать орфографию — это одно, а вот качество текста может разнится. Скажем так, нельзя же говорить, что вычитанные Кексики вот лучше чем те же ФоЕ? Орфографически — возможно, но вот литературная ценность — разная. Как бы я не бугуртил с ФоЕ, но признаю, что они… повыше… Кексиков.
orc01
+1
Ну тогда оркова задумка вообще странной выглядит. Орка критикуют за безграмотность, а орк отвечает, мол утритесь, вы вообще ФоЕ читали, и пусть с орфографией и пунктуацией там получше, но всё остальное — говно. Как сказал бы Глэдос, сверхманевренность.
Legat89
+2
Ну вот орк жалуется, что ждал от вас «Сюжет кривой. персонажи картонка» — а мне сказали. что у меня орфография кривая((( Вот орку и стало обидно
orc01
0
Именно для того, чтобы читатели не плевались от ошибок и не бросали из-за этого читать, и нужно вычитывать произведения. Читателя нужно уважать, иначе бессмысленно ждать от него чего-то.
Legat89
+1
Кто-то повторяет слова орка, сказанные орком некому АЛЕКСу… не думал, что дойдет до такого
orc01
+1
Как низко пал орк!.. Чтобы сказал Тралл, узнай он об этом?
Legat89
+1
Он бы похвалил, что я умею читать
orc01
+1
Я был лучшего мнения об орках.
Legat89 Изменён автором
+1
Зато мы трудолюбивы, честны, и строим на века. Вон, Десвинг как увидал наши крепкие стены — полетел громить более слабые постройки альянсеров!
И лесопилки у нас на 100 пунктов крепче…
orc01
+1
Опять-таки, я не считаю, что тебя дискредитирует, что ты читал что-то плохое и не боишься в этом признаться.
Legat89
0
Ну ты сравнил. Фо: Е форсили и надо было оценить.
А кто форсил орка? Только он сам.
Малая форма меня не интересует. Совсем. Смотрю только, как и кем исполнено, после дропаю.
Arma
0
Орку сказать нечего, вот орк и жалуется, что на орка недостаточно весело наезжают.
Legat89 Изменён автором
+1
Ну орк-то ждал трахов-бабахов, тапков и пинков, а тут… так…
orc01
0
Орку неплохо было бы не провоцировать людей почём зря, а улучшить свою грамотность и найти хорошего бету… да хоть какого-нибудь найти, чего уж там…
Legat89
+2
А получился orc01whoring
novice
+1
Это хороший хоринг, годный, ибо, несмотря ни на что, Орк никак не бесталанен. А если повезёт, то вкусный хоринг. Порицаем снобами, разве что, но сколько тех снобов? :0)
VIM
0
Замените Орка на Kkat — не изменится ровным счётом ничего.
DarkDarkness Изменён автором
+1
Ой, что-то сомневаюсь! Орку предстоит долгий путь, прежде чем он научится сдирать сеттинги и игровые сюжеты почти один в один, чтобы компилировать опусы, чуть менее, чем полностью представляющие из себя переливание из пустого в порожнее с бонусными страданиями и жестокостью ради жестокости. )))
Да и не пойдёт он по такому пути из-за его тернистости.)
VIM Изменён автором
0
Конечно. Бедный Шекспир, передравший историю двух влюблённых. Как ему с этим жилось?
Не сомневаюсь, что философское переливание из пустого в порожнее с бонусными страданиями и накручивание ради накручивание лучше как таковое лучше. Я тоже так могу.
DarkDarkness Изменён автором
+1
Могу тогда предложить дуэль-с литературную, проверки ради
orc01
0
Прошлую-то закрыли?
DarkDarkness
+1
Да, Escapist победил.
novice
0
Нет. Я про дуель Орка.
DarkDarkness
0
Она закрыта. Поста нет.
novice
0
И каковы итоги?
DarkDarkness
0
Хорошие.
novice
0
Прошлую с Руби? Ну… орковская работа у Нарфа лежит, Руби — пока не готова, увы.
И ту дуэль объявляли орку, а не орк.
Посему предлагаю не обиды ради, а проверки для
orc01 Изменён автором
0
Орк великодушен и предпочёл бы я дуелится с ним не на пони, а на хуманах, чтобы реализовать потенциал. Но, к сожалению, дел у меня пока не в проворот, чтобы браться за перо.
DarkDarkness
0
Что ж, если у вас освободится время, а, главное, будет желание, вы знаете, где меня найти! Был бы крайне рад скрестить с вами клавиатурыперья!
orc01
0
А я бы посмотрел и проголосовал.
Legat89
0
Паразитирование на популярном сеттинге (Fallout), вернее, на его поздних вариациях, в плане одиозности высится башней Саурона среди ветхих орковских шатров. ;)
VIM
0
Законы жанра. Кто-то паразитирует больше, кто-то меньше.
DarkDarkness
0
сдирать сеттинги и игровые сюжеты почти один в один, чтобы компилировать опусы, чуть менее, чем полностью представляющие из себя переливание из пустого в порожнее с бонусными страданиями и жестокостью ради жестокости.
Если его при этом заставлять работать за еду с повремённой оплатой зачитки собственных историй вслух и с выражением, то этот путь будет пройден нааамного быстрее.
GL_DOS
+2
В устах того, кто считает фики литературной падалью, фраза звучит еще лучше.

Фишка в том, что талант сам по себе выеденного яйца не стоит, и более компетентный писака, пусть даже полный бездарь, будет оценён выше. Да и талантов на литературной стезе не мало.
Так что нет, не годный; интерес пройдёт, ярлык — осадок — останется.
В моих глаза орк более фигляр, нежели писатель. Он шумит, выделывается, а вот работу свою достойно преподнести не в силах. Благо я никто, мнение моё ничтожно — единично, и может быть убогий пиар это как раз то, что нужно… что бы быть заметным. В конце концов, это не его основная задача, рекламировать свои произведения в правильном свете.
novice
+1
литературной падалью
Не припомню такого. За лоу-энд говорил, было дело, но «стервятину» вы уже от себя прикрутили.
VIM
0
Еще бы!
novice
0
Ну, орк помимо фанфиков и про хуманов не стесняется писануть, да и в каком-никаком конкурсе поучаствовать. Некоторые даже выигрывал
orc01
0
замени орк на #рандомныйписатель мало изменится
novice
0
Ну, это я каждый день слышу, только обычно оно звучит «Замени Толкин на Елену Петрову» — мало изменится. Но ведь это на самом деле не так
orc01
0
Слабеет критикан, уходит в спячку. На подковырки не силён, вместо чего-то нового заводит старую шарманку с заменами аффтаров. Чу! Зима близко!
VIM
0
Каков поп, таков и приход
novice
0
Кароч, в следующий раз(есть тут у орка мыслишка) можно тебя звать на пинки?
orc01
0
В смысле?
Legat89
0
В плане на проверку орфографии-с, конечно же!
Но с моей стороны нечестно просить кого-то сделать это бесплатно( в конце концов, твоё время имеет некую ценность) — следовательно орк хотел бы знать цену. Деньги, услуга(в пределах разумного), фанфик?
orc01
0
Услуга, в пределах разумного. Если быть конкретным, подробный обзор на некий текст (разумных размеров), который появится в неопределённом будущем. Как будет что — пиши, я посмотрю на текст и на месте уже решу браться за него или нет. Недавно вот не глядя взялся за текст ТНБ, и сейчас сильно жалею. Впрочем, раз уж взялся, доделаю.
Legat89
+1
Не жалей. У ТНБ бывает суховато, однако, годноты из него выбрать можно немало
orc01
0
Два слова: «поток сознания».
Legat89
+1
Eh. Глава такой уж вышла.
TotallyNotABrony
0
Это как? У вас от главы к главе скачет стиль повествования?
Legat89
0
Ну, от главы к главе меняется происходящее в главе (в последней выложенной было много действия, например), а вот в 17ой очень много пояснений о жизни на Пустоши, потому что ситуации, внезапно, простые и житейские. Ну и глава пишется там… раз в полгода, так что да, наверное, и меняется, только я этого не замечаю.
TotallyNotABrony
0
Весьма.
Чувствуется влияние пана Анджея и Олдей.
Randy1974
+1
И Успенского, Михаила.
VIM
+2
Мне нра.
TotallyNotABrony
0
то девчонке кота с дерева снимет
Это фанфик про попаданцев?
GL_DOS
0
Девочки, — обратилась Твайлайт к подругам.

Было в сериале значит и фикописцам можно.
LittleLit
+2
Это скорее обращение к основной ЦА через персонажей, а ещё — одно из завуалированных утверждений, что иппоиды — только отчасти лошадёнки. Ну, да ладно, мало кто так глубоко копает.
VIM Изменён автором
0
А Пинки, если не ошибаюсь, вообще обращалась к подругам «Guys». Или это я с фиками путаю?
Randy1974
+1
ХЗ, с аглицким у меня туго, поэтому оригинальную озвучку не слыхал. Но, вообще, «guys» — обращение «унисекс». Слыхал в м/ф «Daria».
VIM
+1
«guys» — обращение «унисекс»


А вот этого не знал, спасибо!
Randy1974
+2
Да не за что. :)
*Втихаря самодовольно надулся.*
VIM
+2
Так guys еквивалетно «ребята».
DarkDarkness
+3
Просто не знал, что так можно обращаться и к девушкам.
Randy1974
+2
Как ты мог подумать обо мне так плохо?
orc01
-1
Богато, но бета нужна-с, да-с. =)
Аглицкие клички сильно диссонируют со славянофильской лексикой. Словно рассматриваешь галерею новых русских лубков на забугорные сюжеты.
VIM
+2
Вот почему нет аннотации?
novice
+1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Скрыто Показать