Неприкаянный. Часть 2

История о пони, который пытается делать что‐то хорошее. Оценят ли окружающие его талант и старание?
Часть 1
Приятного прочтения. Часть 2Той ночью единорог долго не мог уснуть, когда наконец ему это удалось, измученный разум бросил хозяина в пучину воспоминаний. В то время когда жеребёнок рос в окружении грифонов, высоких гор и глубоких ущелий. В санитарный день все воспитанники снаряжались вениками и тряпками для уборки помещений родного дома.
— Шило, подь сюды, — выкрикнул воспитатель, худощавый рыжий грифон с очками на клюве, и обмерив подошедшего единорога надменным взглядом продолжил, — Ты сегодня моешь полы!
— Я же мыл полы в прошлый раз.
— Ну и что, такая у тебя судьба, — развел лапами в стороны грифон, — а теперь пошевеливайся!
Единорог вновь и вновь елозил мокрой тряпкой по полу, попутно тренируя магический захват. Из раза в раз, тряпка плюхалась на пол разбрызгивая воду. Но с каждым новым повторением получалось всё лучше, по крайней мере так казалось жеребёнку. Пока наконец тряпка не застыла в воздухе. Даже вода из неё не капала на пол. Единорог был так обрадован тем что у него наконец получилось выполнить захват, что резко мотнул головой в сторону и в этот же миг тряпка полетела туда. Не успел единорожик и моргнуть как тряпка нашла цель и смачно плюхнулась на пол.
— Шило, подь сюды! — раздался окрик и жеребёнок, виновато опустив уши, пошёл к звавшему, — ты можешь объяснить, как эта тряпка попала сюда?
Единорог боязливо поднял глаза на воспитателя, а рядом с ним стоял ещё один грифон крупнее и старше. Голова и передний торс пожилого грифона были покрыты чёрными перьями, что на висках и макушке были проседевшими. Львиная часть покрыта тёмно-коричневой шерстью, а крылья лишь незначительно светлее чем-то напоминая цвет какао, что давали в столовой.
— Ну… я… практиковал магический захват и тряпка… она.
— Шило, что тебе было велено делать?
— Мыть полы.
— Тогда почему вместо того, чтобы заниматься уборкой, как все остальные воспитанники, ты тратишь время на эти бесполезные единорожьи фокусы?
— Я… думал.
— Ты что хочешь быть лучше всех? Так знай такого не будет! Вот поэтому Шило тебе было велено мыть полы. Потому что только так ты ничего не портишь! — заключил воспитатель.
Жеребёнок опустил взгляд и смотрел на свои копыта. Ему было горько от осознания своей роли. Хотелось провалиться сквозь землю, но тут гость спросил: «Откуда этот жеребёнок?»
Воспитатель поправил очки на клюве и, подав жеребёнку знак чтобы тот возвращался к работе полушёпотом продолжил: «Совсем маленьким его нашли в горах и привели к нам. Вероятно его родители там бросили на произвол судьбы».
Шило, подхватив тряпку копытом, побрёл назад.
— Что Шило, снова неудача? — спросила юная грифина, подметавшая пол неподалёку от единорога.
— У меня почти получилось. — оправдывался жеребёнок.
— Ничего, когда-нибудь получится и тогда ты всех поразишь! — участливо проговорила грифина, улыбнувшись единорогу.
— Спасибо, Грета.
— Эй, — обратился тот пожилой грифон к жеребёнку, а потом подошёл к книжному шкафу и провёл когтем по полке, — а сможешь тряпкой пыль протиреть с помощью магии?
— Не знаю, — неуверенно ответил единорог, переминаясь с ноги на ногу, — не пробовал.
— Попробуй!
Белый единорог, бросил взгляд на воспитателя, который стоял молча и смотрел. Шило стал напрягать все свои силы и тряпка сперва несколько раз мокнулась в ведро, потом скрутилась, отжимая воду и грязь. Затем кусок ткани стал елозить по поверхности, удаляя пыль. Через пять минут почти вся пыль была собрана на тряпку и Шило наконец смог выдохнуть.
— Неплохо. Пойдёшь ко мне подмастерьем?
— Пойду, — не долго думая ответил единорог.
— Вы уверены, что хотите взять в подмастерии именно Шило? — робко поинтересовался рыжий грифон, поправляя очки на клюве, — У нас есть и другие воспитанники из числа грифонов.
— Нет, я уверен! Из этого жеребёнка получится хороший мастер. — ответил гость и приближаясь к воспитателю, чтобы прошептать тому, — К тому же одинокий жеребёнок в окружении грифонов будет полностью поглощён работой и уж точно не отвлечётся на соблазны нашего мира.
Шило был вдохновлён как никогда, уже вечером он шел с пожилым грифоном в мастерскую. Однако когда жеребёнок и грифон зашли внутрь по спине единорога пробежала лёгкая дрожь. В воздухе ясно стоял запах мокрой кожи и дубильных масел. Шило начал оглядываться по сторонам. Стены были заставлены станками с натянутой на них кожей и шкурой. Над верстаками были развешены всевозможные орудия труда. Всё помещение находилось в чистоте и порядке.
— Вот здесь ты теперь будешь жить! — заключил пожилой грифон, указав на верстак в углу, переделанный под лежак, — сегодня ложись спать, а завтра начнём твоё обучение.
— Разрешите вопрос?
Грифон кивнул.
— Чему вы будете меня учить?
— Одному из самых редких искусств в мире. Искусству таксидермии.
Шило проснулся посреди ночи и, сев на край кровати, начал думать. Жеребец не был уверен в правильности своих умозаключений, но он знал, что может и должен сделать Гортензии нечто от чего ей станет легче. Для задуманного жеребцу не хватало некоторых материалов, поэтому несмотря на непогоду Шило отправился на свалку. Порывшись в мусоре единорогу удалось найти старый драный матрас с проволочными пружинами, которые бы подошли для каркаса. Той же ночью жеребец выкопал труп Шарика и перевёз его в свой подвал. Повезло, плоть ещё не успела начать разлагаться, и шкура не испортилась, хотя проблемы конечно возникли. Шило работал с полной отдачей, внимательно и скрупулёзно несколько ночей, забыв про сон и пищу. Единорог обрезал сухожилие, обходил глаза, чтобы не порезать веки, аккуратно избавлялся от внутренних органов, чистил и выскабливал подкожный жир. Не смыкая глаз единорог сидел несколько ночей за изготовлением чучела Шарика, а утром выходил на работу, как ни в чём не бывало. Завершающую стадию работы единорог проделывал, когда в глазах уже стало плыть и Шило упёршись рогом в столешницу почти мгновенно вырубился.
И вновь уставший мозг отправил единорога в прошлое. Перед Шило возникла мастерская, в которой всё было так как он запомнил с жеребячества. Станки для растяжки шкур. Колоды для замачивания кожи. Котлы и дубовые кадки. Корыта и ушата, а также верстаки со скребницами и скобелями. В нос снова врезался стойкий запах дубильных масел, что располагались в котлах тут же. В частности жеребец припомнил часть диалога мастера с одним грифоном весьма солидного вида.
— Правильно ли я понимаю, — восклицал посетитель, — вы можете «оживить» моего пса?
— Не совсем, — отвечал мастер твёрдо уперев взгляд в клиента, — в наших силах, дать вашему скоропостижно скончавшемуся питомцу, вторую жизнь.
— Я вас не понимаю!
— Объясняю. В нашей мастерской мы сделаем из пса чучело и оно всегда будет с вами.
— Что ж мысль дельная! — почесав клюв, отвечал грифон, — Я согласен.
— Правда такая работа будет стоить недешево.
— Цена значения не имеет, — поставил точку гость, с важным видом, достав и кинув мастеру мешочек звонких монет.
Громкий стук вывел спящего жеребца из сна. Как оказалось, это стучали в дверь, ведущую в подвал. Единорог, продрав глаза накинул плед на чучело и пошел открывать дверь. Как не странно там стоял Брик и с укором смотрел на Шило сверху вниз.
— Доброе утро, — протирая глаза, поздоровался единорог.
— Что в нём доброго? — прошипел Брик, щелкнув крышкой карманных часов, — Твой рабочий день начинается в семь утра, а сейчас уже семь пятнадцать. Почему ты всё ещё не на работе?
— Да… я… немного проспал.
— Немного! Да ты и дальше бы дрых, если бы я к тебе не пришёл.
— Извините.
— Извинить? За что? Подумаешь большое дело вывозить мусор!
— Такого больше не повторится.
— Не повторится, а чтобы ты больше не спал вместо работы, придётся наложить на тебя штраф. — заключил Брик, развернувшись чтобы уйти.
Солнце только-только стало появляться на горизонте, освещая медленно просыпающуюся окраину. Шило быстро выехал с мусоросборной телегой, но путь его лежал не совсем по обычному маршруту. Жеребец почти не спал, и головная боль вместе с зевотой раздражали его всё сильнее. Единорог притянул телегу к одному из двухэтажных домиков и распрягшись постучал в дверь.
— Шило? — полусонно воскликнула в недоумении бежевая земная пони.
— Привет Зия, я могу войти? — попросил единорог, попытавшись изобразить улыбку.
— Сейчас слишком рано и я не…
— Я буквально на минутку.
— Ну раз так тогда, проходи.
Шило зашел внутрь, прихватив за собой нечто, накрытое пледом. Кобылка встала напротив жеребца в зелёной жилетке и тут он словно фокусник на сцене, скинул плед и явил на взор пони чучело. Пёс сидел неподвижно, слегка наклонив голову и уставившись умными глазами на хозяйку.
— Шарик?! — в нерешительности земная пони протянула копыто чтобы дотронуться до головы своего питомца, но как только почувствовала пустоту отпрянула.
— Я видел, как тебе горько и поэтому решил…
— Что ты с ним сделал?
— Там где я жил это называют — чучелом, — единорог снова попытался улыбнуться, но вышло так будто он насмехается, — чтобы ты не переживала.
— Ты… ты… — голос Гортензии ломался и перебивался всхлипами.
— Мне больше нравится определение таксидермист.
— Ты больной извращенец, — кобылка с размаху толкнула двумя передними копытами жеребца, от чего тот, сделав шаг назад плюхнулся на круп, — Шарику ты сразу не понравился, он как знал, что ты осквернишь его тело.
— Вовсе я не больной и уж тем более не извращенец, — проговорил жеребец, встав прямо.
— Тогда зачем ты это сотворил?
— Мне… просто… было неприятно видеть тебя страдающей от потери друга. Тогда я решил «оживить» Шарика, — оправдывался единорог, почёсывая копытом затылок, — я думал пони свойственно делать другим приятное.
— Ах, как же я забыла, — закатив глаза сказала Гортензия.
— Забыла о чём?
— О том, что ты совершенно не понимаешь, как живут пони, так как вырос с грифонами.
— Грифонам вообще не свойственно делать что‐то просто так, — оправдывался Шило, — но я не такой и всегда был не таким как все.
— Я вижу! — заключила кобылка, ещё раз обводя гостя и его поделку слегка надменным взглядом. — вероятно ты не знал, что у пони принято прежде чем сделать кому-то «приятное» сначала спросить у того кому ты собрался помочь будет ли ему «приятно» или нет.
— Как сложно. Гортензия если я…
— Что, ты? — огрызнулась кобылка, — убьёшь ещё и моего кота, чтобы и с ним же сотворить подобное?
— Нет конечно, я не убийца.
— А кто ты после этого? — Гортензия указала копытом на чучело своего верного пса Шарика.
— Я художник. — нерешительно тихо ответил единорог.
— Да нет, ты мусорщик, а с таким я не хочу иметь ничего общего.
— Гортензия, я…
— Просто уйди!
Единорог, опустив голову встал и вышел из дому, но остановившись на пороге Шило повернулся, чтобы что‐то сказать, но ненароком встретился с Гортензией взглядом. Голубые глаза кобылки были холодны, словно лёд, они отталкивали и гасили любое тепло, оставаясь при этом максимально отстранёнными. Шило силился увидеть хоть намёк на понимание, но бежевая земная пони твёрдо произнесла: «Уходи!»
Шило вышел в дверь, а следом ему полетело чучело Шарика. Единорог убрал своё творение в кузов и вновь впрягшись побрёл прочь. Жеребец был разбит и опустошён, обида словно червяк яблоко съедала его изнутри. На работе Шило как обычно концентрировался на мусорных бочках, но с каждым разом получалось всё хуже и хуже. В итоге белый единорог несколько раз просыпал мусор мимо телеги и приходилось, вооружившись совком и веником, убирать за собой. Местные жители, как и прежде с удивлением смотрели на единорога, вывозившего мусор, некоторые даже находили его положение забавным и даже вслух посмеивались над ним. К вечеру от усталости Шило совсем перестал обращать внимание на что‐либо ещё кроме гула в голове. Ему хотелось вернуться в свой подвал и забыться сном. Улицы, как и весь городок становился более тихим и безмятежным в позднее время, но не сегодня. Возвращаясь с работы единорог увидел около мэрии в подвале которой он жил толпу из нескольких десятков горожан преимущественно из жеребцов крепких по телосложению земных пони. «Возможно они пришли, решить какой‐то вопрос с градоначальником» — подумал Шило и стал сворачивать к краю здания. Но тут из толпы кто‐то выкрикнул: «Вот он!»
Шило резко остановился, как от удара током. На единорога разом устремилось несколько десятков глаз. Белый жеребец не знал, как ему реагировать и тут толпа расступилась и навстречу шагнул Брик.
— Вот что Шило, — начал земной пони, надвинув шляпу на брови, — к тебе у горожан есть ряд претензий.
— Если это касается рассыпанного мусора, то я всё сразу убрал.
< — В данном конкретном случае это ни при чем.
— Этот рогатый отнимает у нас работу. — выкрикнул кто‐то из толпы.
Раздались возгласы согласия и одобрения, толпа начала заводиться. Белый единорог с опаской посмотрел на собравшихся пони и что‐то внутри него сжалось.
— А ещё нашим жителям не нравится то как ты обращаешься с животными. — спокойно, но твёрдо проговорил Брик.
— Не понимаю о чём это вы! — оглядываясь по сторонам спросил Шило, словно жеребёнок которого поймали за порочным занятием.
— Довольно Шило, — тут из толпы вышла бежевая земная пони и как-то недобро посмотрела на белого единорога, — я всё им рассказала про тебя и о том, как ты поступил с Шариком.
— Долой рогатого живодёра! — раздался громогласный выкрик.
— Я… не…
— Ты нам чужой, — сделав шаг к единорогу, сказала Гортензия, — возможно всем будет лучше если ты покинешь наш город.
— Гортензия, ты же говорила, что здесь меня никто не обидит.
Земная пони поджав верхнюю губу, отвернулась от единорога.
— Пойми Шило, — участливо проговорил Брик, — то что ты сделал с псом и беззащитной крысой классифицируется как неприемлемое и жестокое обращение с животными.
— Пёс был уже мёртв и разве это не моё личное дело, чем заниматься в свободное время?
— Ты не забыл, — вновь вступил Брик, — что живёшь в здании мэрии, а значит фактически всё чем ты занимаешься — дело города.
— Выгнать его! — выкрикнул кто‐то из толпы.
Некоторые из собравшихся пони закивали в знак одобрения. Гортензия и Брик ничего не говорили, а лишь с какой‐то уверенностью на мордах изредка озирались на толпу. Шило стоял в нерешительности что‐то возразить. Как внезапно вновь послышалось: «Гнать его!»
— Гнать! — отозвались остальные пони.
— Неблагодарные! — вырвалось у белого единорога, когда возгласы стали громче, — Я каждое утро вывожу ваш мусор, работаю за гроши и терплю унижения, а вы вместо спасибо, попрекаете меня в том, что я сделал пару чучел.
— Сегодня он крысу убил, а завтра того и гляди пони убьёт.
— Он угроза для наших жеребят.
— Бей его!
В следующий миг толпа набросилась на единорога. Со всех сторон на жеребца посыпались пинки, удары и даже укусы. Сперва Шило пробовал отбиваться, но очень скоро сказалась усталость и общая измождённость. Единорог оказался припечатан к земле, в то время пока земные пони продолжали лупцевать его копытами. По телу раскатами распространялась боль. Шило не мог слышать всего что местные жители выкрикивали в его адрес. Грубые голоса слились в один громкий ком из брани, смешков и острот, а вскоре от пары крепких ударов в ушах белого единорога раздался звон.
— Хватит! Хватит! — раздалось над головами, толпа стала расступаться.
— Он жив? — спросила жалостливо Гортензия и тут же подскочила к лежащему единорогу.
Подошёл и Брик, поднеся карманные часы к окровавленной морде жеребца. Толпа успокоилась и расступилась. Стекло часов запотело и земной пони заключил: «Жить будет!» Шило медленно стал протирать глаза.
— Собирай вещи и уходи! — сказал Брик, щёлкнув крышкой часов, — Чтобы до заката тебя не было в городе.
Шило попытался встать, но ноги предательски не слушались, и единорог на полусогнутых прихрамывая побрёл к подвалу. Шило чувствовал себя раздавленным настолько, что хотелось плакать, но какое‐то внутреннее чувство заставляло его держаться. Даже несмотря на боль от ушибов, что с каждым шагом пульсировала сильнее отдаваясь по всему телу. Собрав свои вещи и вновь накинув обветшалый плащ Шило поднялся наверх и под осуждающие взгляды местных жителей направился в лучах заходящего солнца к дороге. Сзади единорога сопровождали местные жители в том числе Брик и Гортензия, но никто не говорил ни слова. Вот Шило прошёл черту города и вышел на тракт. Колонна что шла за жеребцом следом остановилась у таблички: «Добро пожаловать в Эйтенгем». Единорог не оборачиваясь побрёл на юг, в сторону указателя: «Понивиль — 50 км.» Становилось прохладнее и Шило прихрамывая старался идти быстрее, чтобы согреться, однако долго держать такой темп не смог. Появилась отдышка, но жеребец, выдыхая пар словно паровоз шёл вперёд. Боль от ушибов продолжала пульсировать по всему телу. Шило не помнил сколько он прошёл как вдруг ему на нос приземлилась снежинка, маленькая белая и холодная она в ту же секунду растаяла. Белый единорог оперся об дерево и взглянув на небо, затянутое тучами, выдохнул ноздрями горячий воздух. «Я проиграл, — думал про себя Шило, а скупая слеза катилась по щеке, — не смог ужиться с пони и в этом лишь моя вина. Какой смысл идти в другой город, если там живут такие же пони». Единорог сел на круп прямо в снег. Земля и голые деревья вокруг медленно покрывались белой «простынёй», но жеребец продолжал сидеть даже когда холод стал подступаться к нему. Постепенно Шило перестал чувствовать хвост, потом задние копыта и нос. На единорога начал накатывать сон. Борясь с зевотой, жеребец поднялся на копыта и с чувством неуверенности побрёл дальше по дороге.
Единорог упрямо брёл вперёд, не заметив, как дорога сузилась, а по обоим сторонам вытянулся тёмный лесной массив. Словно стеной деревья смыкались своими стволами, образуя коридор, который ещё и сужался, но Шило, погружённый в свои невесёлые размышления, ни на что не обращал внимание. Внезапно в землю под самыми копытами жеребца со свистом врезалась стрела. Шило встал как вкопанный, а из кронов деревьев раздалось: «Кошелёк или жизнь?»
— У меня ничего нет. — смиренно ответил единорог, стоя на месте.
— А если найду, — раздалось в ответ и перед Шило в землю врезалась ещё одна стрела, — а ну скидывай мешок в кусты что слева от тебя, а то третья стрела будет твоей!
Тут единорога поразила догадка. Повелительный голос этот показался жеребцу крайне знакомым.
— Грета, это ты? — спросил жеребец у грабителя, зажмурившись, словно ожидая стрелы.
— Я что тебя уже грабила?
— Нет! Ты меня не помнишь? Мы вместе жили в приюте Грифонстоуна.
— Шило, ты что ли? — проговорила грабительница, затем раздался шорох и взмах крыльев, через мгновение перед единорогом грациозно приземлилась гриффина в зелёном суконном плаще с капюшоном из-под которого торчал колчан со стрелами. — Вот так встреча! Это ты!
— Да, нарочно не придумаешь.
— Пойдём! — скомандовала гриффина, подобрав свои две стрелы.
— Куда? — насторожился единорог, когда старая знакомая перелетела через заросли терновника, покрытые снегом.
— Ты что, боишься? — явно с издёвкой спросила Грета.
Шило, понимая, что сил дальше брести по дороге у него нет, а тело начинала пробивать мелкая дрожь от холода, пошёл за грифиной. Единорог шел вперёд почти в непроглядной темноте. Плащ, как назло, цеплялся за шипы терновника и сучья, из‐за чего обдирался ещё сильнее. Свет луны не пробивался сквозь массивные кроны деревьев. Ориентироваться приходилось по звуку и редким крикам Греты. Ну вот в конце показалась пещера. Жеребец остановился, не решаясь войти внутрь, как внезапно своды пещеры осветил слабый свет от зажжённого костра. Гриффина жестом пригласила единорога и тот ещё поразмыслив прошел внутрь. Вот оба сели у костра и Грета, сняв плащ отложила лук со стрелами. Наконец Шило смог осмотреть свою старую знакомую. Грета выросла и в нужных местах, её задорный хохолок из ярких рыжих перьев превратился в чудесную ровно ниспадающее к груди оперенье. Детская полноватость и нескладность сменилась стройностью и подтянутостью львиного тела цвета молока. Маленькие торчащие крылышки обернулись парой широких, сильных крыльев. Шило был поражен, как сильно изменилась его подруга и в тот же момент ему становилось неловко, как мало изменился он сам.
— Не узнала тебя в темноте. — сказала Грета, ставя чайник над костром, — Как говорится: «богатым будешь». Кстати об этом…
— Извини, но у меня и в правду нет ничего. — устало проговорил единорог, вытряхнув перед грифиной нехитрые пожитки.
И тут грабительница подцепила лапой, выпавшее на землю чучело крысы. Грета сперва долго рассматривала фигурку, а затем передала её единорогу со словами: «Вот это искусство! Твоя работа?»
— Да, к сожалению, у пони это «искусство» не ценится. — грустно подметил Шило.
— Да ладно! — не поверила Грета, уперев взгляд в жеребца.
— Если она тебе понравилась, — единорог поднял чучело крысы и переместил её поближе к грифине, — то я её дарю.
— Спасибо! Даже несмотря на то что я и так могла взять её и без разрешения! — увидев, как изменилось выражение морды пони, гриффина улыбнулась и добавила, — шучу, тебя бы я грабить не стала.
— Ты, давно этим занимаешься? — спросил Шило, кивнув на лук со стрелами.
— Граблю прохожих? Нет. Месяца три или четыре. Чаще у одиноких пони совершенно нечего взять. — посетовала гриффина, подперев клюв когтистой лапой.
— Тебе приходилось, ну знаешь если пони начинал сопротивляться?
— Убивать? Нет, я не такая. Может быть я грабительница, но не убийца! А почему ты спрашиваешь?
— Я подумал, ведь ты охотница?
— И что? По твоему лучшая охотница Грифонстоуна обязательно будет убийцей?
— Вовсе нет! — испугался Шило.
— Я бью белку в глаз! — спокойным голосом похвасталась Гретта, — Оказавшись в землях пони пыталась найти себя. Но…
— Но что?
— Но оказалось, что охотиться на животных у пони не то что не принято, а весьма порицаемо и вскоре жители выгнали меня из города.
— Как я тебя понимаю! — сказал единорог, почесав свежую шишку на макушке.
Шило внимательно смотрел на Грату, освящаемую светом костра и не мог понять, почему сидеть в холодной и сырой пещере с ней ему более приятно и спокойно, чем в те моменты, когда он был в окружении пони. Снаружи ночь вступила в свои права и сквозь тучи и кроны деревьев месяц ронял на снег мутный свет. Гриффина также не спускала с белого жеребца своих орлиных глаз и, наверное, чувствовала что‐то схожее ведь свободной когтистой лапой чистила свои рыжие перья на голове, словно готовясь к свиданию. Тишина ночного леса нарушалась только треском костра, но пони и грифон продолжали молча смотреть друг на друга, как внезапно закипел на огне чайник. Шило подскочил со своего места, как ошпаренный и Грета со скоростью львицы оказалась у костра. Одно мгновение и графина налила в кружку, сделанную из консервной банки горячей воды, а затем передала её жеребцу.
— Чая нет, извиняй, — неловко оправдывалась Гретта, наливая и себе кипятка в такую же самопальную кружку, — но хоть внутренности погрей!
— Спасибо. — искренне ответил Шило, отпивая кипятка и тут его взгляд упал на плащ гриффины, — Твой плащ. Он совсем изорвался.
— Да, что есть, то есть.
— Можно посмотреть?
— Валяй, мне не жалко. — Грета передала скомканный плащ своему гостю, а сама села поближе к костру.
Шило вновь расчехлил свой набор, достал оттуда иголку с ниткой и приступил к работе. Грета с интересом наблюдала как её гость сшивает рваные края, как «затягиваются» прорехи, а особо широкие дыры закрываются латками, которые единорог наделал из своего плаща. Наконец работа была выполнена, и жеребец передал отремонтированный плащ графине, а та тут же накинула его на себя. Тёмные латки на зелёном конечно сильно уродовали плащ, но Грета могла поклясться, что теперь ей стало намного теплее. Возможно дело было вовсе не в плаще, а в чём-то другом.
— Грета, — начал Шило, как гриффина вновь обратила на него внимание, — не хотела бы ты отправиться в город.
— Брось! Дрянная это затея. Не понравлюсь я этим пони! К чему пробовать без толку.
— Давай попробуем вместе! — выпалил белый единорог, сразу же застеснявшийся своего предложения.
— Вместе с тобой?
— Со мной.
— А если нас снова «попросят»?
— Мало ли городов в Эквестрии, — мотнул головой жеребец, указывая на дорогу, — Соберёмся и уйдём. Вместе!
— И куда? — спросила гриффин, задумчиво взвешивая в голове все «за» и «против».
— В тот же Понивилль.
— Мне надо подумать, — ответила Грета, укладываясь у костра и подтягивая колчан со стрелами и луком поближе, — Утро вечера мудренее.
Гриффина так и заснула, поглаживая своё оружие, а единорог, подбросив ещё дров в костёр, встал поближе к огню. Снег медленно покрывал землю, словно сама природа погружалась в сон. И Шило будучи измученным последними событиями, поджал под себя копыта и укрылся ветхим плащом. Единорог впервые за долгое время спокойно засыпал. Всё произошедшее за сегодняшний день уже не казалось жеребцу трагедией и даже побои стали меньше болеть. Может быть Шило торопился с выводами, однако повод к воодушевлению у него был. Грета не согласилась, но и не отказалась, а значит оставался шанс. Шанс что путь по жизни единорог продолжит не в одиночку, а в компании с той, кого можно назвать — другом.