[Перевод] Затмение. Глава 5

Название: Затмение (Eclipse)
Автор: 8686
Перевод: doppelganny
Персонажи: Селестия, Луна, местами Твайлайт и ее друзья
Жанр: приключения
Описание: После повторяющегося кошмара Луна уверяется, что с момента ее возвращения так и не вернула полного доверия сестры. И на предстоящем Фестивале Затмения она собирается совершить смелый шаг к примирению.
Но решение Луны вызывает последствия, о которых она и помыслить не могла; последствия, которые ощутит на себе весь мир. Теперь Селестия и Луна должны отправиться в путь, ведущий в сам Тартар, и все исправить, пока не стало слишком поздно.
И, если повезет, вновь обрести доверие, царившее между ними тысячу лет назад.
Ссылка на оригинал: www.fimfiction.net/story/187076/eclipse 64,513 слов (11 глав + пролог и эпилог)
Примечания переводчика: Действие происходит в первых сезонах, после возвращения Луны. Несмотря на жанр, мне кажется, что этот фанфик сосредоточен в основном на сестринских чувствах между Селестией и Луной, и еще — что он очень милый. Перевод пиратский.

Читать на фикбуке


Глава 5Летать на спине гигантского дракона сестрам до сих пор не приходилось. Но все оказалось вполне сносно, а благодаря широким крыльям Валькирии они пересекли остаток пустыни вполовину быстрее, чем ожидали.
Выбеленные каменистые просторы под ними уступили место ряду скалистых каньонов, по которым когда-то, должно быть, текли древние реки. Чем дальше, тем больше эти каньоны мельчали, покуда в конце концов местность не превратилась в куда более плоскую и непримечательную. Цвета, казалось, просто выцвели из окружающего их ландшафта, оставляя тот серым и безжизненным. В итоге они очутились высоко над тем, что трудно было описать иначе, кроме как огромной плоской полосой серого щебня. Тут и там, насколько хватало глаз, валялись валуны размером с повозку. Небо посерело и нахмурилось, затирая солнце, и возникло ощущение, что из мира вокруг выцедили всю радость и счастье.
Валькирия начал снижаться, нацелясь на крохотное пустое пространство посреди огромного поля валунов, и мягко приземлился. Он склонил шею, позволяя своим пассажиркам спуститься, но от обоих сестер не укрылось то, что реки поблизости видно не было.
— Что-то не так? — спросила Селестия, мягко спланировав на землю.
— Почему мы остановились? — почти одновременно с ней проговорила Луна.
Валькирия выглядел раздраженным.
— Мне было велено доставить вас к берегам Стикса. По всему я должен только донести вас до реки и оставить там.
Дракон поглядел вверх и глубоко, с усилием вдохнул.
— Но… я… благодарен, — процедил он сквозь сжатые зубы, — что вы не искали моего наказания. Поэтому, если вы хотите попасть в Тартар, я отнесу вас прямо к переправе, а не просто оставлю тут, плутать в ее поисках.
Он вновь перевел взгляд вниз, на сестер.
— Я не знаю реку настолько, чтобы найти ее с воздуха. Но по земле сориентироваться сумею. — Валькирия кивнул куда-то в сторону, на вид ничем не примечательную. — Сюда.
Они зашагали по полю валунов, двое пони бок о бок с огромным драконом — то еще, должно быть, зрелище. Неловкую тишину нарушали только звуки копыт и когтей, ступавших по каменистой почве; свободно валявшиеся камешки и камни покрупнее погромыхивали и стучали, перекатываясь под весом троих путешественников. Пару раз их шествие сворачивало, становясь менее уверенным — память Валькирии, похоже, его подводила, — но всегда возвращалось на нужный путь за несколько минут.
— Сестра? — нерешительно произнесла Луна спустя некоторое время. — Рагнарек говорил, что мир становится беспокоен. Он сказал, что я повторила твою ошибку; что это приведет к страданиям?..
Селестия поглядела в глаза обеспокоенной сестры, а потом вновь перевела взгляд вперед.
— Тысячу лет назад, после того, как я изгнала тебя… я не могла больше выносить вида луны. Почти неделю я ее не поднимала. — Она слегка покачала головой. — В последующие ночи мир принялись терзать бури, становясь все сильнее и сильнее. На третью ночь начались землетрясения. Слабые сперва, после пятой ночи они достигли мощи, способной обрушать здания. Я не соотнесла эти события, но на шестую ночь, скорее следуя чутью, чем чему угодно еще, я подняла луну. И бури не было. Как и землетрясений. Просто мирная ночь. — Она снова посмотрела на Луну. — Земля, луна и солнце. Они — три части большего целого. Я верю, что земля тосковала по сестре и была несчастна.
— А теперь это начнется снова, — угрюмо сказала Луна. — Ты говорила, что у тебя от меня нет секретов, Тия. Почему ты об этом не рассказала? Знай я, я бы никогда… — она умолкла; в ее взгляде, отведенном от сестры, читалась вина.
— Я знаю, — мягко сказала Селестия. — Поверь мне, Луна, я не скрывала это с умыслом. Я просто не вспоминала о случившемся за последние восемьсот лет. И не ожидала, что это повторится.
Минуту Луна молчала; затем подняла голову, решительно нахмурившись.
— Ну и… не важно, — заносчиво произнесла она. — Я в любом случае полна решимости вернуть луну так быстро, как только можно.
Но вина в ее взгляде никуда не исчезла.
Шагавший впереди Валькирия издал низкий, задумчивый звук, похожий на гудение, но ничего больше не прибавил. Еще несколько минут они шли молча, и всякий крупный камень, какой они проходили, становился все более и более похож на предыдущий.
— Стало быть, все это — правда? — спросил спустя некоторое время Валькирия, нарушая однообразное молчание. — Легенда о Кобыле на луне? Сказки о могущественной эквестрийской воительнице, повелевающей дню и ночи?
Сестры обменялись взглядами и, по молчаливому соглашению, решили, что ответить должна Селестия.
— Я не назвала бы себя воительницей. Но да, это правда.
Валькирия, казалось, поразмышлял над услышанным. А потом сказал:
— Ты заявляешь об обладании столь поразительной силой, но не помешала мне взять вас в плен?
— Мы могли сбежать, — признала Селестия. — Но это, скорее всего, причинило бы вам совершенно ненужный вред. Для меня это было неприемлемо, учитывая альтернативу.
Валькирия обернулся, мельком глянув на нее.
— Значит, мне и за это стоит быть благодарным?
— Я бы на твоем месте была, — проговорила Луна тихо, но вполне различимо.
Очередное низкое, задумчивое гудение, которое издал дракон, сменилось тишиной. Они продолжали идти. В конце концов Валькирия заговорил вновь.
— Рагнарек — старейший из ныне живущих драконов. И самый воинственный, вспыльчивый, ленивый и жадный. — Их спутник снова оглянулся на Селестию. — И я никогда не видел, чтобы он хоть кому-то выказывал такое уважение.
Он помолчал, пожевав губу.
— Уважение к твоей силе было бы объяснимо, но мне кажется, это нечто большее. Ты повелеваешь и его восхищением. Как? Как такая мелкая, веселенькой расцветки пони-принцесса добилась к себе столь глубокого уважения?
Селестия нахмурилась. Она собиралась укоротить Валькирию, но заметила, что Луна смотрит на нее с любопытством. Сестра тоже хотела узнать ответ.
— Время от времени мы разговариваем друг с другом, — признала она. — Поистине, большего не требуется.
— Мы с тобой прямо сейчас разговариваем, но что-то я не чувствую такого уж почтения. Либо я что-то упускаю, либо наш король глуп.
Глубоко под внешним самообладанием Селестия обнаружила, что высокомерие Валькирии начинает ее задевать.
— Если тебе угодно узнать, почему он выказывает мне уважение, возможно, тебе стоит спросить его самого, — прохладно ответила она.
Дракон вновь взглянул на нее, опустив взгляд, на этот раз с хитрой ухмылкой.
— Оставь, Селестия. Разве нам не положено завоевывать доверие?
Луна бросила на Валькирию неприязненный взгляд, но затем вновь посмотрела на Селестию, не менее испытующе, чем раньше.
Та вздохнула.
— Шестичасовая война, — начала она скорее для Луны, чем для Валькирии. — Моя Королевская стража уже ввергла драконов в лихорадочный хаос. Они бежали в укрытие, и к тому времени, как я настигла Рагнарека, заснули. Я была готова сделать все, что потребуется, чтобы защитить Эквестрию от врага… но не тогда, когда он спит.
Я разбудила его — и он проснулся, окруженный паническим ревом отступающих сил, в горящем лагере под небом, пронзаемом молниями. Увидев меня, Рагнарек уже знал, что все кончено, а его армия разбита до того, как смогла бы дать бой. Я призвала его ответить, что в мои маленьких пони заслужило от него такую ненависть. Я потребовала объяснить, почему он хотел принести нам боль и страдания, когда все, чего хотели мы — это дружелюбие и мир. И первым, что я увидела в его глазах, когда он понял, что был в моей власти… было облегчение.
Селестия осознала, что их компания стала двигаться медленнее, а теперь остановилась. И Валькирия, и Луна смотрели на нее с разной степенью недоверия, но ни один из них не был готов ее перебить. Переведя дух, Селестия вынуждена была продолжить.
— Возможно, он верил, что я все равно оборву его жизнь, но честно признался, что пытался соответствовать ожиданиям своих подданных. Он не обладал откровенным желанием разрушать и причинять боль. Это его даже тяготило. Я обнаружила, что он не был жесток, бессердечен или слеп к чужим страданиям, но не мог рассказать об этом ни одному другому дракону. В каком-то смысле я была единственной, кому он мог это сказать. И это стало началом нашей беседы.
Селестия посмотрела на Валькирию.
— Для него я была способом примирить долг с совестью.
Потом она посмотрела на Луну.
— Для меня… он был кем-то, с кем можно поговорить в то время, когда у меня никого больше не было. Не будет преувеличением сказать, что мы говорили обо все. У нас обоих было что снять с души. — Она вновь поглядела на Валькирию. — Я не назову его врагом, а он не назовет меня другом. Думай об этом все, что захочешь.
Несколько долгих мгновений Валькирия тоже на нее смотрел, а затем, не ответив, продолжил вести их сквозь каменное поле. Луна зашагала за ним, но улыбнулась и кивнула сестре.
Через пару минут Валькирия ожидаемо заговорил вновь.
— Король — глупец, — сказал он так, словно что-то для себя решив. — Но, как ни странно, глупец умный. Он использовал уважение к твоей силе, чтобы спрятать свое сострадание.
— Ты считаешь эту черту неприглядной? Сострадание? — спросила Селестия.
— Конечно, — фыркнул Валькирия.
— Наше сострадание, — раздраженно сказала Луна, — помешало твоему королю тебя наказать.
— А вот это что, не наказание? — проворчал Валькирия. — Уж конечно, не награда.
Селестия немного подумала.
— Предположим, когда ты нашел нас, мы оказались бы тяжело ранены и страдали от жажды, а наши седельные сумки были набиты драгоценностями. Что бы ты тогда сделал?
Валькирия подозрительно поглядел на Селестию. Прищурился.
— Ты пытаешься меня обмануть.
— Вовсе нет. Просто задаю вопрос. Разве нам не положено завоевывать доверие? — спросила она со скрытой усмешкой.
Валькирия, все еще настороженный, пусть и не отыскавший подвох, ответил:
— Ну, мне не пришлось бы тратить время на то, чтобы назначить за вас выкуп, — он произнес это так, будто речь шла о чем-то очевидном. — Я просто отнес бы вас к вашей границе и взял в уплату драгоценности из сумок.
— Неужто? — с фальшивым удивлением спросила Селестия. — Ты не просто забрал бы сумки, бросив нас умирать в пустыне? Ведь количество драгоценностей для тебя бы не изменилось…
Валькирия поразмышлял и прищурился еще сильнее.
— Ты пытаешься заставить меня признать, что при прочих равных я выбрал бы помочь вам, а не смотреть на ваши страдания.
— Ты это уже признал, — указала Селестия. — Я пытаюсь заставить тебя понять, почему.
Валькирия остановился и медленно повернулся, опуская голову и пристально глядя Селестии в глаза. Потом — Луне. Потом — снова Селестии. Его рот растянулся в дикой, острозубой улыбке, и он издал звук, похожий на низкий, одобрительный гул. Потом дракон вновь выпрямился и продолжил путь.
— Король очень умен, — сказал он, все еще улыбаясь. — Я вижу, почему ему нравится с тобой разговаривать.
Вскоре валуны, окружавшие их, начали становиться все меньше и меньше, пока совсем не исчезли. Каменное поле резко оборвалось, уступая место широкому галечному пляжу, усыпанному гладкими, круглыми серыми камешками. Пляж очень плавно спускался к реке, хотя саму воду трудно было рассмотреть: ее окутывал плотный туман, которому, казалось, не было конца. Недалеко от линии прибоя торчал невысокий, выглядевший очень древним деревянный столб — слегка наклоненный и начавший гнить. С гвоздя у верхушки столба, на столь же старинном кожаном шнуре, свисал простой изогнутый рог из белой кости.
— Вот и переправа, — сказал Валькирия. Он поглядел на обеих пони с высоты своего роста. — Будь я вами, я либо поторопился бы отправиться сейчас, либо подождал бы до утра. Я не рискнул бы переплывать на ту сторону ночью.
Сестры поглядели на реку. Ее воды, насколько можно было разглядеть, вообще не двигались. Густой туман, плотный, неестественный — почти неземной — снижал видимость над водой до нуля. Даже если бы они точно знали, насколько широка эта река, не заблудиться в этой серой бездне было бы невозможно, так что от попытки перелететь ее сестры отказались.
Подойдя к рогу, Селестия окутала его магией и поднесла к губам. Рог издал низкий, басовый грохот, прозвучавший неуместно громко и заставивший воздух вокруг затрястись. Повесив рог на место, Селестия вместе с Луной подошла к кромке воды, и они бок о бок принялись вглядываться в туман, отмечая любой признак движения.
— Мне пора, — сказал Валькирия. — День выдался… интересным. Возможно, мы встретимся вновь, но пока… пожалуй, желаю удачи вам обеим.
С этими словами дракон взмыл в воздух, тяжело взмахнув широкими крыльями. Он резко набрал высоту и вскоре скрылся.
— Не знаю, что о нем и думать, — сказала Луна, следуя за ним взглядом. — Он на нашей стороне или нет?
— Думаю, он на своей собственной стороне. Но… еще я думаю, что он пытается найти способ не быть нашим противником. Неплохо для начала, — Селестия посмотрела на реку, потом на сестру. — Как только мы окажемся на воде, вернуться уже не сможем — это станет опасно. Ты уверена, что готова?
Луна оглянулась и силой воли заставила себя ответить:
— Я готова.
Она и вообразить не могла, как ей пришлось бы делать это в одиночку.
Обе они вновь обратили взгляды к реке, в тумане над которой возникло темное пятно. Оно постепенно приближалось, становясь все более отчетливым, пока не стало возможно рассмотреть четкие очертания. Какая-то, похоже, лодка; с фигурой в плаще с капюшоном у руля.
Судно вынырнуло из тумана, подплывая к берегу, и причалило — галька громко заскребла по обшивке.
Лодка была небольшой. Черные, вечно скрипящие и очень старые на вид доски, из которых она была сбита, тянулись от силы метров на пять в длину, а в самом широком месте достигали примерно двух метров. В центре возвышалась единственная короткая мачта, но с нее свешивались только грязные лохмотья того, что когда-то было парусом. А на носу неподвижно застыла фигура, очертаниями напоминавшая пони, замотанного в черный плащ с капюшоном, плотный, но потрепанный, целиком скрывавший и лицо, и всю голову. Харон — собственной персоной.
Селестия и Луна подошли к переправе, и перевозчик медленно поднял костлявую переднюю ногу, лишенную плоти и мышц. Покопавшись в седельной сумке, Селестия отыскала бит, который припасла именно для этого момента, и осторожно положила золотую монету в копыто Харона, застывшее в ожидании. Приняв плату, копыто исчезло, спрятавшись в складках плаща. Харон отошел от носа лодки к ее центру и встал возле мачты, повернувшись к реке.
Селестия и Луна торопливо взошли на борт, и как только они это сделали, лодка сдвинулась с места. У Харона не было шеста или весла, не было на лодке и паруса, чтобы поймать отсутствующий ветер, но тем не менее лодка отчалила и поплыла через реку.
Селестия направилась к нынешнему носу лодки, и, нахмурившись, пристально вгляделась в туман, хотя что-то рассмотреть можно было только на расстоянии пары футов. Смотреть было особенно не на что, и Луна понемногу обнаружила, что взгляд ее обращается к водам реки. Те казались неестественно тихими, едва колеблющимися, и лодка каким-то неведомым образом вовсе их не беспокоила.
— Не трогай, Луна. Что бы ты ни делала, не нарушай покоя, — раздался с носа голос Селестии, все еще смотревшей вперед.
Луна рассеянно кивнула, но воды уже завладели ее вниманием. Она села в центре лодки и склонила голову набок. Все в порядке, можно ведь смотреть, но не трогать. Ей просто хотелось склониться поближе, потому что казалось, будто… ну да… в воде таились цвета. Такого Луна еще не видела, но сейчас-то могла посмотреть. Каждая волна-морщинка на воде имела слегка иной оттенок. Они соединялись и смешивались в приятнейшие узоры, а потом… ну… среди цветов, казалось, возникли силуэты. Луне пришлось наклониться немного ближе, чтобы получше все рассмотреть, но да, там и правда были силуэты. А когда она склонилась еще ближе, силуэты превратились в лица. Самые настоящие лица пони, отраженные в водах.
— Тия! Там, в воде, лица. Лица пони…
Селестия, стоявшая на носу, оглянулась.
— Это не вода, Луна, — проговорила она со скрытой жесткостью, будто изо всех сил пыталась держать себя в копытах.
Луна попыталась глянуть на нее, но не смогла оторвать взгляда от реки. Не вода?
— А что же?
— Слезы, — Селестия продолжала тщательно вглядываться в туман. — Всякая пролитая на свете слезинка попадает в Стикс. Лица, которые ты видишь — лица тех, кто их пролил.
Слезы? Они плыли по реке из слез? Лица… ей надо бы склониться еще поближе, но… и сейчас вполне видно… что все они печальны. Очень печальны. Погодите… это что… Селестия? Ее сестра там, в воде! Там. И вон там тоже. И там! Внезапно Луна поняла, что лицо Селестии отражалось в реке куда чаще всех остальных.
— Тия! Здесь ты! Я вижу в воде тебя!
— Я плакала больше, чем мне положено, Луна, — отрывисто и методично отозвались ей. — Перестань туда смотреть. Луна?
Тия… сестра моя… в воде… какая она грустная. Почему она грустит? Почему все время плачет? Не надо. Не плачь, Тия. Прошу. Все хорошо. Я… я здесь. Я снова сделаю тебя счастливой. Я сделаю тебя счастливой. Тебе больше не придется плакать, Тия. Обещаю. Я всегда буду с тобой. Просто… будь счастлива…
— Луна, нет!
Внезапно что-то мягко коснулось ее, и Луна почувствовала в глубине сознания ужасное, разрывающее ощущение: ее взгляд сместился, оторвавшись от вод. Она упала назад, на спину, головой к корме; над ней стояла Селестия. Мысли казались нечеткими, тусклыми. Луна была уверена, что собиралась сделать что-то очень важное, но никак не могла вспомнить, что.
— Луна? Ты цела?
Тия? Ну конечно! Луна попыталась встать на ноги в отчаянной попытке добраться до воды… до ее сестры, но эта сестра удерживала ее.
— Нет! Прошу! Мне надо тебе помочь! Я… я должна сделать тебя счастливой!
— Все хорошо, Луна, я здесь, — мягко сказала Селестия, медленно подтянув к себе и заключая в нежное объятие. — Ты и делаешь. Очень, очень счастливой, — прошептала она.
Луна обняла сестру в ответ, и обе прибавили слезы к водам Стикса.
— Пожалуйста, Луна, — сказала Селестия, сильнее сжимая ее. — Закрой глаза. Не смотри на реку. Если ты коснешься ее… то утонешь. Обещай мне.
— Обещаю, — ответила Луна, зажмуриваясь. Она крепко обнимала сестру. Настоящую сестру. Не подделку из вод. Селестия сомкнула на ней копыта не менее крепко, тоже закрыв глаза и не рискуя даже посмотреть на воду. Вспоминая, сколько боли и страданий она причинила Луне, Селестия чувствовала, что нырнула бы в реку от одного взгляда. Она сделала бы все, чтобы искупить вину.
Сестры сидели в объятиях друг друга, пока не прошли, казалось, целые часы, совершенно не в силах понять, движется ли вообще лодка. Луна начала думать, что это может быть просто жестоким обманом. Заманить их на окруженной туманом лодке на середину реки, на воды которой нельзя смотреть; заставить закрыть глаза или сгинуть в водяной могиле. Это походило на прекрасную ловушку, и Луна понемногу начала ощущать возрастающий страх.
В конце концов раздался скребущий звук, и корпус лодки под ними задрожал — они пристали к другому берегу.
Селестия и Луна выпустили друг друга и, не мешкая, к большому своему облегчению ступили на твердую почву.
— Ты в порядке? — спросила Селестия.
— Все хорошо, — механически отозвалась Луна. — Нам стоит…
— Луна… — Селестия положила копыто ей на плечо и заглянула в глаза. — Ты в порядке? — вновь спросила она мягко, без нажима.
— В-все нормально, — выдавила Луна. Как ни странно, к глазам снова подступили слезы. Она сморгнула их, быстро фыркнув, и улыбнулась старшей сестре. — Спасибо, Тия. Если бы ты не… спасибо тебе.
Селестия улыбнулась в ответ, и обе они повернулись, чтобы посмотреть на расстилавшиеся перед ними земли.
После долгих часов в тумане, часть которых они провели с закрытыми глазами, приятно было бы увидеть что угодно. Но все же жаль, что этим чем-то должен стать Тартар.
Они оказались на землистом берегу большого острова, окруженного со всех сторон Стиксом, будто рвом. Держась береговой линии, можно было обойти его кругом всего за день, но если начать такой же путь с берега, откуда они отплыли, река тянулась бы бесконечно прямо в обоих направлениях — одна из многих странных особенностей этого места. Воздух ощущался каким-то иным, словно более густым, подпорченным чем-то, что грозило задохнуться, но все же не удушало. Над головами тяжело нависало небо с серыми тучами, в которых проглядывала местами странная краснота. По мере того, как речной берег переходил в землю острова, он становился все более и более крутым, покуда, метрах в ста от воды, не превращался в огромную неровную стену почернелого камня, вертикально торчавшую из земли. Она тянулась так высоко, что вершина ее исчезала в облаках. Подавляющая, ужасающая стена повторяла тот же контур береговой линии, возвышаясь по периметру острова, и имела только одну примету. Около того места, где они высадились на берег, стена изгибалась гигантской аркой высотой с замок и шириной с двор, за которой сияло слабое, зловещее красное свечение. Рядом же с вратами ждало нечто, способное наполнить ужасом и оторопью сердце любого неосторожного путешественника. Но Селестия и Луна были более чем рады его увидеть.
Цербер.
Возле грандиозных врат лежал гигантский черный трехголовый пес. Две его головы крепко спали, а третья, крайняя справа, бодрствовала и была начеку, высматривая опасность. Как только она заметила двух пони, ее уши встали торчком, пасть распахнулась, и она счастливо запыхтела. Правая Голова боднула Среднюю Голову, оттолкнув ее прямо в Левую. Средняя и Левая вздрогнули, просыпаясь, и тут же сердито зарычали на Правую.
Пока Правая не качнулась, указывая на пони, уже подошедших к ним. И две оставшиеся головы тоже оживились.
— Здравствуй, старый друг, — сказала Селестия. — Как поживаешь?
Луна улыбнулась довольному собакообразному созданию. К несчастью, обе они, что она, что Селестия, стояли слишком близко, и Средняя Голова вместе с Правой без предупреждения нырнули вниз. И дружелюбно лизнули обоих принцесс огромными слюнявыми языками.
— Это… право… лишнее… — сердито воззрилась на них Луна, отплевываясь и отряхиваясь вместе с сестрой. Краем глаза она уловила выражение лица Селестии; уголки ее губ потянулись вверх. — Не вздумай!
Но без толку. Селестия разразилась смехом. Это был первый настоящий смех, услышанный Луной за последние дни, и он оказался заразительным. Они поняли, что смеются; что хохочут над тем, как нелепо теперь обе выглядят, растрепанные и по уши в собачьей слюне. В конце концов смех утих, и они принялись приводить себя в порядок. Продолжая, впрочем, счастливо улыбаться.
— День был долгий, — решила Селестия. — Предлагаю устроить привал до того, как мы войдем внутрь, и мне кажется, что Цербер не станет возражать против нашей компании. Кроме того, луну в любом случае легче будет найти ночью.
Луна кивнула. Ее луна была, пожалуй, единственной вещью, которую легче было найти ночью, а иллюзий принцесса не питала. Они не смогут просто зайти, посмотреть вверх, и— а, да вот же она. Говорят, что Тартар бесконечен, но при этом не принадлежит ни одному месту, ни одному времени, собирая их все под множеством разных небес, и луна могла угодить на любое из них.
Луна неодобрительно посмотрела на Селестию.
— Перед тем, как ты начнешь играть с собакой, дорогая сестра, тебе стоит написать письмо. У тебя дома остались друзья, и они весь день о тебе беспокоились.
Селестия встретилась с ней взглядом.
— О нас, Луна. Они беспокоились о нас. — Потом она улыбнулась. — Но ты права. Твайлайт надо узнать, что мы в безопасности, прежде чем она сделает что-нибудь неумное — например, соберет поисково-спасательную экспедицию.
Селестия вытащила из седельной сумки маленький кусочек пергамента и карандаш, и отыскала неподалеку низкий плоский камень. На лице ее возникло озорное выражение, и она начала писать.
— Тия? Я этот взгляд знаю. Что ты задумала?
— Да так, отыгрываюсь понемножку, — ответила Селестия с короткой ухмылкой.
Подойдя к сестре, Луна посмотрела через ее плечо на пергамент. Первыми тремя словами на нем были:
Дорогая принцесса Твайлайт…