Фанфик, в котором есть дождь и Пинки Пай.
Тут снаружи дождь, мне скучно, я и решил что-нибудь написать со скуки. И получился у меня фанфик о пони. Он ни про что, и наверное неинтересный. Может, и написан плохо. Но я решил всё-таки дать его вам. Может, кому-то понравится. А может и нет. Там есть Флаттершай, Пинки Пай и дождь. И разговоры.
Фанфик ни о чем и ни про что, но с пониЗа окном лилось с небес серое уныние. Оно едва ли не смывало крыши с домов, хлестало по стеклу и заставляло деревья грустить, а траву — выглядеть привлекательней обычного.
“Какой-то дурень опять спровоцировал Дэш” — уныло подумалось мне.
Дурни провоцировали Дэш постоянно. Не то, чтобы вокруг были одни дурни, или она привлекала дурней, или ещё чего… просто любого, кто спровоцировал Дэш стоило считать дурнем. Я краем уха слышал, что кто-то из ОКПУЭ, прилетев с проверкой, заявил ей, что план по поливу недовыполняется на целых четыре процента! Как хорошо, что из крысиной каморки в Кантерлоте так хорошо видны тучи над Понивиллем.
“Из плюсов — ферму не заливает. Из минусов — сверх плана двадцать процентов льётся на город. У неё всегда двадцать процентов. Будто бы чисел других нет!”
Ещё раз глянув в окно, я пришёл к выводу, что двадцать процентов были не точным значением, но эквивалентом “много-много” в Дэш-словарике.
“Экви-валент. Пони соединяющаяся.”
От создания собственного словарика меня отвлекло розовое облако, промчавшееся по мостовой. Грива, как всегда, взбита, словно сливки на торте. Из неё торчит по меньшей мере сотня коктейльных зонтиков — и это каким-то чудом спасает пони от дождя. Она задержалась рядом с моей дверью, извлекла из-под мокрого коврика обыкновенный желтый зонт, украшенный рисунком с бабочками и, удерживая его хвостом, метнулась обратно.
Я тяжело вздохнул. Я тряхнул коврик сегодня с утра, ещё до дождя. Пыли вылетело много, зонта не было ни одного. Пинки с тех пор я не видел (что было отдельным чудом для Понивилля), но вот выясняется, что у неё там был склад. Само собой.
“Само собой, Пинки. Имей хоть немного уважения к моему рассудку, пожалуйста.” — улыбнулся я себе.
В окне появилась счастливая — ну а какой ей ещё быть? — мордочка Пинки. Она показала мне язык, и скрылась вновь. Моё сердце пропустило удар, а то и два.
Я глотнул чая и выдохнул. Ненавижу, когда она так делает.
“Главное не думать об этом много. А то она решит меня развеселить.”
Нет, я не против повеселиться. Я уже со скуки вычистил дом до блеска. В такие дни не хватает веселья в организме и радости в крови. Другое дело — Пинки. К ней нужно быть готовым.
Веселиться с этой чудесной пони — испытание для нервов. Как поездка на безумных горках Мэйнхэттэна. Десять минут ужаса, смеха и возбуждение, сменяющееся усталостью в конце. Море хороших воспоминаний. За исключением того, что на горки ты сам покупаешь билет.
Пинки врывается в твой день, взрывается весельем и конфетти (буквально, я видел такое), развлекает всех вокруг, выворачивает реальность наизнанку и делает ноги. Я до сих пор не знаю, как я согласился на полёт верхом на воздушном змее и как я пережил его.
Тем не менее, незабываемо.
Тем временем, выяснилось, зачем Пинки был нужен зонт. Она появилась в окне вновь — уже со своей подругой, над которой заботливо несла зонт, удерживая тот в хвосте. Ну его, этот зонт. Ну его, эту Пинки.
“И как это у неё до сих пор нет никого… одни зверушки, — я вздохнул от зависти к какому-то кролику. — Ну посмотри на неё!”
Грива от дождя потяжелела и распрямилась, розовым фонтаном опадая по обе стороны от мордочки, поднятой необычно высоко. Ушки трепетали от ветра и холода. Но она улыбалась, необычно, незастенчиво, нестеснённо. Она шагала весело и легко, нарочно ступая в лужи и брызгаясь водой в Пинки. Они явно никуда не спешили и просто здорово проводили время. Хотя, судя по желтому листику, впутавшемуся ей в хвост, они были в лесу — наверное, вышли ещё утром.
“Так и простыть недолго, — взволнованно подумал я. — Утром-то было тепло, а сейчас вот оно что! Это так не годится!”
Я подался со стула, собираясь выскочить и предложить пару плащей из тех, что у меня были, но тут же обмяк и почувствовал стыд по всему телу.
“Говоря о застенчивости.”
Я отвернулся от окна, решив, что нехорошо смотреть на пони, у которых всё так здорово и… и вообще, пялиться. Некрасиво и некультурно. Пришло время придумывать себе оправдание.
“Кролик, — зависть опять промелькнула во мне. — Вот кролик наверняка бы погрыз плащи. Мне, на самом деле, не жалко, но Флаттершай было бы неудобно. Этим всегда кончается. Кролики портят вещи, а мне потом не подойти к хорошей пони… — Я усмехнулся. — Ладно, это я всё сказки рассказываю. Я бы к ней и так не подошёл. Вот зайди она ко мне, вот тогда я бы…”
Я не успел придумать себе “бы”, потому что в дверь постучали. Я впал в панику. Тут было чудовищно грязно. Камин я совершенно непредусмотрительно не растопил. В доме и душно, и не тепло. Я бросился к окну, опрокинув табуретку.
“Не то окно! Это выходит к двери! Что они подумают?”
Бросился к другому окну, чуть не перевернув стол, распахнул окно рывком, заехал себе по носу. Стук в дверь прекратился. Сквозь дождь я услышал какой-то разговор. Поправил скатерть, сделав так, чтобы уж точно выглядело неаккуратно.
“Тормоз, тормоз!”
Прыгнул к двери и врезался в неё. С другой стороны послышался явный “Ой!”. Открыл.
— Доброе утро! — я улыбнулся. Глаза наверняка меня выдавали, но ими я улыбаться не умел.
Флаттершай подалась чуть назад. Пинки рассмеялась:
— Уже почти вечер, Бабблхэд! Пустишь нас? Флатти немного замерзла.
— Самую малость, — едва слышно пробурчала Флаттершай, спрятав один глаз за гриву и отвернув голову вбок.
Мне стало невероятно неудобно. Как бы так не отказать, чтобы не показалось, будто я их приглашаю?
— А… Э, да, конечно! Заходите, если у вас есть время.
Пинки прыснула и потащила подругу внутрь, мимо меня. Я поторопился было закрыть за ними дверь, но Флаттершай остановилась на коврике вытирать копытца, и я, оперевшись на раму, в попытке дотянуться до ручки-кольца, уткнулся прямо в её хвост.
Сквозь смех Пинки раздалось сдвоенное смущённое “Ой!” и мы начали смущенно бормотать оправдания друг другу:
— Простите, я просто хотела…
— Извините, я лишь пытался…
— Твистер! — воскликнула Пинки. — Я с вами!
Она растянулась поверх моей головы, выгнулась дугой, закрыла дверь и, сплясав чечетку на передних, а потом на задних ногах, вытерла копытца о коврик:
— А круги забыли! Это был товарищеский матч, для разогрева, хорошо? — она подмигнула, как показалось, мне. Во всяком случае, она подошла ко мне в упор и старательно, наклонив голову, мигнула правым левым глазом, который Флаттершай видеть в тот момент не могла.
— М-мы могли бы сыграть в лото… вы проходите, проходите, — засуетился я.
Я заметался, не уверенный, где мне нужно находиться, и пошёл открывать дверь, что была сразу за лестницей в дом. Оттуда подул ветер и раздался звук дребезжащего стекла из бьющейся на ветру оконной ставни. Пинки заскочила внутрь, вслед за ней, смущенно кивнув, зашла Флаттершай.
— Ой-ей! — Пинки указала на лужу под окном. — Я полагаю, для измерения уровня осадков в комнатных условиях нужен специальный прибор! — она вытащила из хвоста зонт, и достала оттуда большой таз, который поставила под окно.
Я охнул и с некоторым трудом закрыл окно:
— Я просто проветривал дом. Чтобы было попрохладней.
Решив повременить с вытиранием лужи, я растопил камин, в котором предусмотрительно были разложены дрова. Вернулся к тазику и протянул его Пинки:
— Спасибо.
Она недоумённо посмотрела на меня:
— Бабблхэд! Куда я его по-твоему должна деть?
— А… — я впал в ступор, — хвост?
— Кто ж в хвосте носит таз! — она вновь рассмеялась. — Не будь дурнем! Глупость же, да, Флаттершай?
Флаттершай то ли покивала, то ли покачала головой, но всё же улыбнулась мне. Судя по всему, она тоже думала, что доставать тазы из хвостов — глупость в первую очередь. А может и наоборот, потому я отвернулся и ушёл на кухню, предложив им присесть у разгорающегося огня.
Когда я вернулся с полотенцами, Пинки уже успела (ну не Флаттершай же, правильно?) переставить маленький читальный столик у камина так, чтобы вокруг расположить три кресла — прямо как на картинках с рекламы каминов. Я положил полотенца на столик, и лишь потом понял, что кресел у меня не было. Ну и ладно.
— Это… вытереться, — я плюхнулся в свободное кресло и случайно оказался напротив Флаттершай. Не зная, как бы избежать всякого с ней контакта, я протянул копыта к огню.
— Греешься? — спросила Пинки.
— Да, тут холодно.
— Зачем же ты открывал окно?
Говорил я себе — врать надо умеючи! Ну и что теперь? Говорить с Пинки — это как идти по болоту. Говорить с Пинки при этой пони — как идти по болотистым зыбучим пескам в темноте!
— А я люблю понемногу проветривать, — вдруг подала голос Флаттершай. — Свежий воздух полезен. И, к тому же, вестник Кантерлотского МУИПС сообщает, что последние данные… — она сбилась и потупилась. — Впрочем, это не столь важно.
Я заинтересовался:
— Вы выписываете Вестник? Как? Я пробовал, но тираж так мал, что свежайший выпуск для меня — только в библиотеке! И тот пятилетней давности…
— О, моя подруга… Вы, наверняка, слышали — она переехала из Кантерлота, ученица самой Селестии. Она с радостью поделилась со мной последними выпусками. Если вам интересно — я принесу вам хоть сегодня.
— Ну, сегодня, положим, не надо, — я указал на окно, за которым Дэш старательно устраивала потоп. — Но в ближайшие дни я бы желал его получить для ознакомления. Возможно, я зайду сам, вы не против?..
Флаттершай улыбнулась мне, я ей, Пинки замолчала и отодвинулась на задний план, всё было здорово, всё было хорошо…
Наваждение схлынуло. Пинки, показав мне язык и расправив зонт, неторопливо притоптывала вдоль по мостовой. Она намеренно ступала в лужи, брызгая вокруг себя. Она шла одна. Её ушки дрожали от холода.
Я накинул плащ и выскочил на улицу:
— Пинки! Пинки! Возьми, пожалуйста, — я протянул ей второй плащ. — Холодно же.
Она обрадовалась от всей души:
— Вот спасибо! Я верну тебе на неделе! Уж думала, не повернуть ли назад! А ведь я обещала зайти к Флаттершай… занят? Хочешь со мной прогуляться? Одной скучно, в компании — веселей!
— Я занят, Пинки, извини. Но спасибо за предложение. Как-нибудь в следующий раз, хорошо?
Я отвернулся и пошёл обратно.
“Дурень.”
До меня донёсся окрик:
— Бабблхэд! Я оставлю плащ у Флаттершай, сам к ней потом зайдешь, у меня куча дел. Я её предупрежу! Хорошо? Спасибо-о-о-о! — Кричала Пинки, убегая прочь.
Я не успел ничего возразить.
“Спасибо, Пинки.”
Фанфик ни о чем и ни про что, но с пониЗа окном лилось с небес серое уныние. Оно едва ли не смывало крыши с домов, хлестало по стеклу и заставляло деревья грустить, а траву — выглядеть привлекательней обычного.
“Какой-то дурень опять спровоцировал Дэш” — уныло подумалось мне.
Дурни провоцировали Дэш постоянно. Не то, чтобы вокруг были одни дурни, или она привлекала дурней, или ещё чего… просто любого, кто спровоцировал Дэш стоило считать дурнем. Я краем уха слышал, что кто-то из ОКПУЭ, прилетев с проверкой, заявил ей, что план по поливу недовыполняется на целых четыре процента! Как хорошо, что из крысиной каморки в Кантерлоте так хорошо видны тучи над Понивиллем.
“Из плюсов — ферму не заливает. Из минусов — сверх плана двадцать процентов льётся на город. У неё всегда двадцать процентов. Будто бы чисел других нет!”
Ещё раз глянув в окно, я пришёл к выводу, что двадцать процентов были не точным значением, но эквивалентом “много-много” в Дэш-словарике.
“Экви-валент. Пони соединяющаяся.”
От создания собственного словарика меня отвлекло розовое облако, промчавшееся по мостовой. Грива, как всегда, взбита, словно сливки на торте. Из неё торчит по меньшей мере сотня коктейльных зонтиков — и это каким-то чудом спасает пони от дождя. Она задержалась рядом с моей дверью, извлекла из-под мокрого коврика обыкновенный желтый зонт, украшенный рисунком с бабочками и, удерживая его хвостом, метнулась обратно.
Я тяжело вздохнул. Я тряхнул коврик сегодня с утра, ещё до дождя. Пыли вылетело много, зонта не было ни одного. Пинки с тех пор я не видел (что было отдельным чудом для Понивилля), но вот выясняется, что у неё там был склад. Само собой.
“Само собой, Пинки. Имей хоть немного уважения к моему рассудку, пожалуйста.” — улыбнулся я себе.
В окне появилась счастливая — ну а какой ей ещё быть? — мордочка Пинки. Она показала мне язык, и скрылась вновь. Моё сердце пропустило удар, а то и два.
Я глотнул чая и выдохнул. Ненавижу, когда она так делает.
“Главное не думать об этом много. А то она решит меня развеселить.”
Нет, я не против повеселиться. Я уже со скуки вычистил дом до блеска. В такие дни не хватает веселья в организме и радости в крови. Другое дело — Пинки. К ней нужно быть готовым.
Веселиться с этой чудесной пони — испытание для нервов. Как поездка на безумных горках Мэйнхэттэна. Десять минут ужаса, смеха и возбуждение, сменяющееся усталостью в конце. Море хороших воспоминаний. За исключением того, что на горки ты сам покупаешь билет.
Пинки врывается в твой день, взрывается весельем и конфетти (буквально, я видел такое), развлекает всех вокруг, выворачивает реальность наизнанку и делает ноги. Я до сих пор не знаю, как я согласился на полёт верхом на воздушном змее и как я пережил его.
Тем не менее, незабываемо.
Тем временем, выяснилось, зачем Пинки был нужен зонт. Она появилась в окне вновь — уже со своей подругой, над которой заботливо несла зонт, удерживая тот в хвосте. Ну его, этот зонт. Ну его, эту Пинки.
“И как это у неё до сих пор нет никого… одни зверушки, — я вздохнул от зависти к какому-то кролику. — Ну посмотри на неё!”
Грива от дождя потяжелела и распрямилась, розовым фонтаном опадая по обе стороны от мордочки, поднятой необычно высоко. Ушки трепетали от ветра и холода. Но она улыбалась, необычно, незастенчиво, нестеснённо. Она шагала весело и легко, нарочно ступая в лужи и брызгаясь водой в Пинки. Они явно никуда не спешили и просто здорово проводили время. Хотя, судя по желтому листику, впутавшемуся ей в хвост, они были в лесу — наверное, вышли ещё утром.
“Так и простыть недолго, — взволнованно подумал я. — Утром-то было тепло, а сейчас вот оно что! Это так не годится!”
Я подался со стула, собираясь выскочить и предложить пару плащей из тех, что у меня были, но тут же обмяк и почувствовал стыд по всему телу.
“Говоря о застенчивости.”
Я отвернулся от окна, решив, что нехорошо смотреть на пони, у которых всё так здорово и… и вообще, пялиться. Некрасиво и некультурно. Пришло время придумывать себе оправдание.
“Кролик, — зависть опять промелькнула во мне. — Вот кролик наверняка бы погрыз плащи. Мне, на самом деле, не жалко, но Флаттершай было бы неудобно. Этим всегда кончается. Кролики портят вещи, а мне потом не подойти к хорошей пони… — Я усмехнулся. — Ладно, это я всё сказки рассказываю. Я бы к ней и так не подошёл. Вот зайди она ко мне, вот тогда я бы…”
Я не успел придумать себе “бы”, потому что в дверь постучали. Я впал в панику. Тут было чудовищно грязно. Камин я совершенно непредусмотрительно не растопил. В доме и душно, и не тепло. Я бросился к окну, опрокинув табуретку.
“Не то окно! Это выходит к двери! Что они подумают?”
Бросился к другому окну, чуть не перевернув стол, распахнул окно рывком, заехал себе по носу. Стук в дверь прекратился. Сквозь дождь я услышал какой-то разговор. Поправил скатерть, сделав так, чтобы уж точно выглядело неаккуратно.
“Тормоз, тормоз!”
Прыгнул к двери и врезался в неё. С другой стороны послышался явный “Ой!”. Открыл.
— Доброе утро! — я улыбнулся. Глаза наверняка меня выдавали, но ими я улыбаться не умел.
Флаттершай подалась чуть назад. Пинки рассмеялась:
— Уже почти вечер, Бабблхэд! Пустишь нас? Флатти немного замерзла.
— Самую малость, — едва слышно пробурчала Флаттершай, спрятав один глаз за гриву и отвернув голову вбок.
Мне стало невероятно неудобно. Как бы так не отказать, чтобы не показалось, будто я их приглашаю?
— А… Э, да, конечно! Заходите, если у вас есть время.
Пинки прыснула и потащила подругу внутрь, мимо меня. Я поторопился было закрыть за ними дверь, но Флаттершай остановилась на коврике вытирать копытца, и я, оперевшись на раму, в попытке дотянуться до ручки-кольца, уткнулся прямо в её хвост.
Сквозь смех Пинки раздалось сдвоенное смущённое “Ой!” и мы начали смущенно бормотать оправдания друг другу:
— Простите, я просто хотела…
— Извините, я лишь пытался…
— Твистер! — воскликнула Пинки. — Я с вами!
Она растянулась поверх моей головы, выгнулась дугой, закрыла дверь и, сплясав чечетку на передних, а потом на задних ногах, вытерла копытца о коврик:
— А круги забыли! Это был товарищеский матч, для разогрева, хорошо? — она подмигнула, как показалось, мне. Во всяком случае, она подошла ко мне в упор и старательно, наклонив голову, мигнула правым левым глазом, который Флаттершай видеть в тот момент не могла.
— М-мы могли бы сыграть в лото… вы проходите, проходите, — засуетился я.
Я заметался, не уверенный, где мне нужно находиться, и пошёл открывать дверь, что была сразу за лестницей в дом. Оттуда подул ветер и раздался звук дребезжащего стекла из бьющейся на ветру оконной ставни. Пинки заскочила внутрь, вслед за ней, смущенно кивнув, зашла Флаттершай.
— Ой-ей! — Пинки указала на лужу под окном. — Я полагаю, для измерения уровня осадков в комнатных условиях нужен специальный прибор! — она вытащила из хвоста зонт, и достала оттуда большой таз, который поставила под окно.
Я охнул и с некоторым трудом закрыл окно:
— Я просто проветривал дом. Чтобы было попрохладней.
Решив повременить с вытиранием лужи, я растопил камин, в котором предусмотрительно были разложены дрова. Вернулся к тазику и протянул его Пинки:
— Спасибо.
Она недоумённо посмотрела на меня:
— Бабблхэд! Куда я его по-твоему должна деть?
— А… — я впал в ступор, — хвост?
— Кто ж в хвосте носит таз! — она вновь рассмеялась. — Не будь дурнем! Глупость же, да, Флаттершай?
Флаттершай то ли покивала, то ли покачала головой, но всё же улыбнулась мне. Судя по всему, она тоже думала, что доставать тазы из хвостов — глупость в первую очередь. А может и наоборот, потому я отвернулся и ушёл на кухню, предложив им присесть у разгорающегося огня.
Когда я вернулся с полотенцами, Пинки уже успела (ну не Флаттершай же, правильно?) переставить маленький читальный столик у камина так, чтобы вокруг расположить три кресла — прямо как на картинках с рекламы каминов. Я положил полотенца на столик, и лишь потом понял, что кресел у меня не было. Ну и ладно.
— Это… вытереться, — я плюхнулся в свободное кресло и случайно оказался напротив Флаттершай. Не зная, как бы избежать всякого с ней контакта, я протянул копыта к огню.
— Греешься? — спросила Пинки.
— Да, тут холодно.
— Зачем же ты открывал окно?
Говорил я себе — врать надо умеючи! Ну и что теперь? Говорить с Пинки — это как идти по болоту. Говорить с Пинки при этой пони — как идти по болотистым зыбучим пескам в темноте!
— А я люблю понемногу проветривать, — вдруг подала голос Флаттершай. — Свежий воздух полезен. И, к тому же, вестник Кантерлотского МУИПС сообщает, что последние данные… — она сбилась и потупилась. — Впрочем, это не столь важно.
Я заинтересовался:
— Вы выписываете Вестник? Как? Я пробовал, но тираж так мал, что свежайший выпуск для меня — только в библиотеке! И тот пятилетней давности…
— О, моя подруга… Вы, наверняка, слышали — она переехала из Кантерлота, ученица самой Селестии. Она с радостью поделилась со мной последними выпусками. Если вам интересно — я принесу вам хоть сегодня.
— Ну, сегодня, положим, не надо, — я указал на окно, за которым Дэш старательно устраивала потоп. — Но в ближайшие дни я бы желал его получить для ознакомления. Возможно, я зайду сам, вы не против?..
Флаттершай улыбнулась мне, я ей, Пинки замолчала и отодвинулась на задний план, всё было здорово, всё было хорошо…
Наваждение схлынуло. Пинки, показав мне язык и расправив зонт, неторопливо притоптывала вдоль по мостовой. Она намеренно ступала в лужи, брызгая вокруг себя. Она шла одна. Её ушки дрожали от холода.
Я накинул плащ и выскочил на улицу:
— Пинки! Пинки! Возьми, пожалуйста, — я протянул ей второй плащ. — Холодно же.
Она обрадовалась от всей души:
— Вот спасибо! Я верну тебе на неделе! Уж думала, не повернуть ли назад! А ведь я обещала зайти к Флаттершай… занят? Хочешь со мной прогуляться? Одной скучно, в компании — веселей!
— Я занят, Пинки, извини. Но спасибо за предложение. Как-нибудь в следующий раз, хорошо?
Я отвернулся и пошёл обратно.
“Дурень.”
До меня донёсся окрик:
— Бабблхэд! Я оставлю плащ у Флаттершай, сам к ней потом зайдешь, у меня куча дел. Я её предупрежу! Хорошо? Спасибо-о-о-о! — Кричала Пинки, убегая прочь.
Я не успел ничего возразить.
“Спасибо, Пинки.”
9 комментариев
Написано хорошо. Явно не хватает вычитки, есть спорные моменты типа невнятной географии дома (я так и не понял, что это за комната за лестницей) или не расшифрованных аббревиатур (я не смог понять их роль, они не значащие, не смешные, ничего). Но стиль прям приятный, и сюжет тоже приятный, хоть и простой. Нравится.
В общем, поздравляю с первопостом! И это… продолжай. Выходит здорово!
Географию дома я мог бы, если вам интересно, описать как типичную для дома, где подвал является полупервым этажом, а сама обитаемая часть — полувторым. В таком случае, за первой дверью, ведущей в крытый проход, может скрываться лестница, которая поднимается ко второй двери, что уже скрывает за собой, собственно, дом. Повороты на пути по желанию. А аббревиатуры… ну, я их просто безмерно люблю. Глупо, пожалуй.
Кстать, еще момент. Человек по базе представляет наиболее типичные условия, то есть, лето, день, включенный в комнате свет и т.д. Поэтому на желтом листике я несколько удивился, выяснив, что сейчас осень. Опять же, заметно это не портит, но лучше уточнять заранее, чтобы читателю не пришлось перепредставлять.
Что до аббревиатур, то нет, с ними все в порядке. Они ничем не плохи. Просто на мой вкус им стоило бы не просто существовать, а иметь какой-то смысл — тем более, думаю, ты их не от балды написал, что-то они за собой несут. Я попытался погадать, что, но так и не понял. А ты не рассказал.
Осень и у меня всплыла внезапно, даже для меня. Очень захотелось отправить Флаттершай в лес, вот я и придумал лист. А раз он там оказался, значит — упал. Пришлось переноситься в осень. Без плана писал, извиняйте :)
Пожалуй, что так и есть. «Отдел Контроля за Погодным Управлением Эквестрии» и «Медицинский Университет Имени Принцессы Селестии». Я думал поставить звёздочки, но такие красивые и аккуратные сноски доступны только там, где есть страницы. А на Табуне страниц, к сожалению, нет. Я и плюнул. Стоило использовать метод «Это из Отдела», «Вестник Института», что-нибудь такое. Недоговорки и загадочность. Хм.
Грустная самокритика главного героя тоже понравилась. Злободневно, к сожалению.
Сам рассказ показался очень живым
Пинки Пай кажется мне слишком суматошной и неуправляемой, чтобы быть удобным персонажем рассказа, но тут, пожалуй, получилось.
Момент с тем, что сцена в домике главному герою привиделась — классный приём.
Продолжение тут, полагаю, неуместно и всё испортит, но «автор, пиши ещё».
Хотя, конечно, не совсем «привиделась». Скорее, «нагрезилась» :)