Да начнётся Фикраль!

Если бы яблони умели говорить, то они бы начали с жалобы на ЭпплДжек

Новый день Поузи всегда начинала с жалобы шерифу.

Нет, не потому что она там сварливая, раздражительная или ещё какая-то. Не станем отрицать, что эти качества у неё есть, но дело совсем не в этом.

К сожалению, ей, бедной пони, чрезвычайно не везло на, скажем так, неудачные стечения обстоятельств. Поузи, сколько помнила себя, оказывалась в них всегда, что бы ни делала, где бы ни находилась. Начиная с самого первого школьного дня, когда воодушевлённая, не познавшая вкуса жизни семилетняя жёлтая кобылка вошла в дверь класса. Тогда-то, гордо подняв голову, она вышла представиться. Назвав имя, любимый цвет, занятие и всё такое прочее, она только шагнула к парте…
… Чтобы на голову ей свалилась классная доска. Глухой удар, крики, визги! А затем она очнулась в больнице, услышала гневные крики матери и неудачные оправдания, э, кого-то. Впрочем, её волновало совсем другое.

Когда она через три дня вновь пошла в школу, она всё же узнала, что виной тому стали разболтавшиеся болты у доски. И именно благодаря чьей-то халтуре она тут же приобрела репутацию той самой любимицы мисс Неудачи.

День сменялся днём, но ни разу не было такого, чтобы день прошёл спокойно. Врезаются мчащиеся на всей скорости сумасшедшие первоклассники? — «Смотрите, куда прёте!». Упала на этот раз не доска, а дверь? — «Увольте к Дискорду всех строителей этого тартарового здания!». А там и опрокидывающиеся парты, разваливающиеся стулья, одноклассники, которые не прочь поиздеваться над кобылкой-неудачницей. Прежде весёлая, общительная пони стала замкнутой, сварливой и жутко раздражительной, причём настолько, что единственные подруги из садика теперь обходят её за две улицы.

Так она прожила и до старшей школы, и даже после неё неудача никогда не покидала её. Рядом с домом Поузи есть старушка, которая могла бы победить в чемпионате по бросанию предметов с высоты в мишень — бабушка уж очень увлекается разведением цветов вопреки преклонному возрасту, пусть горшки с цветами и валятся из копыт, струя воды из лейки бьёт, э, на полметра вправо, но упорства ей не занимать!

Или во-о-он на той улице живёт пара с ребёнком. Сколько раз ей приходилось мыться за то, что она находилась рядом с ним, потому что он проливал на неё свой сок (или что он там ел или пил)? Ведь дитя больно неуклюжее, хотя Поузи всегда казалось, что оно её тайно ненавидит за то, что она однажды была для него няней.

Ох, что же происходит с ней после появления магии?.. Самые сюрреалистичные фантазии оказались реальностью. Сегодня она написала боссу, что не сможет присутствовать, потому что её раздавила очередная ягода, которую вырастил какой-то неудачник-земнопони, что до сих пор не научился контролировать свою магию.

Она помылась, вытерлась. И теперь пишет жалобу шерифу Хитчу за всё плохое, что случилось с ней в городе за этот и даже прошлый день. Поузи за свою жизнь определённо запомнила, что не существует неудачных дней, но она никогда не теряла надежды. Как минимум, писать жалобы её это никогда не останавливало.

ЖАЛОБАУважаемый шериф Хитч Трейлблейзер!
Тридцатое июня тысяча пятьсот третьего года приблизительно в семь часов тридцать минут неустановленное лицо путём использования магии вырастило ягоду чрезвычайно больших размеров, которая далее покатилась на улице N и раздавила меня. Хотя, к счастью, травм нанесено не было, она испортила мой внешний вид и сумку.
Прошу вас рассмотреть данную ситуацию. Искренне надеюсь, что более такого повторяться не будет.
Поузи Блум.

…

Получилось что-то такое, бессвязное. По крайней мере, я считаю, что мог бы лучше, но меня устраивает и так.

Я, гордой летящей рысью, подаю жалобу на скример Пинкамины Дианы Пай – от её неожиданного появления я пробил головой потолок и взглянул в испуганные глаза соседей

*Забиваю коммент под Гоззо. А пока маленькая silly подводка*

Однажды один пони пришёл к Гоззо с жалобой:
— Енти ваши раскопки на МОЁМ поле мешают мне находить и продавать клады!
Ответ убил.

ОТВЕТ
Настоящим Отпинывательное управление при Министерстве Ахренологии и Канавокопания извещает
гражданина (место для личных данных просителя) Гоззо из Грифонстоуна
о том, что его жалоба была принята и рассмотрена в установленном законом порядке.
Комиссия по ахренологии и поленологии при Коммитете канавокопания и колодцезнатства постановила, что

В связи с высокой значимостью поленологии, гражданину Гоззо предписывается уступить гражданину Шмоззо предмет спора, именуемый в документах, предоставленных комиссии, как «артефакт №34.245», а так же как «окаменелость можавеллового слоя Ф4 №25» и «говно понямонта окаменелое, неаккуратно лёпнутое на каменный топор». В связи с отсутствием вышеозначенного предмета на лапах у гражданина Гоззо (находится на временном хранении в специальном хранилище отделения грифоньей стражи села Жоппки Малые) и с целью пресечения дальнейших правовых споров между гражданами Гоззо и Шмоззо, комиссия предписывает: 1) гражданину Гоззо написать и юридически заверить отказ на претензии на вышеозначенный предмет, 2) гражданину Шмоззо написать и юридически заверить обязательство передать гражданину Гоззо вышеозначенный предмет или то, что от него останется, по завершении поленологического изучения предмета. Сим это постановление объявляется вступившим в силу (дата вступления в силу сего постановления соответствует дате его заверения подписями членов комиссии).

Дата
Подпись Долбоклюя
Подпись Попочки Вертихвостки
Подпись Кеши
Агромадная печать с вензелями

— Я, Пинкамина Диана Пай, подаю сию жалобу на рассмотрение принцессы Селестии, администрации Табуна и Комитета по Защите Прав Маньякоменьшинств! Я требую, чтобы мне оплатили сеансы психолога и запретили особо впечатлительным пользователям Табуна включать меня в настройках. А то вот так появляешься себе в окне, как положено по трудовым обязанностям и ГОСТу, никого не трогаешь и даже ножик не показываешь, а он с воплем катапультируется в потолок, хватается за сердце, симулянт, и обзывает некультурно! А у меня, между прочим, тоже нервы, тяжёлая работа и сестра-кексоманка на иждивении! Прошу принять вышеуказанные меры, или хотя бы обеспечить меня валерьянкой и коньвалолом за счёт администрации Табуна. Всегда ваша, нравится вам это или нет, Пинкамина.

Шалость не удалась.

Ладно, это просто была попытка нащупать грани и чутка похулиганить.

ЖалобаРэйвен всегда отличалась тем, что умела чётко подстраиваться под нестандартные ситуации, и это ей здорово помогало в работе королевского советника. Однако, таланты единорожки не ограничивались этим. Она также имела удивительный дар управления хаосом, который часто принимал форму кучи бумаг, разбросанных записок и писем.

Работа Рэйвен в окружающей её среде зачастую была невероятно сложной. Она была главным организатором, ответственной за составление расписания самой Принцессы Селестии, которое включало в себя визиты на официальные мероприятия, принятие послов соседних стран, совещания и другие важные мелочи. Каким-то образом ей удавалось не утонуть в этом потоке информации, в отличие от своих предшественников.

Но существовал также один весьма существенный минус, который редко давал о себе знать, но, тем не менее, был весьма ощутим, когда наступало полное истощение её эмоциональных сил.

Рэйвен совершенно не умела отдыхать.

И вот однажды, когда единорожка собралась составить расписание на следующую неделю, она обнаружила, что совершенно не успевает составить расписание на следующую неделю. Задерживался официальный ответ от нескольких инстанций, а посол Седельной Аравии так и вовсе до сих пор не прибыл в свою резиденцию.

Когда уже всё казалось потеряно, Рэйвен услышала резкое постукивание по оконной раме. Внезапно принцесса Селестия ворвалась в комнату, оставив окно нараспашку, отчего все бумаги, которые единорожка так трепетно собирала, бумажным дождём разлетелись по всему кабинету.

— П-принцесса? — Рэйвен испуганно сжалась, выронив из магического захвата всё, что держала. — Неужели я снова что-то забыла?

— Рэйвен Инквелл, на ваше имя поступила срочная жалоба, — строго произнесла Селестия, левитируя ей свиток.

Единорожка удивлённо посмотрела на принцессу, но послушно приняла свиток.

— И вы влетели в окно моего кабинета только ради того, чтобы вручить её мне? — спросила она и с интересом заглянула в свиток. — Она от вашего имени… «Я, принцесса Селестия Эквестрийская, обнаружила, что королевская советница, Рэйвен Инквелл, неоднократно проигнорировала мои приказы об отпусках, занимаясь своими прямыми обязанностями в неслужебное время. Прошу предоставить немедленный двухнедельный отпуск вдали от замка, а конкретно, от её рабочего кабинета».

Дочитав эти строки единорожка подняла на принцессу озадаченный взгляд, затем оглянулась на беспорядок в кабинете.

— Вы серьёзно? Но ваше расписание…

Но Селестия прервала её, несколько раз настойчиво ткнув копытом в свою жалобу.

— Немедленный. Двухнедельный. ОТПУСК.

Рэйвен застыла на месте, не понимая, шутка ли это или настоящий приказ.

— Тут официальная печать, — показала принцесса на уголок свитка, в котором красовалась её изящная подпись, вероятно, в попытке убедить советницу, что это взаправду.

Единорожка несколько раз моргнула, осознавая происходящее, прежде чем заторопилась к выходу.

— Я вас поняла. Уже ухожу! — сказала она и захлопнула за собой дверь. Но уже через мгновение она снова заглянула в кабинет.

— Рэйвен! — Селестия уже начала терять терпение.

— Я только сумочку забрать, — смущённо улыбнулась единорожка и тут же исчезла снова, левитируя за собой седельную сумку.

Убедившись, что Рэйвен наконец-то ушла, принцесса подняла с пола расписание, которое обронила её советница. Пробежавшись глазами по списку дел, она пренебрежительно фыркнула.

— Наконец-то можно устроить себе выходные, — произнесла Селестия и разорвала своё несостоявшееся расписание.

— Твайлайт, Твайлайт, Твайлайт!
— Что, Пинки?
— А мы с тобой не подружки, вот! Я подумала и вычислила!
— Это как?!
— Головой, конечно! Ею не только едят, ты же знаешь?
— Да нет же, как ты вычислила про подружек?
— А, это. Ну вот так, подружка у нас только Флаттершай, и то… с натяжкой. У неё же Гарри есть!
— Так, стоп. — Твайлайт потрясла головой и потёрла стрельнувший висок. — А Гарри тут причём? Он вообще медведь!
— Ну конечно же, он медведь, глупышка. В этом всё и дело, иначе дело было бы и вовсе труба!
— К-какая труба?! — Твайлайт почувствовала, как у неё в голове скрипят спутавшиеся извилины.
— Откуда же я знаю? — Пинки запрыгала вокруг неё, дико помахивая диким хвостом. — Может, водяная, а может, от патефона. Ты любишь музыку?
— Селестия милосердная… — простонала Твайлайт, обхватив голову лапками. — За что?
— Она точно любит, а за что… ну это же личное, разве ты не знаешь? — удивилась Пинки. — Надо будет у неё спросить, да!
— Так, стоп! — Твайлайт глубоко вздохнула, считая до десяти. На семнадцати желание кого-то придушить ослабело достаточно, чтобы продолжить.
— Оставим в покое Селестию и её музыкальные пристрастия, поясни, почему мы не подруги, и причём тут Флаттершай и Гарри? Медленно и толком!
— Ну… — Пинки уселась на свой хвост и нахмурилась. — Смотри, вот слово «подруга», видишь?
Она быстро сложила из осколков льда слово «Вечность», но тут же смахнула его, хихикнув. — Ой, это не та сказка… Ну вот, видишь? Всё же ясно! Вот «По», а вот «Друга», так?
— Ну и что? — Твайлайт старательно изучила предложенное, но кроме лишнего пробела, ничего не обнаружила.
— Ну как ты не понимаешь! — Пинки постучала лапкой по столу. — Это же значит, что друг может быть только у По! А По — это панда! А панда — это же почти медведь, значит, Гарри условно подходит! Правда, просто?
Пинки сорвалась с места.
— Пока, Твай, я к Флатти, попробую покрасить Гарри в чёрно-белый цвет! И тогда мы сможем быть подружками все вместе, классно, да?
Она ускакала за дверь, а Твайлайт так и осталась сидеть за столом, неподвижно глядя на медленно тающее на столе слово. Время от времени её левый глаз судорожно дёргало. Заглянувший с кухни Спайк открыл было рот, присмотрелся… Симптомы были знакомыми. Дракончик тяжело вздохнул, вытер лапки о фартук и отправился в библиотеку за самой тяжёлой, как сказала бы причина твайкиного ступора, энциклопудией. Что-то ему подсказывало, что обычно помогавший учебник мартематики будет на сей раз недостаточно веским средством…

Подружки жены меня порою бесят, но пожаловаться некому, увы

Так здорово посидеть в уютном кафе после тяжёлой работы! Особенно в такой приятной компании, как моя коллега. Чудеснейшее создание природы…
Она сидела рядышком со мной на таком же, похожем на барный, стуле, отрегулированном так, чтобы наши глаза были почти на одном уровне для удобной беседы. Я восторженно оглядывал её совершенное тело, в который раз восхищаясь её подтянутой фигурой, длинными мускулистыми ножками и дерзкими огненно-рыжими волосами, чуть растрёпанными, но оттого не менее пре…
— Ты сюда есть пришёл или пожирать меня глазами? — вот так грубо, но беззлобно она вырывает меня из мечтательно-созерцательного состояния каждый раз… — На вот, подкрепись! Устал, поди.
— Оу, спасибо… — я робко принял угощение и сразу же надкусил его — объедение! Здешний деликатес: моё любимое конусообразное пирожное с терпкой вишней, которое моя собеседница называла почему-то «Пьяной горой». Любила она диковинные имена давать предметам и пони… И даже мне, чего уж скрывать. Тем более, что мы стали так близки, что, пожалуй, я мог бы назвать её моей… даже не знаю, как это у них правильно называется…
— Девушкой? — я почти точно уверен, что они не способны читать мысли… Я что, сказал это вслух? Ох, от её насмешливого тона я готов был сквозь землю провалиться. — Не смело ли, Шорти Пантс?
Она резко встала со стула и гордо вытянулась во весь рост, смерив меня снисходительно-заботливым взглядом. А затем необычно нежно потрепала меня за ухом, отчего я чуть не выронил недоеденное пирожное. Видя, что я млею, но всё же чуть дрожу от волнения, она, не прекращая ласки, продолжила:
— Не обижайся, здоровяк, ты крутой парень и мне с тобой классно, но и ты меня пойми. Как мы будем смотреться вместе? В лучшем случае — как жуткий монстр и его милый фамильяр. В худшем… даже думать не хочу.
— Тебя же никогда особо не волновало чужое мнение, даже… — неуверенно протянул я и тут же заткнул себе рот пироженкой, чтобы не сболтнуть лишнего: втайне я надеялся, что именно моё мнение для неё что-то значит.
— А я и не за себя переживаю, глупый ты комок меха! Я к косым взглядам с детства привыкла, тут у вас даже полегче с восприятием сильных женщин. Но тебя, малыш, могут ждать неприятности.
Она отстранила руку от моей головы и я, невольно потянувшись, как глупый котёнок, за этими волшебными пальчиками, начал неконтролируемо падать с высокого стула. Но улететь вниз мне не дали. Подруга легко поймала меня под передние копыта, а затем аккуратно усадила обратно.
— Да тебя же от чуть забродившей вишни уже унесло, бедолага! Совсем заработался и распереживался…
Я вынул изо рта несчастное пирожное, бросил его на стойке и уставился тоскливым, мутнеющим взором куда-то сквозь стены кафе. И, видя мою подавленность, рыжая плутовка, укравшая моё сердце, великодушно разрешила ограбить и её. Вот так запросто, как бы между делом:
— Пойдём-ка ко мне домой, бойфренд. Приведём тебя в порядок. Или мне тебя дотащить?

До встречи с Санни и её друзьями Мисти знала слово «друг» только из словарей.

Маленькая кобылка, которую Опалин подобрала в лесу, практически ничего не знала об окружающем мире. Её воспитывал сумасшедший аликорн огня, и многие особенности её восприятия мира перекинулись в том числе и на голубую единорожку.

Когда она читала книжки из одной из кладовок Замка, она не понимала, почему пони в них называют друг-друга друзьями. Может, они оскорбляют друг друга в шутку, это такие особенности тесных отношений? Ведь когда Опалин кого-то называла «друзьями», она буквально излучала всю ненависть, что испытывала к этим пони, а уж как она относилась к «дружбе»… В принципе, это удовлетворяло Мисти, ведь она на собственном примере знает, что пони часто оскорбляют и унижают тех, к кому относятся хорошо. Фиолетовая Аликорна делала именно так, герои из книг делали именно так…

Однажды, конечно, ей попался какой-то древний, как он назывался, «толковый» — Мисти думала, что это означает, что от него есть толк, поскольку именно так Опалин ей и объяснила значение этого слова — словарь, причём огромный, написанный непонятным языком. Хотя единорожке быстро наскучила эта книга, она запомнила его главное свойство — разъяснять значения сложных слов.

И как-то раз она прочитала в нём настоящее значение слова «друг». Содержательные сухие строчки тогда очень странно на неё подействовали, ведь то, как она понимала это слово, сильно отличалось от реальности. Не оскорбление это, выходит? А когда пони называют друг друга друзьями, значит, они показывают своё доверие, любовь — «дружбу», иначе говоря. Это по-своему перевернуло мир Мисти.

И после статьи в словаре она стала по-другому смотреть на книги, на героев в ней. Казалось, та самая часть, которая всегда ей оставалась непонятной, внезапно приоткрылась, озарив весь её разум великолепным сиянием. И читать стало как-то проще.

Очень жаль, что внезапно появившееся желание «завести друзей» Опалин не оценила.

Нет, разумеется, она не стала наказывать её за это, она даже не накричала, просто пробубнила про то, что это «какая-то страшная глупость», ведь «настоящих друзей не существует».

Опалин всегда подвергала Мисти в шок. Аликорница всегда оставалась загадкой для голубого единорога, даже после стольких проведённых с нею лет. Казалось, это было далёкое сверхсущество. Несмотря на всю напускную браваду, выглядела она почти всегда весьма просто и незамысловато, но когда она показывала кусочек своего истинного «я», всё становилось слишком странным, слишком загадочным.

За всю свою жизнь Мисти никогда не была так рада, как в тот момент, когда осознала ценность той встречи с Санни, с её друзьями. Подобно словарю они сумели перевернуть мировоззрение Мисти ещё раз. Она будто увидела воплощение фантазии в реальность. Когда пони делают добро и создают счастье просто так, радуются и веселятся… Поначалу Мисти сомневалась, думала, что это всё — напускное, ненастоящее, ведь так быть не может. А оказалось, что может.

Размышляя об этом, лежащяя Мисти на кровати в своей комнаты перевела взгляд на фотографию голубого единорога и хмурой фиолетовой аликорницы. Так, в её мыслях зародился новый вопрос:

«Можно ли назвать Опалин моей подругой?»

День 2, тема «подружка»Стоял серый дождливый день, из тех, в которые проводят похороны если надо сделать их особенно грустными. Но все похороны давно прошли, и сейчас Дискорд смотрел на заброшенный, неумолимо разваливающийся коттедж Флаттершай. Дикий лес наступал, угрожая полностью поглотить его, но драконикус ничего не мог с этим поделать. Начав поддерживать где-то порядок, он обрекал себя на медленное исчезновение… впрочем, может быть, оно того стоило.

Чем старее Флаттершай становилась, тем сильнее она начинала оправдывать свою приближающуюся смерть. Она говорила, что должна уступить место будущим поколениям. Что на самом деле она превратится в какое-нибудь другое существо и продолжить жить. Что со временем жизнь наскучит ей, а она наскучит другим как история без конца. Что она пережила достаточно своих маленьких друзей, и не хочет переживать ещё и больших. Она придумывала десятки оправданий, и каждое из них можно было свести к одному и тому же слову: гармония.

Когда-то Дискорд ненавидел гармонию сильнее, чем даже порядок. Порядок не обязательно запрещал тебе делать то, что ты хочешь. Его можно было менять, стоит только найти способ. Но гармония, любая гармония, неизменно оказывалась превыше всего и всех, и никогда никого не удовлетворяла. Гармония не угрожала понятными вещами вроде изгнания или заточения. Просто если нарушить её, неважно как и неважно зачем, каким-то образом не могло выйти ничего хорошего. Гармония всегда считала себя самой лучшей и правильной, и требовала отказываться от всего, с чем она не была согласна. Даже от друзей и… больше, чем друзей. Иногда, подслушивая разговоры подруг Флаттершай, Дискорд улавливал шутки о том, что он стал для пегаски кем-то вроде «особенного пони» или даже «очень особенного». Сам драконикус не был способен к подобным чувствам, насколько он знал, но Фалттершай от подобных шуток неизменно краснела и затихала. И всё равно, она решила отказаться от этого, как и от всех остальных друзей, и от всего, что сама могла бы сделать для них. И ни капли не сомневалась в своём решении.

Скрипнула рассохшаяся дверь, затем начали скрипеть половицы. Дискорд шагнул в домик пони, распугивая одичавших животных. Когда-то он проводил здесь больше времени, чем в своём измерении хаоса, но теперь посещал руины Понивилля лишь изредка, опасаясь болезненных воспоминаний. С годами, проведёнными в бессилии, презрение к гармонии и порядку угасли. Дух хаоса начал сомневаться в себе, и если бы каким-то чудом вся магия вернулась к нему, он вряд ли попытался что-либо изменить. У него никогда не получалось спасти своих друзей от кого-то кроме себя.

Это случилось… на самом деле, Дискорд уже потерял счёт времени. Очередная угроза Эквестрии, очередная игра на две стороны, лишение магии, искупление и прощение. Только в этот раз что-то пошло не так. Не было ни спасения, ни победы в сиянии магической радуги. Темницу Дискорда разрушили мимоходом, стирая в пыль весь остальной город за попытку сопротивения. Он ускользнул, но добравшись до центра страны, обнаружил, всё уже было кончено.

Драконикус посмотрел в окно, туда, где когда-то виднелся шпиль кристального замка принцессы Твайлайт. Кратер на его месте быстро засыпали, но Понивилль никогда уже не восстановился. Мировая столица дружбы, место величайших событий в Эквестрии… никого больше не волновала. Дружба перестала быть чем-то великим, теперь ей удостаивали только немногих: коллег, соседей, семью, иногда жителей своего города… или пони той же расы. Эквестрия начала делиться на своих и чужих, и в какой-то момент коттедж Флаттершай остался одним из немногих мест, где духу хаоса были рады. Да, несмотря на всю тяжесть утраты, дружба оставалась лучшим временем всей его долгой жизни…

Среди оправданий Флаттершай было одно, которое отличалось от остальных. Пегаска говорила о том, что главное — чтобы её запомнили. И тогда она навсегда будет со своими друзьями. Дух хаоса ещё раз осмотрел заброшенный дом. Вот здесь был ковёр на полу, вот здесь — диван. Вдоль одной стены висели кормушки и домики для питомцев, а возле другой стоял книжный шкаф с полным собранием романов о Дэринг Ду. Что если… что если в этом действительно был смысл? Что если он, Дискорд, сможет просто вернуть всё назад? Надо только восстановить бесконечную мощь хаоса, и тогда любимые пони из воспоминаний снова станут живыми… нет, у него ничего не получится. Это слишком похоже на заколдовывание друзей. Что если он что-то забудет и воскресит совершенно не тех пони? Что если захочется сделать их лучше, сделать более правильными?

Солнце медленно и самовольно клонилось к закату. Одинокий драконикус сидел в заброшенном доме, вытирая пол неухоженной гривой. В безумных красно-жёлтых глазах была видна пустота — пустота в душе и пустота в мире, на том месте, где когда-то была Флаттершай. Ничего нельзя было сделать, чтобы вернуть её. Оставалась лишь память о ней, но и она со временем тоже угаснет. Всё вокруг распадается, погружая мир в бессмысленный хаос, и в этом… в этом тоже будет своя гармония.

Я определённо пишу слишком медленно.

… я попытался. Но этого недостаточно, поэтому, скорее всего, такие вещи не для меня. Не могу работать с таким ограниченным объёмом времени
[Подружка] Ложные причиныОна волновалась. Настолько же сильно, насколько волновалась на вступительных экзаменах в Столичный Университет Перле Дорати. Казалось бы, у неё были все необходимые знания, высшие баллы в коммерческом колледже, рекомендации из самой Кахагарской Торгильдии, сопровождаемые вместе с билетом — и даже этого могло не хватить, чтобы пройти. И всё потому, что в Эквестрии не любили принимать иностранных стажёров, и только на юге, на Побережье Зефир, одной из торговых артерий мира, были готовы принять будущего члена Торгильдии. Потому что ради долгосрочной в перспективе выгоды её можно было вытерпеть.

Но сейчас она была не в Перле Дорати, а в Нуву-Исе. И не на Побережье Зефир, а в Старой Пранции. Чопорные единороги, строгие зебры и одухотворённые пегасы смотрели на неё с ещё большим подозрением, словно она была огромной чёрной кошкой, что только что перешла им всем дорогу. Плитка на мостовых была особенно холодной, синий цвет домов вместо спокойствия приносил озноб, длинные прямые улицы будто бы сужались с каждым шагом, сдавливая её — сам город, казалось, был не рад её присутствию.

— И… как тебе Пранция, Кора? — только этот голос спасал её от всей этой враждебности, как попутный ветер или извилистое течение, ведущее между штормами и бурями. Голос задумчивого единорога, Тордю Вояжа, что был таким же серо-белым, как и многие пранцузы вокруг. Только вместо подозрительности в нём теплилось любопытство, постепенно переросшее во что-то более… близкое. В чём-то даже объединяющее.

— А… ар-р, — Кора попыталась сказать что-то хорошее о Пранции. Пурпурные виноградники, прекрасная лепнина на зданиях, красивые руины, обвитые плющом, яркие огни городов, душещипательные баллады из музыкальных магазинчиков…

— Понимаю, — но волнение и опаска выдали в её ёмком, но обширном ответе всё, что было на душе у девушки. — Я тоже немного боюсь. Я давно не был дома, даже не знаю, как сейчас родители…

— А-ара? — приподняла бровь Кора. Это же его родители, она сама пишет своим родственникам множество писем. Пишет, несмотря на то, что ей это обходится недёшево, деньги Торгильдии не в ходу, а иностранцам за подработку не готовы платить столько же, сколько местным. Потому что нельзя забывать о собственной семье.

— Я… — Вояж помедлил с ответом. Нехорошо. — Пишу им, но их ответы будто бы сухие. Ёмкие, как и у тебя, но всё по фактам. Не нравится мне это.

— Кар-р... — протянула она, многозначительно пощёлкав клювом. Она не видела ничего плохого в том, чтобы письма были сухими, в конце концов ощущения и эмоции стоило бы приберегать для действительно важных событий, вроде… объявления войн. Или фестивалей. Или свадьбы. Свадьбы? Почему свадьбы? И, что самое главное… — Кр-ра? — почему что-то плохое в сухости видит Вояж? Это какая-то черта пранцузов — выражать свои эмоции и чувства, чтобы подкрепить слова? Или черта эквестрийцев как таковых? С учётом того, как много литературы после себя оставили сначала Королевства, а затем и сама Эквестрия, это выглядит вполне… естественно. Логично. Пожалуй, в какой-то мере это глупый вопрос, но задать его всё же стоило.

— Пф… — прыснул единорог, остановившись, чтобы прижать свой рот копытом. А затем… задрожав, засмеялся, словно она рассказала самую смешную шутку из существующих. Но что в этом смешного? — Ха-ха-ха-ха-ха… ох… «эквестрийцы»… прости, такое слово обычно мы, пони, не произносим, — его улыбка постепенно пропала, и только уголки его губ оставались приподнятыми, ради приличия. — Его можно услышать только от кого-то вроде… грифонов, наверное? Или вас.

— Кр-кр, — заскрежетала Кора клювом. Грифоны навряд ли стали бы называть пони «эквестрийцами», они бы просто назвали их «слабаками». И это они бы посчитали комплиментом. Родичи Коры более обходительны и вежливы, хотя, по правде, иногда любят злорадствовать над остальными. Вместе с тем Вояж так и не ответил на вопрос — а что именно не так с сухими письмами? Экве… пони считают сухость плохим признаком?

— В некоторой мере, — кивнул единорог. — Для тебя это будет звучать странно, но сухость отражает факты, но не действительность. Пришли.

– Вы когда-нибудь видели речь, поджаренную до хрустящей корочки?
– Пинки Пай точно видела! Кексиком клянусь!

P.S: люблю временами выдавать всякий бред

Если я буду продолжать кидать полноразмерную картинку, то к 29 февраля пост перестанет прогружаться. Буду экспериментировать с отображением.

Однажды перед Ночью Кошмаров Твайлайт хотела держать речь и встала. Но восьмая кружка сидра явно была лишней, и споткнувшаяся единорожка прикусила язык и потеряла дар речи. Дискорд хотел было его подобрать, но первой речью овладела Пинки Пай и толкнула речь в такие дали, что все онемели от восхищения, хоть никто и не понял, о чём речь. Увы, речь так и не нашли, и пришлось вместо неё искать Атом Бумц, но та успела изрядно подзабыть язык жестов и вместо Говорильного Отвара сварила Слабильный. Весь Понивилль расслабился на славу, но проблему это не решило. Зато Пинки Пай и Атом Бумц успели сбежать, пока толпа с вилами и факелами экстренно заседала в комнатах задумчивости и решала вопрос с недостатком удобрений на полях, и добежать до Зекоры. Та долго ржала в рифму, но всё же сварила Дубильное Зелье, Говорильное Зелье, и бонусом — мазь от синяков персонально для Пинки и Атом. Так что когда Луна явилась в Понивилль на праздник, она была крайне изумлена — весь город дрых без задних ног, на крыше ратуши сидели в обнимку Атом и Пинки рядом с пустым горшком, а из Леса доносился глубокий хоровой бассо профундо — болотная гидра нашла утерянную речь и под лапководством Флаттершай вдохновенно исполняла классическую арию «Луч солнца золотого».
— Да вы издеваетесь, — возмутилась Луна. — Какое солнце в час ночи?!
— Ночное, — почёсываясь, сказала Пинки с крыши. — Ну это, которое волчье… и вообще, они уже перешли на арию Царицы Ночи.
Луна только махнула лапкой, из вредности стащила луну с неба и отправилась спать. Выяснить, что произошло, можно было и утром, а возможность хорошенько выспаться выпадала не так уж часто.

Ладно, попробую ещё раз, но с другим подходом
[Речь] Карточки вьюшáтаяВинди не любит готовить речи заранее.

Когда ты слышишь о такое о ком-то, кто работает городским вьюшáтаем, это звучит дико, в лучшем случае. Вьюшáтай должен знать о чём он говорит, и должен говорить об этом с достоинством, расстановкой и чувством. Вьюшáтая могут знать по голосу, но мало кто видит его вживую, поэтому каждый провал и просчёт отражается на репутации местного цеха, который навряд ли простит их. Такая работа требует концентрации, подготовки и хорошей дикции, и мямлям с тормозами в неё путь заказан.

Но Винди Ливз не любит готовить речи. В заготовленных речах нет никакой искренности, нет огня, способного завлечь капризную публику. На уроках она широко зевала, когда слушала, как очередной сверстник монотонно зачитывает стих наизусть или сухо рассказывает о том, чем питаются ежи. И поэтому ей особенно нравилось слушать вьюшáтаев. Где угодно: дома, в школе, в гостях, на улице. Как угодно: через парковые заросли соноцветов, через домашние колокольчики, через старые дедушкины нарциссы, через карманные подснежники своего любознательного друга, Стемлета. О чём угодно: о погоде, о природе, о вестях из столицы, о гостях, пришедших в город, о разговорах с самими гостями. Речь вьюшáтаев была энергичной и лёгкой, как весенний ручей, и совершенно не звучала как заученная наизусть. Наоборот, она звучала так, как звучит любой разговор между теми, кто знает и хочет поговорить… просто так уж получилось, что разговор односторонний.

Поэтому она не поверила папе с мамой, когда они рассказали, что туда не берут маленьких перитонов, которые не могут заранее подготовить речь. Когда тоже самое сказал Стемлет Майнд, она на него всерьёз обиделась — но ненадолго, по-настоящему дети обижаются только на самое-самое плохое. Когда ей тоже самое произнесли в школе седеющие друиды-наставники, она сбежала с уроков. Чтобы никто не нашёл её сразу, она улетела на самый край города и, сев на ветки невысокого дерева, дулась на глупых взрослых и чересчур рано повзрослевшего Стемлета. Она была готова дуться и на ещё одного друга, Хейзела Ната, когда тот врезался в её дерево и чуть не столкнул крылатую лань с веток. Но передумала, когда тот, увидев её, начал жаловаться на чесотку в рогах, и в ответ она выложила всё, что было у неё на душе.

— Да разве они готовят её? — тогда фыркнул на это Хейзел, потирая рога о кору дуба. — Их же никто не видит. Наверняка перед ними лежат листы с этой речью и вьюшáтаи её энергично зачитывают.

— Но это совершенно не звучит как зачитка, Хейзел! — с досады завопила в ответ Винди. — Ты же знаешь, они будто сразу выговаривают, что у них на уме.

— Ай, ну говорят. Но кто им запрещает туда подглядывать? Может, у них там на листах всё нужное подчёркнуто, как у Стемлета в записях, — пожал плечами Хейзел.

— Как у… Стемлета? — уточнила Винди, наклонив голову набок.

— Он давал мне списывать примеры, и я видел, как у него всё нужное подчёркнуто, притом разными цветами, — прояснил оленёнок и добавил. — Помогает до жути, храни Природа этого умника.

Именно тогда маленькая деталь, которая не укладывалась в голове у маленькой крылатой лани, встала на своё место. Может, они и в самом деле готовили всё необходимое, но это совершенно не значило, что им нужно выписывать всё-всё-всё на лист бумаги и долго-долго его выучивать. Может, достаточно лишь написать пару-тройку фраз, а всё остальное выстроится между ними? Эту идею следовало проверить. Эту идею нужно было проверить.

И, спустя время, так оно и оказалось. Маленькая лань-перитон выросла, закончила школу, опробовала свои навыки и ясно заявила, что хочет стать вьюшáтаем, чтобы каждый день её голос слышал весь город. Её радостный, полный восторга голос впечатлил всех на предварительном прослушивании, а все необходимые вести, которые дали перед ней, она рассказала в точных и, что самое главное, необходимых подробностях. Спустя несколько дней начался первый эфир с новым вьюшáтаем, и многие не поверили своим ушам, узнав в нём Винди Ливз. И лишь Стемлет Майнд с Хейзелом Натом, репетировавшие с ней речи у неё в гостях, знали, в чём дело.

В нескольких маленьких листочках, на которых были написаны общие фразы, краткая суть недавних событий и крылатые фразы кервидерских героев.

«Доброго утра, сонный Дирхолд, в эфире Винди Ливз, ваш любимый вьюшáтай, и сегодня я принесла вести из-за океана!..»

Кстати, а во сколько, примерно, обновляются слова?

На этот раз получилось не слишком коротко, поэтому под спойлером

ТемнейшееЭпплджек громко объявила привал и несколько отстраненно раздала своим друзьям важные поручения по обустройству лагеря. Затем устало рухнула на землю, привалилась спиной к стволу мёртвого дерева и стыдливо накрыла полями шляпы своё лицо.
Нет, это был не обычный туристический поход — весёлым отдыхом с друзьями на природе тут, к сожалению, и не пахло. Это была освободительная миссия в условиях войны с чем-то неописуемым и неизвестным. Они шли к самому сердцу зла, чтобы вызволить Твайлайт из его цепких когтей. Самонадеянное, смелое, но, как им ещё совсем недавно казалось, отнюдь не безнадёжное дело…
Невольно именно Эпплджек пришлось стать лидером в этом опасном походе. В отсутствие Твайлайт все пони, даже вечно соперничающая с ней Рейнбоу, как-то подсознательно признали её главной, понимая, что она сильнее, опытнее и благоразумнее остальных. И в последнем бою она вновь доказала это, её дружеский отряд отделался малой кровью. В битве серьёзно пострадала лишь Рейнбоу, принявшая шальной, но крайне мощный удар, предназначавшийся Эпплджек, на себя. И хоть эта неудача и не подорвала её лидерский авторитет, сама земнопони чувствовала себя абсолютно разбитой.
После этой стычки с безжалостными созданиями тьмы: кошмарными осязаемыми безликими тенями, что лишь желают разорвать тебя на части или свести с ума, боевой и моральных дух команды сильно упали. Да, они с огромным трудом одолели противника, неспособного к переговорам, неуязвимого для магии дружбы и понимающего лишь язык насилия и очищающего огня. Но бесследно для их крохотного отряда это не прошло…
Пони, подчинившись команде Эпплджек, спешно разбили лагерь в тёмном, ставшим ещё более неприветливым и опасным Вечнодиком лесу, и стали устраиваться на ночлег. Сама земнопони, чтобы унять тревожность, тоже решила занять себя полезным делом и принялась устанавливать хитроумные ловушки и сигнализации вокруг их убежища. Тайком она обеспокоенно поглядывала на своих утомлённых и подавленных друзей, и чем больше она наблюдала за ними, тем дальше отступал её страх.
Флаттершай с медицинским бесстрастием обрабатывала многочисленные раны Рейнбоу. Она никогда ранее всерьёз не лечила пони, только животных, но сейчас, легко преодолевая брезгливость от вида чужой крови и запаха гноя, умело адаптировала свои ветеринарные навыки под нужды страдающей подруги. Рейнбоу же стоически терпела процедуры, ни разу даже не пискнув, всем своим видом выражая браваду и готовность вновь сразиться с неведомой угрозой. Изредка, когда из лесу раздавались жуткий вой и крики невидимых чудовищ, раненый пегас, чуть морщась от боли, вставал в боевую стойку, прикрывая здоровым крылом свою дрожащую от страха целительницу. И Флаттершай тут же успокаивалась, ощущая себя в безопасности…
Рарити, смирившись с ролью единственного мага в их маленькой группе, мастерила волшебные фонари из сияющих самоцветов и развешивала их по периметру лагеря. Их магический свет отпугивал мерзких тварей, сотканных из теней, и создавал уют в их временном прибежище. Спайк крутился рядом: следил за костром и своей дамой сердца, согревая их своим теплом. Не давая первому потухнуть, а второй — приуныть и заскучать.
Пинки готовила тушёные овощи в походном котелке. И пусть она и была экспертом лишь в выпечке, да ещё и в идеальных условиях оборудованной всем необходимым кухни, сегодня ради друзей она была готова на кулинарный эксперимент. Судя по дивному аромату — очень удачный. Время от времени Пинки отрывалась от готовки, чтобы подбодрить друзей какой-нибудь шуткой или занять их забавным рассказом. Лёгкий смех повеселевших пони разгонял сгущающуюся над ними противоестественную тьму ничуть не хуже костра и фонарей.
Несмотря ни на что, все пони боролись друг за друга прямо сейчас, не давая никому впасть в бездну отчаяния и страха. Эпплджек, видя это, волевым усилием задавила в себе чувство вины, мешающее ей сосредоточиться на главном: друзья нуждаются в ней и она просто обязана была не подвести их!
Закончив с оборонными сооружениями, Эпплджек вернулась к костру. Пони отвлеклись от своих дел и обратили к ней свои полные надежд взгляды, ожидая вдохновляющей речи. Но та лишь тепло улыбнулась им всем, только и сказав негромко, но чётко и с неподдельной уверенностью в голосе:
— Мы справимся, я знаю.
Она искренне верила в победу. А ей верили все остальные.

— Бонс! Бо-онс!
— Что случилось, Лирсон?
— Я хотела приготовить обед… и не нашла спички.
— И что с того? — Великая сыщица недоуменно нахмурилась. — Судьба всех спичек — рано или поздно заканчиваться. Сходите да купите новый коробок.
— Бонс, вы не поняли… Я НИГДЕ их не нашла! Во всем городе нет ни единой спички. Они все испарились! Весь Понивилль на ушах, те две дуры-цветочницы уже вопят на всех углах про маньяка-поджигателя, который хочет покуситься на принцессу Селестию, она ведь должна завтра приехать, хотя горят исключительно их крупы, а вы и в ус не дуете.
— Однако… — Бонс воодушевилась и схватилась за трубку. Наклёвывалось новое дело. — Должна признать, Лирсон, что этой парочке после всех истерик я оказывала мало внимания. Впрочем… нет, маньяк и на сей раз тут ни при чём, тем более против Селестии огонь… нет, Лирсон, это даже не смешно! Но спички? Кому нужны спички в таком количестве и зачем? Спички, спички… хм.
Она призадумалась, затем отложила трубку и вскочила.
— Идёмте, Лирсон, быть может, это дело окажется проще, чем кажется!
— И куда мы идём? — спросила Лирсон, передавая ей каскетку и надевая котелок.
— Если в Понивилле происходит что-то странное — тут и гадать нечего, моя дорогая Лирсон. Мы идём к Пинкстрейд, а Пинкстрейд в связи с авралом наверняка сейчас у принцессы Твайлайт. Вперёд, Лирсон, игра начинается!
Пробежавшись по улицам и отвертевшись от расспросов нескольких растерянных и возмущённых горожан, детективы достигли дворца и легко проникли внутрь. Однако в зале Карты Гармонии их ожидал сюрприз. Спички. Огромные кучи коробков высыпались из-под стола, громоздились на нём, возвышались башнями на полу и распирали приоткрытый шкаф.
— Бонс… — прошептала ошеломлённая Лирсон. — Неужто… неужто принцесса Твайлайт украла все эти спички? А может… да нет, не может быть!
Бонс, сосредоточенно и профессионально цепким взором окидывавшая зал, вдруг шагнула к столу, сбрасывая несколько коробков, вытащила исчёрканную бумагу, лежавшую перед троном Твайлайт, пробежалась глазами по строчкам, нахмурилась… и вдруг громко расхохоталась.
— Бонс!
— Не волнуйтесь, Лирсон, никто здесь ни на кого не злоумышляет, — кое-как успокоившись, сообщила Бонс, кладя бумагу на место. — Просто принцесса намеревалась сочинить спич…
— А некоторые торопыги никогда не слушают, что им говорят! — рявкнула Твайлайт, втаскивая в зал Пинкстрейд за ухо.
— Ну ты же сама говорила, что тебе нужны пламя и спички! — отбрыкнулась та. — Что было, я и принесла.
— О, Селестия… Речь мне была нужна пламенная, речь, которую я залягалась сочинять, спич, а не спички! Пинки, а переспросить ты не могла?
— Да я и это из тебя еле выжала! — возмутилась та, отнимая ухо. — Ты что-то там пробурчала про пламя и спички, и отвалилась от реальности. Вот и что я должна была подумать?
— Что ж, это дело закрыто, — Бонс поправила каскетку. — Идёмте, Лирсон, как раз пора пить чай.
— Вот здесь его и выпьете, — Твайлайт подошла к ним. — Должна же я компенсировать вам беготню по улицам? А пока мы будем пить чай с яблочной шарлоткой, Пинкстрейд как раз отнесёт все спички обратно. В назидание!
— Оки-доки-локи! Я счас! — обрадовалась Пинкстрейд и мгновенно исчезла.
— Как думаете, Бонс… — задумчиво начала Лирсон, пока Твайлайт просила Спайка приготовить чай.
— Думаю, к шарлотке она успеет, — пожала плечами Бонс, вешая каскетку на крючок. — Это же Пинкстрейд.

Получилось местами мрачновато
Речь — Всегда помните, что правильно поставленная речь облегчает многие жизненные трудности, — объясняла единорожка Блю Скай своим ученикам в Фикральской школе, — есть даже поговорка, что «правильно поставленный вопрос содержит в себе половину ответа».

Все маленькие жеребята и оленята дружно закивали в ответ, но тут раздался звонок и все разошлись на большую перемену, чтобы повеселиться.

И только юный лимонно-жёлтый пегасёнок Паззл остался в классе. Он подошёл к учительнице и спросил:

— Так, правда половину?

— Половину чего, Паззл?

— Половину вопроса… в смысле половину ответа…

— Нужно правильно и красиво сформулировать свой вопрос, и он подскажет и тебе ответ. Да, это так, и, порой, куда больше чем на половину, — ответила Блю Скай, жеребчик кивнул, пробубнил «спасибо» и ускакал.

Вечером, вернувшись домой, Паззл тихо прошёл в свою комнату, оставил там сумки и пошёл готовить себе ужин.

Сегодня его мама, Райтен Ворд, приходила поздно, она разносила корреспонденцию по отдалённым деревням, и такое быдо в их семье не редкостью. Отец Паззла трагически погиб вскоре после его рождения, а мать…

Райтен Ворд была нема. Паззл никогда не слышал её голоса, никогда не различал его интонаций.

Из-за этого у него самого развились проблемы с речью, он говорить начал поздно и до сих пор говорил с ошибками. При этом он писал красиво и без ошибок.

И сейчас он, поев, сел и написал саме записку:

«Дорогая Мама!

Я уже лёг! Суп на нижнй полке, твой любимый, ромашковый.

Люблю тебя!
Паззл»

После чего тихо помолился, поднялся в свою комнату и лёг в кроватку.

И, когда уже затемно Райтен Ворд вернулась домой, в её глазах стояли слёзы счастья, когда она читала записку.

---

Тем временем где-то.

— Смотри, какая милая кобыла! Научишь её говорить?

— А что с ней не так?

— Её милого съел какой-то Тараск. Ты его знаешь?

— Пожиратель Миров?

— Чего, ещё одна дешёвая подделка Флешмансера?

— Это древний монстр, погубивший множество жизней в разных Мирах!

— Ладно-ладно, я спрошу у Вири, чем таких травят. Ну ты её вылечишь? Ты же ангел Риторики! Ты должен делать это бесплатно!

— Я ангел-благовестник, а не ангел Риторики! А ты злобный архидемон, совращающий всех подряд играть в нарды в рабочее время!

— Главное, что ты спец! Иди и лечи, тут явно ничто другое не поможет! Кстати, ты не вернул мне долги за последние пять игр…

— Ладно! Но больше ты об этом не упоминаешь!

— Да я даже могу их списать, но если ты не хочешь…

— ДИКОРСЕЗ!!!

---

На следующий день, когда у Райтен был выходной, который она проводила с сыном, вдруг раздался стук в дверь. Пегаска-почтальон открыла её и едва слегка подпрыгнула, когда увидела за ней снежно-белый пегас с прекрасной золотистой гривой, будто спустившийся с небес.

Он чем-то напоминал ей мужа.

— Простите, если напугал вас, госпжа Райтен, меня зовут Гуд Ворт, я, гхм, специалист по проблемам с речью, меня прислали, чтобы осмотреть вас.

Райтен имела на этот случай набор отрывных листиков в прихожей и карандаш, и буквально через миг перед ним была записка:

«Много лет мной никто не интересовался, почему сейчас вспомнили? Я уволилась из пограничной Гвардии сразу после того, как погиб мой муж и я едва осталась жива.»

— Да кое-кому дали пинок под зад, вот всё и завертелось, а мне же нужно что-то делать. Мне предложили работать с вами, я согласился.

— Мам, кто там? — раздалось изнутри дома.

— Можете делать всё, что пожелаете, я подожду тут. Только если откажитесь от лечения, то мне нужен будет письменный отказ.

«Спасибо, что понимаете.» — быстро черканула она, затем закрыла дверь, забежала в дом и написала объяснительную записку сыну. А потом открыла дверь и обнаружила, что её гость сидит под небольшой грушей, которую они посадили с мужем во времена службы, и играет на губной гармошке.

Её муж тоже так делал.

Она дала Гуд Ворду шанс, хотя и знала, что ничего из этого не выйдет…

---

А Гуд Ворд за прошедший месяц работал не только, да и не столько с ней, но и с Паззлом:

— Карел уколол Карлитту уголком, а Карлитта уколола Карела колом. Коль Карел не колол Карлитту уголком, то Карлитта не колола бы его колом! — закончил молодой жеребец.

Гуду было нелегко добиться его доверия, но, в конце концов, ему это удалось.

Да и Райтен его присутствие было не в тягость, но… помочь он ей не мог.

И, сейчас, наблюдая за ней краем глаза, он думал, как ей сказать.

Шанс предоставился вечером. Когда Паззл отправился в свою комнату, он предложил ей вымыть посуду, а сам оставил на столе записку:

«Дорогая Райтен.

Должен признаться — я не в силах вам помочь! Чтобы преодолеть вашу проблему, нужно, чтобы вы пережили повторный стресс, но это слишком опасно. Простите, я не думаю, что мы можем как-то это симулировать безопасно.

Если вам нужно, я могу ещё некоторое время позаниматься с вашим милым сыном. Также, прошу, после моего отъезда настройте, чтобы он нашёл круг общения. Я поговорил с местной заводилой, Солнышком, и она не против взять над вами шефство и помогать, чтобы Паззл Ворд мог больше проводить времени с друзьями.

С Уважением, Гуд Ворд.»

Прочитав это, Райтен мягко улыбнулась, встала, перехватила как раз закончившего с посудой Гуда и обняла его, отчего бедняга весь растерялся.

Не помогло ему и то, что разомкнув объятия она его чмокнула и вложила ему записку в копыта.

«Дорогой Гуд!

Ты наш друг и наш дом всегда открыт для тебя. Оставайся сколько хочешь.

Райтен Ворд.»

Смущённый Гуд, оставшись один, вышел на улицу, подышать свежим воздухом, но стоило ему отойти на несколько шагов, как на всю улицу разнеслось:

— Ха-ха-ха, Гуд Ворд! Я нашла тебя! Я проклятая Кони и я утащу твою душу в Преисподнюю, где буду издеваться над ней сколько влезет! Хи-хи-хи-хи-хи!

Он обернулся и увидел высокую тёмную кобылу с горящей гривой. Но прежде чем он успел что-то сделать, разбив окно в неё влетела Райтен, которая повалила тёмную незнакомку наземь и пару раз дала в нос, после чего возопила:

— НЕ СМЕЙ ТРОГАТЬ ГУД ВОРДА, ТЫ ЧУЧЕЛО ИСКОПАЕМОЕ!

«Проклятая Кони» вздрогнула, кивнула, а затем пропала вмиг.

А затем Райтен обернулась к нему и спросила:

— Гуд Ворт, ты в порядке?

— Я… да… а… к тебе… вернулась… речь?

---

Где-то.

— Ой. Эта смертная бьёт как охотник на демонов, Ваша Усталость!

— Ничего, Сагитта, вот, съешь тортик! Кстати, у меня для тебя есть ещё одно задание… Вири сварила для меня зелье от трирексов и прочего…

И чуть позже:

— Из-за тебя один из моих лучших ангелов стал смертным! Ты!!! Хочешь исправиться, и перейти на правильную сторону?

— Мне лень!

— У нас есть страховка!

— А за меня платит моя Старшая Сестра. И если я исправлюсь, она тоже придёт к вам исправляться.

— Да… ладно, мы как-нибудь обойдёмся без неё… бедняга Гуднайт, что она с ним сделала…

---

Ну и тут бонус, приближающийся к грани, осторожно!Тараск, гибельный монстр неизвестных Миров, крушащий Реальности, долго ждал, пока его темницу откроют, но то, что первым, что он увидит будет облако сонного газа ге ждал.

А потом в его узилище вошла легат Сагитта в костюме химзащиты, таща на боках бочки " As+U+Cf+(чистый спирт), напевая:

Это Гамлет знает:
В ухо надо нам налить
Чтоб кого-нибудь…

КОНЕЦ

Никакой речи сегодня не будет.

Селестия объелась тортиков…

День 3, тема «речь»Сэр Сильвер Армор, граф Мэйртаймский, откинулся в кресле и оглядел кабинет — небольшую круглую комнату с узкими окнами. Древний замок, служивший ему постоянной резиденцией, гордо взирал на устье реки и восточное побережье Эквестрии, которое графский род охранял когда-то от угроз из неизведанных южных земель. Сейчас граница была уже далеко, дни вассальных присяг и рыцарских копий давно подошли к концу, а принцесса Селестия освободила эквестрийских дворян от обязательной военной службы. Но память о героическом прошлом до сих пор будоражила умы многих, и Сильвер бережно хранил её в стенах своего замка. Стены эти украшали картин, гобелены и множество разнообразных трофеев, а где-то в библиотеке даже хранился оригинал текста поэмы, прославляющей храброго драконоборца. В самом кабинете стоял комплект полных лат, который Сильвер использовал для вдохновения своих собственных подвигов.

Граф печально вздохнул, переведя взгляд на стол. Перо, чернильница и стопка пустых листов — вот что было его оружием в борьбе за благополучие королевства. Нет, риторика была не менее почётным искусством, чем владение магией и мечом, но работа оставалась работой. Эквестрийский сенат, возрождённая традиция древних пегасов, собирал достойнейших пони со всего королевства, чтобы они без устали спорили о делах королевства. И совсем скоро Сильверу предстояло вновь отправиться в Кантерлот чтобы доказывать всем остальным сенаторам, что именно именно его предложения стоит принять принцессе.

Принимать решения было не так уж трудно. На самом деле, Сильвер мог бы сочинять свои речи, начиная с последней строчки, и не делал этого лишь потому, что не знал, сколько места в этот раз займут аргументы. Вот и сейчас граф был вынужден мучительно перебирать все возможности в поисках довода, что позволит получить достаточно голосов для военной кампании против Драконьих Земель. Тот факт, что драконы просто сидели на кучах сокровищ и ничего с ними не делали, перестал быть оскорбительным для уважающих себя пони около ста лет назад. Сам Сильвер считал это достаточным оправданием, но сторонников за последние годы у него стало заметно меньше. Возможно, стоило посмотреть на это как на восстановление справедливости, но в том-то и было дело, что драконы не делали ничего. Недавний захват пещеры в Жеребячьих Горах можно преподнести как спланированную провокацию, но с учётом того, что за изгнанием нарушителя из Эквестрии ничего не последовало, такой аргумент будет недостаточно сильным. Но что если Эквестрия вступится за независимые селения на островах и на другом берегу океана? Защитит их от таких же набегов и вымогательства. Это выглядело достойным поводом… и тут мысли графа прервал стук в дверь.

— Что там такое? — Сердито спросил Сильвер, — Я же просил меня не беспокоить.

— Кажется, к вам вторжение, сэр, — сообщил невозмутимый голос камердинера.

Прежде, чем граф потребовал разъяснений, стены замка дрогнули, и сверху просыпался целый дождь из обломков. На несколько секунд в кабинете стало светлее, а затем через дыру в потолке заглянула громадная голова с парой бараньих рогов.

— СЭР СИЛЬВЕР АРМОР, ГРАФ МЭЙРТАЙМСКИЙ, — объявил дракон, сдувая со стола бумаги и заставляя стёкла дрожать, — ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ, ПОЧЕМУ СТОИШЬ ПЕРЕД ПОВЕЛИТЕЛЕМ ДРАКОНОВ?

— Яаааа… — пони неожиданно потерял дар речи, столь верно служивший ему даже перед лицом самой принцессы Селестии. Он ни разу не видел настоящего, живого дракона, и даже картины и генеральские мемуары оказались приуменьшающими ужас от такой встречи. Попятившись было к выходу, граф осознал, что запер дверь собственными копытами. Если никто снаружи не отвлечёт чудовище, сбежать ему не удастся.

— ПОЧЕМУ ТЫ СТОИШЬ? ПОКЛОНИСЬ!

Сильвер послушно опустился на колени, бросая взгляд на фамильный доспех у стены. Казалось, глазницы шлема смотрели на него с осуждением. Откуда-то донеслись вопли прислуги, не горевшей желанием вызволять своего господина.

— НЕ ПОДНИМАЙСЯ, — сказал повелитель драконов, — И НЕ ПЫТАЙСЯ СБЕЖАТЬ. Я НЕ ХОЧУ РАЗРУШАТЬ ВЕСЬ ТВОЙ ЗАМОК.

Сильвер, как мог, устроился в своей преклонённой позе, и одним взглядом спросил у чудовища одобрения. Дракон оскалился и продолжил, взметая в воздух едва осевшую пыль:

— Я, ПОВЕЛИТЕЛЬ ДРАКОНОВ ТОРЧ, УСТАЛ УБИВАТЬ ЭКВЕСТРИЙСКИХ КРЕСТЬЯН И НАЁМНИКОВ. ТЫ УПРАВЛЯЕШЬ ИМИ ИЗ УДОБНОГО КРЕСЛА, ГРАФ СИЛЬВЕР АРМОР МЭЙРТАЙМСКИЙ. ТЫ ТРАТИШЬ ЧУЖОЕ ЗОЛОТО В БЕСПОЛЕЗНЫХ ПОХОДАХ. У ТЕБЯ НЕТ ЧЕСТИ, НЕТ УВАЖЕНИЯ, И ТЫ СОВСЕМ НЕ ПОНИМАЕШЬ НАМЁКОВ.

— На… намёков? — только и смог выдавить Сильвер. Внутренним взором он печально провожал разбегающиеся мысли.

— ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ УДАРОВ НОЖОМ!!! НЕ ОЧЕВИДНО, ЧТО ТВОЙ ДРУЖОК ИНГОТ УБИТ? КАК НАСЧЁТ ГРАФА ВАЙЛДБЕРИ? МОЖЕТ БЫТЬ, БРАТЬЕВ СТАРОВ? СЭРА КОИНА, СЭРА ЧЕСТА? Я ВОЗВРАЩАЮ ВАМ КРОХИ ЧЕСТИ, КОТОРЫЕ БЫЛИ У ВАШИХ ПРЕДКОВ! Я ПОЗВОЛЯЮ ВАМ ОТВЕЧАТЬ ЗА СВОИ РЕШЕНИЯ! Я ТРАЧУ СВОИ СОКРОВИЩА ЧТОБЫ РЕШАТЬ ПРОБЛЕМЫ СЕЛЕСТИИ! А ВЫ! ВЫ! ВЫ НЕ ЗАМЕТИЛИ ДАЖЕ, ЧТО УБИВАЛИ ТОЛЬКО ГОЛОСУЮЩИХ ЗА ВОЙНУ!

Сильвер Армор не успел ничего ответить.

Да, этот замок потом займёт Опалин. А кроме того, я всё ещё пишу слишком медленно. И очень сомневаюсь в этом рассказе.

На буднях времени мало(
День 3. «Речь»Стадо киринов безмолвно таращилось на изгнанницу. Хрупкая кобыла дрожала, из гривы и хвост торчали ветки и листья. Очередная взлохмаченная рвань выглядела даже более жалкой, чем прочие. За одним пугающим исключением. В предрассветной мгле чащобы её рог источал бледное сияние. Сияние забытых цветов струилось эфемерными нитями в лёгком, весёлом танце. Вдруг треснувшие губы вестницы перемен дернулись и тишина заколыхалась. В сыром воздухе слова изгнанницы зазвенели легко и непринужденно, точно та исполняла хорошо заученную песенку или гимн, где вместо музыки отступавшая тишина обличала каждый испуганный вздох очередной нотой. И чем больше слушателей пленяла беспокойная певица, тем отчетливей звучал над обителью Тишины нестройный хор прорезавшихся голосов, повторявших одно единственное.

Слово повисло в тишине душной кельи тяжёлым молотом, готовым обрушиться в любой миг на полную сомнений голову матриарха и размозжить её как перезрелый арбуз. Весть о немыслимом, даже будь она ложью, грозила великой бедой целой общине, ведь страшный слух непременно сломит слабые умы и наверняка иссечет сильные. Незримый бич уже терзал закалённый рассудок Хранительницы тишины, лишь на секунду поверивший в, немыслимое. Что уж говорить об остальных. Матриарх оторвала от ритуальной чаши тяжелый взгляд и медленно повторила вопросительный жест.
Жалкое, едва различимое эхо отозвалось раскатами грома во мраке покоев.
Сестра Тишины кивнула, вдобавок она провела копытом в воздухе строгую линию, подчеркнув собственную убежденность. Матриарх не сомневалась в стойкости и преданности первой сестры, ведь невзрачная и безмолвная как статуя, она являла собой, пожалуй, подлинное воплощение Тишины. Её строгие и выверенные движения едва ли отзывались малейшим звуком, а походка и вовсе — словно та парила над землёй, а не ступала по ней, как прочие. Исполнительная и безропотная помощница была настоящим чудом. По сему матриарх поднялась из-за массивного будто саркофаг стола и направилась в узкий коридор. Не потому что она доверяла Сестре Тишины — наоборот, — она доверяла ей меньше, чем кому либо. Потому что матриарх была уверена: чудес не бывает без магии. А магии…

“… нет! Нет! НЕТ!” — единственное слово свинцовым клином раскалывало голову матриарха. Она тщетно брыкалась, пока пара взлохмаченных киринов тащила её по вымазанному глиной полу как мешок кореньев. Вопли бывшей владычицы врезались в глухие стены, сотрясали затхлый воздух, напитанный чем-то, волнительным. Истошно звенели и лязгали цепи усопших ламп. Проносились залы обители, где в редких всполохах дёргались гибкие, высокие тени. Тут и там точно из пустоты, сменившей привычную тишину, сочился ядовитый шепот, скребло скрипучее бормотание. Десятки голосов, высоких и низких, плавных и резких энергично повторяли одно и то же, смешавшись в головокружительную какофонию. Поток тарабарщины ворвался в уши матриарха. В голове кобылы загрохотали дикие образы извиваясь в умопомрачительных узорах. Символы и знаки пульсировали в безумном калейдоскопе, содрогая уступавший волнам безумия рассудок. Из последних сил она сопротивлялась отвратительному шуму, непостижимым образом отыскав на руинах сознания обрывки тишины. Тишины, некогда спасшей их. Тишины, вновь ставшей её убежищем.

Тишина рухнула. Матриарх плюхнулась в грязь, запутавшись в длинной, расшитой попоне. Изгнанница перед ней высилась с удивительной величественностью, точно непостижимым образом воплощала нечто несопоставимо могущественное в своем жалком облике. Точно более не принадлежала себе. Точно ужасная сила присвоила её как своенравный коллекционер очередную безделушку.
— Привет! — голос Отм Блейз ничуть не изменился, гибкий и сильный, он нёс слова безудержным потоком. — …или здравствуйте, Выше, Ваше…Высочество? Не знаю. В общем, я привела помощь! Опять! Они помогут вернуть магию…
Голова Рейн Шайн загудела. Скривив мордашку, матриарх подняла не утративший властности взгляд. Даже полулёжа она могла смотреть кирину прямо в глаза, в эти живые и безумные чем когда либо глаза. Взлохмаченная и чумазая от кончика хвоста до кончика носа, Отм без умолку что-то рассказывала, размахивала ногами, шлепала копытами по лужам. Матриарх удивлённо захлопала глазами от увиденного, на долю секунды решив, будто она вновь потеряла сознание в душных палатах за изматывающими обрядами.
— А вот и они! — речь Отм достигла крещендо и зазвенела десятком голосов, отражаясь от нависших скал. Кирин указала куда-то позади Рейн Шайн. Матриарх обернулась и застыла.
Они были у подножия пика Ужаса, вокруг валялись кирины. Их тела были взлохмачены до неузнаваемости. Великолепный мех неестественно топорщился во все стороны, изгибался под немыслимыми углами, складываясь в узоры безумия, терзавшие разум матриарха ранее. Над её племенем, корчась в холодных сумерках, проявлялись вытянутые, гибкие фигуры. Рейн Шайн дёрнулась, попытавшись подняться, но что-то намертво приковало её. Поборов панику, она медленно опустила дрожащий взгляд лишь для того чтобы вновь оцепенеть. Её ноги объяли магические оковы, цепи которых подобно поводку тянулись к сиявшему рогу Отм.
— Они просто хотят присвоить тебя! Нас всех, — кобыла широко улыбнулась, её левый глаз задёргался.
Матриарх не успела моргнуть как перед ней оказалось существо. Покрытое скользкой чешуей, оно раскинуло тонкие передние лапы. Его крохотные, круглые глаза вспыхнули хищным интеллектом и что-то юркое стремительно скользнуло по влажному носу Рейн Шайн, оцепеневшей под леденящим взглядом. Вопль матриарха пронзил тишину.

Увеличил шрифт на этот раз. Вроде, так лучше… Но в процессе, кажется, потерял рифму)

— Луна, вставай! У нас приём послов! Это будет неплохой приём в деле примирения народов Эквестрии и Оленьей Олигархии, — Селестия жаворонком порхала по спальне, напевая что-то про утро ясное и открывая шторы.
— Тебе не надоело? Эти твои приёмы всегда плохо кончаются, — пробурчала Луна, распластавшись на кровати синей морской звездой и сонно жмурясь. — На последнем посол грифонов слопал посла бриззи, а на предпоследнем посол драконов был смертельно оскорблён отсутствием апартаментов по размеру во дворце, и чуть его не развалил, а ещё до того королеву Ново Твайлайт чуть не сварила в бассейне, когда ты подговорила её изобразить акулу, а ещё…
— Ой, хватит, Лу, ну что ты такая нудная? — надулась Селестия, подкрадываясь бочком к постели. Луна, монотонно перечисляющая успехи эквестрийской дипломатии, этого не замечала, рассеянно изучая потолок.
— Нудная?! — принцесса Ночи собралась было привстать, и даже дрыгнула ногой, но ей было слишком лениво. — Я только-только освоилась в новом времени, и жить ещё хочу, между прочим! А твои приёмы… Ай, Тия, щекотно! Пусти!..
— Как всегда, эффективны! — Селестия со смехом шлёпнулась на сестру сверху, продолжая её щекотать. — Вот ты уже взбодрилась и не занудствуешь, аки Твайлайт в режиме заучки. Да ладно тебе, Лу, всё же заканчивалось хорошо. Ново любит погорячее, дракон раздавил старое крыло дворца, которое давно уже надо было снести, но денег было жалко, а посол бриззи был тот ещё засранец, и с ним тот договор мы бы ещё лет десять ратифицировали…
— Ну да, а ещё он был дурён собой и не умел готовить, и вообще всё это получилось ну вот совершенно случайно, как же, — фыркнула Луна, принимавшая в «совершенных случайностях» самое непосредственное участие, спихнув с себя сестру и вооружаясь подушкой. — А сейчас мы выясним, насколько хороши МОИ приёмы, любимая сестрица…
— Э-э-э… — Селестия панически огляделась, но вторая подушка уже висела у зловеще усмехающейся Луны за спиной в лазурном магическом облачке. Из отворившегося шкафа выпорхнули ещё несколько, присоединяясь к ней. — Я совершенно уверена, что они выше всяких похвал, и… Ай! Лу, так нечестно!
— А будить меня в законный выходной в семь утра честно? — Луна хищно оскалила жемчужной белизны зубки, и подушки со свистом пошли в атаку. Селестия пустилась наупрыг, отмахиваясь крыльями и хвостом. — Сейчас я тебе покажу «приёмы»!..
— Не надо! Лу, пощады! Я сдаю-у-усь!
Рейвен, ждущая в коридоре, покачала головой, прислушиваясь к возне, хохоту и воплям из-за двери опочивальни Ночной принцессы, мягко улыбнулась и пошла прочь, унося кипу Очень Важных, Очень Срочных и Очень Государственных документов. В конце концов, даже правительницы всея Эквестрии имеют право побыть просто сёстрами… и пусть весь мир подождёт.

ХИТРЫЙ ПРИЕМ

— Ну, пернатый, что ты там накопал? — дон Кабаллерон был серьезен как никогда. Да и шутка ли? Эта вертихвостка Дерринг Ду пару месяцев назад окончательно ушла в творчество и совсем забросила свое черное копательство. Ну, и у кого теперь, спрашивается, честному бандиту древние артефакты отжимать?
— Чирик! — чирикнул перепуганный и ничего не понимающий Гоззо, косясь на четверку копытных мордоворотов спозаранку заявившихся в лагерь археологов и принявшихся переворачивать его вверх дном.
— Инспекция, говорю, государственная. Чего накопал, клювастый? Сдавай все, пока мы сами не нашли, — презрительно фыркнул в клюв грифону Кабаллерон.
— У меня есть все документы! И разрешение на раскопки, и согласованный с местными фермерами план, и справки о прививках от ящура всех членов… — лицо грифона просияло пониманием, и птицелев бросился к походному сундуку.
— Стопэ, пушистый, — Кабаллерон придавил хвост прыткого грифона передним копытом (ну и сильные же эти мур-чирики! пришлось навалиться всем понячьим весом), — Навалить нам конских яблок на твои бумажки. Выгребай то, что ты там накопал — на хранение возьмем.
Подельники Кабаллерона весело заржали. Грифон же остановился на полупрыжке, и очень удивился. А потом откровенно скис.
— То есть, вы — уголовники? И вы пришли нас грабить? — безрадостно уточнил Гоззо.
— Какие же мы уголовники? — оскорбился Кабаллерон, — Мы еще ни разу не попадались. Так что, несудимы.
— А?.. — поднял коготь Гоззо, видимо, решив как-то отбрехаться от незванных гостей.
— Не акай, — перебил его жеребец, — Выгребай то, что вы там накопали: золото, бриллианты, мечи +2 и прочее это ваше ахренологическое.
— Ничего такого в поселении №3 нет! Только керамика и инвентарь. А и было бы, так ни шиша бы вы от меня не получили! — распушился Гоззо, став раза в два больше и пушистее, чем за секунду до этого, — Убирайтесь, мародеры! Вон! Вон!
— А если подумать? — недобро ухмыльнулся Кабаллерон, отцепляя от сбруи увесистую дубовую дубинку. Его подельники поступили точно так же, приобретя вид угрожающий и вовсе не располагающий к спорам.
— Но… — вся пушистость Гоззо тут же опала.
— Тпру, птичка. Тащи хабар, — не смотря на зубоять дубины во рту, Кабаллерон умудрился весьма живописно ухмыльнуться.
— Мур? — грифон как-то необычно склонил голову.
— О!.. Какая прелесть!.. — выронили дубины двое из бандитов, а двое других просто застыли, утонув в больших влажных глазах птицекотика.
— Что за?!.. — Кабаллерон отшатнулся от грифона, но через секунду, выплюнув дубину, шагнул обратно, протягивая копыта к пушистому охотнику с однозначным намерением, — А кто это у нас такой хороший? А кто это у нас такой пушистый?
— Мур! — изогнулся Гоззо, переворачиваясь на спину и подставляя под понячьи почесоны мягкое пушистое пузико, — Мур, мур, мур…
Это был ХИТРЫЙ ПРИЕМ, которому ахренолога Гоззо когда-то обучила многомудрая Сфинкс в Храме Игривой Киски. И так Гоззо Пушисто-Мурчавый снова посрамил презренных черных копателей.

КОНЕЦ

— Цель рождения? — бесцветным голосом вопросил бюрократ.
— Цель? — удивился я, — Может быть, дата?
— Цель рождения? — подняв взгляд от своих бумаг, с еле скрываемым раздражение снова вопросил перевертыш.
— Ну… Как у ЭТОГО может быть цель? — замялся я, не зная, что ответить чернопанцирному чиновнику.
— Послушайте, джентелькольт Фейри Твист, у вас был нелегкий день. Я понимаю. Но и у меня он был не легче, — перевертыш телекинезом снял с носа очки, и с явным недовольством взглянул на меня, — Но, прежде чем я передам ваши бумаги консулу, мы вместе должны их полностью заполнить: от пункта к пункту. Вы меня понимаете?
— Я даже и не знаю, что выдумать… — собеседование пошло вовсе не так, как я воображал, когда только собирался лететь в консульство Королевства Перевертышей. А потому, даже не нашелся что и ответить.
— Не выдумывайте. Говорите зачем вы родились, — снова вернув очки на нос, взялся за перо чиновник, — Цель рождения?
— Нууу… — принялся судорожно соображать я.
И тут часы на стене изменчивой чернильницы начали бить.
— Прием окончен, джентелькольт Фейри Твист. Хорошего вам дня, — оживленно засуетился дырчатоногий, выуживая из-под секретарского стола какой-то тюбик, силиконовую пробку и треххвостую плетку, — Не задерживайте — у меня перерыв на оргию. Увидимся с вами после перерыва.
И вот так я опять оказался на мощенных камнем улицах Кантерлота, глупо лупая глазами на двери консульства. А, ведь, понячье счастье было так близко… Ну, ладно, подожду до конца этого его перерыва, и снова возьмусь за опостылившие перо и бумагу: назначенный мне прием еще не окончен. Улей ждет своего пернатого покорителя!

Кстати, по поводу «приема» вспомнилась хорошая песня)

Дерпи стояла перед строгим менеджером по подбору персонала в центральном почтовом офисе Понивилля и мило улыбалась ей, глядя одновременно за окно и прямо в ледяные глаза тумбообразной земнопони-кадровички. Неприступной скалой она стояла на страже порядков на их тщательно, до тошнотворной педантичности, организованном предприятии. Она отвечала за приём персонала репутацией почты и своей зарплатой. И потому, лишь завидев печально знаменитую в Понивилле серую пегасочку в своём кабинете, она сразу же взорвалась презрением:
— В приёме на работу отказано, Дерпи Хувз! Вы — ходячее бедствие, и ещё ни на одном месте дольше недели не задержались. У нас высокие стандарты, и мы не можем себе позволить брать в стажёры таких неумех даже на день. Не будем тратить напрасно наше с вами время. Дверь позади вас.
— Я вижу дверь, — не оборачиваясь и продолжая улыбаться промолвила косоглазая пегасочка. — Что мне с ней сделать?
— Закройте с той стороны!
Дерпи вдруг выпорхнула в открытое окно, залетела в здание через парадный вход и замерла в коридоре перед отделом кадров. Затем захлопнула дверь и вернулась обратно в кабинет через окно.
Глаза злобной сотрудницы почты налились кровью.
— Вы, кажется, не так меня поняли. До свидания! Вы можете идти!
— Я всегда могу идти, глупенькая! Я инвалид на глазки, а не на ножки. Но я всё равно могу вас видеть, и буду рада свидеться ещё разок, раз вы не против.
— Против, против! — протестующе замахала передними копытами теряющая самообладание земнопони. — Селестия милостивая, как же мне от тебя избавиться…
Подумав, она демонически сверкнула глазами и довольно ухмыльнулась: идея рождалась прямо на ходу.
— Хорошо, вот тебе тестовое задание. Доставь это письмо… — хитрый менеджер быстро накорябала что-то на бумажке, запечатала в конверт и, даже не наклеив марок и не указав никаких адресов, сунула его в копыта Дерпи, — в Драконьи земли и отдай его… хм, действующему принцу. Да, именно так. О, и обязательно передай мне ответное письмо от драконьего принца. Без него не возвращайся, поняла? Тогда получишь эту работу.
— Есть, мэм! — радостная пони перехватила конверт зубами и вновь скрылась в окне. На сей раз, как думала заносчивая кадровая работница, окончательно.
Но всего через неделю жизнь этого почтового отделения изменилась навсегда.

С торжествующим звоном разбивающегося окна, которое на этот раз почему-то решили закрыть, в блеске праздничного салюта из битого стекла в кабинете эйчара вновь возникла Дерпи. Потрёпанная, с опаленными перьями, вся в саже, синяках и царапинах, она поднялась на копыта и, как и неделю назад, подарила кадровой сотруднице тёплую, искреннюю, чуть виноватую улыбку. Но на сей раз от неё той стало совсем не по себе.
— Приказ выполнен, мэм! — тем временем бодро отрапортовала пегасочка и положила на стол пахнущей серой конверт. — Почти точно, но… принца у Повелителя драконов ещё не родилось, а яйца пока не умеют писать… Так что я получила ответ от принцессы и привела сюда её саму!
— Что? Что ты сделала? Но я ни о чём таком не просила…
"… передай мне ответное письмо от драконьего принца. Без него не возвращайся", — лихорадочно припоминала земнопони свои слова. — «Что тут можно понять не так? Стоп! Нет… Нет-нет-нет… Нет!!!»
Запертая дверь с треском распахнулась от могучего пинка и перед испуганной хозяйкой кабинета предстала сама принцесса Эмбер в церемониальной броне, делающей её и без того устрашающий вид ещё грознее, а её слова — весомее.
— Ты, канцелярская огнекрыса! — без предисловий начала драконица, вспорхнув на стол и обличительно указывая когтем на безуспешно пытающуюся слиться с полом толстую кадровичку. — Эта безрассудная пони ради места на вашей вшивой почте пересекла пол-Эквестрии, наелась сполна драконьего гостеприимства и чуть не сгорела заживо! Потому что ей надо на что-то кормить и растить дочь. Если вы снова откажете ей в приёме на работу, я лично спалю вашу шарашку до основания! И не дай великое пламя, если я узнаю, что вы её выперли! Всё понятно?
— Да, да, Ваше Высочество! Я немедленно всё оформлю! — пискнула земнопони и тут же села писать приказ о срочном приёме Дерпи на работу без испытательного срока.
— То-то же, — удовлетворённо прорычала принцесса. Затем достала из конверта, привезенного из Драконьих земель, картинку в рамке и установила её на столе притихшего менеджера так, чтобы ей её всегда было видно со своего рабочего места. Там была изображена яростная Эмбер, убедительно грозящая наблюдателю кулаком. — А это так, чтобы вы тут не забывали…

[Вес поста: 290.3 КБ]

У вас там на дворе 2001-й, на компе Windows 98 и Dial-Up соединение? Я, конечно, понимаю, что нынешний внешний вид сайта располагает к тому, чтобы ментально застрять в тех временах, когда люди тряслись за каждый килобайт и трафик оплачивался в условных единицах, но должен же быть предел истерии, ведь тут даже не про картинки по 5 МБ и автор не поленился посмотреть размер запроса в DevTools (или ещё хуже, если он скачал страницу и посмотрел размер получившегося файла). Не понимаю я этого :(

Продолжаю эксперименты по вбрасыванию картинок с частушкой. Уже 3-й вариант. Он лучше предыдущих в плане компоновки?

Пинки мрачно смотрела в окно. Сегодня был ТОТ самый день… В окне шёл дождь и рота пониармецев с учений, агент Третьего Зебрейха фон Ширлиц притворялся шпионом Тихо Новым, его выслеживала агент Свити Дропс, притворяясь Бон-Бон и угощая агента леденцами. Тот в свою очередь прикрывал её зонтиком, и оба, как копытные агенты, старательно делали вид, что друг друга не узнали. На скамейке дрыхла неагент под прикрытием газеты Лира, никем не притворявшаяся, которой надоело ждать, пока агенты наконец поцелуются, и громко храпела. Агенты вздрагивали с каждой руладой и нервно оглядывались. Пинки вздохнула. Ничего нового… пока они ещё по всем правилам коньспирологии выяснят, кому из них забирать сегодня Клевер Смарт из школы, и как её узнать, дождь точно коньчится, а Лира выспится. А ей ждать ещё очень-очень долго… и скучно. Хорошо ещё, что этот день бывает только раз в году. Но всё равно он очень, очень, о-о-очень до-о-олгий… Пинки с тоской посмотрела на хмурое небо. Пегасы погодной команды, как назло, решили именно сегодня устроить Понивиллю помывку. Было бы весело шлёпать по лужам и петь про пешеходов, бегущих по лужам, но… только не сегодня. Потому что сегодня был тот самый, единственный день… день, когда… Пинки протяжно, до хруста, зевнула и уткнулась носом в струящееся водными дорожками стекло.
— С новодуманными словами было легче, они хоть не все сразу брали… — пробормотала она, подышала на стекло и изобразила на нём печальную рожицу. Рожица, впрочем, тут же растаяла. — Как же мне ску-у-учно… ну хоть бы скорее уже. Может, попросить Селестию быстрее опускать в этот день солнце? Нет, это было бы нечестно.
Пинки сползла со стула и почапала на кухню. В коньце коньцов, ничто так не поднимает настроение, как кофе с чем-нибудь вкусненьким… хотя и поднимать-то было нечего. Пинки даже на всякий случай заглянула в тёмные углы — но настроения и там не завалялось. Тоска…
Розовушка погремела посудой, и вооружившись большой кружкой кофе и тарелкой бутербродов, поползла обратно к окну. Время убийственно неспешно близилось к вечеру, агенты тайно выследили замаскированную Кловер, тайно повязали и тайно утащили домой ужинать, проснувшаяся Лира, хихикая, шла за ними, делая вид, что гуляет, и ужасно их раздражая. Бутерброды потихоньку исчезали, заставив Пинки впасть в философские размышления о проходящести и тщете всего сущего…
— Не надо было мне брать ту книгу у Ондатра, — поймав себя на скатывании с подоконника в солипсизм и выдернувшись оттуда за хвост, подвела итог Пинки и допила кофе. И тут же подпрыгнула — мучительно медленно ползущие по циферблату часов стрелки наконец-то достигли нужной цифры, и тотчас же раздался звонок в дверь. С радостным воплем Пинки слетела с подоконника и помчалась открывать. Этот безумно долгий день наконец-то законьчился! Тот самый день, когда Энтузиазм Пинки Пай раз в году брал выходной и ездил навещать родственников.

День 5, тема «энтузиазм»— … и именно так они доставляли воду на погодную фабрику. Представляешь, достаточно всего сотни пегасов чтобы создать такой огромный смерч!

Санни всю дорогу пыталась делиться своими знаниями, впервые получив благодарного слушателя для рассказов о прошлом Эквестрии, где была дружба и магия. Зипп пришлось постоянно просить земную пони умерить энтузиазм чтобы их не обнаружили. Однако теперь, когда они добрались до заброшенного вокзала, новым знакомым пегаски ничто уже не угрожало, и потому он могли спокойно болтать так долго и громко, как захотят.

Гондола спустилась из ниши в потолке, и Санни замолкла, уставившись в пространство вокзала.

— Ну как, впечатляет? — Спросила Зипп, провожая взглядом выскочившую из гондолы земную пони. Единорожка последовала за ней, оглядывая все стены и что-то напевая себе под нос.

— Да! — Санни остановилась у одного из покрывшихся плотным слоем пыли, — Смотри, Иззи, я нашла плакат с Мэйртайм Бэем!

— Ага, а у меня Брайдлвуд, — отозвалась единорожка, стоявшая у другого плаката.

— А вот это… вот это, наверное, «Вондерболты» — лучшие летуны Эквестрии! Если они прилетали выступать в этот город, то он должен быть достаточно важен… наверное, самый важный во всей округе. Зипп, ты что-нибудь знаешь об этом?

Земная пони показала на афишу, изображавшую троих пегасов в одинаковых комбинезонах с очками на фоне города. Текст на ней давно выцвел, а потому пегаска так и не разобралась, что именно хотели ей сообщить. Зипп помотала головой и ответила:

— Нет, Санни, я ничего не знаю об этой Эквестрии. Как будто… как будто все просто забыли о том, что она когда-то была. Посмотри, тут только приглашения в Брайдлвуд и Мэйртайм Бей. То же самое, что на карте в твоём журнале. Если Зефир Хайтс был настолько важен, как ты говоришь, на этом вокзале должно было сохраниться что-то ещё кроме этой афиши, но я облазила его вдоль и поперёк и ничего не нашла.

Пегаска вздрогнула, услышав стук копыт по металлу. Обернувшись на звук, она застала Иззи разглядывающей импровизированную аэродинамическую трубу.

— Ууу, а что это такое? Выглядит старым и переработанным, а мне нравится всё переработанное! Для чего ты используешь эту штуку?

— Да, кстати, я здесь пытаюсь научиться летать. Даже пришлось самой учить физику, — Зипп показала на исписанную доску, — но это не помогает. Крылья пегасов слишком малы чтобы позволить летать по всеобщим правилам…

— Конечно, вы не должны летать по «всеобщим» правилам, — вклинилась в разговор Санни, — полёт пегасов это магическая способность, как и хождение по облакам, и управление ветром. Ты что, не слушала меня по дороге сюда?

Пегаска одарила свою ещё не подругу укоряющим взглядом. Кажется, стереотип о глупых земных пони всё-таки имел под собой основания, если Санни настолько не замечала опасностей, подстерегавших её в Зефир Хайтс. Опасностей, от которых Зипп всеми силами её защищала и, конечно же, не могла из-за этого слушать с полной отдачей.

— Да, я знаю, что пегасы летали при помощи магии. На самом деле, я догадалась об этом сама. Вон, видишь пегаса на витраже?

Зипп указала копытом на огромный витраж, занимавший более трети стены в ширину. На нём, в двух вертикальных секциях по краям, на фоне лугов и полей стояли пегас и единорог. Рядом с пегасом располагался в окружении абстрактных лучей некий символ, и такой же должен был быть у единорога. Некоторые стёкла отсутствовали, а средняя секция витража и вовсе полностью пустовала. Наверху же, объединяя всех пони аркой, расположилась фиолетовая шестиконечная звезда — прямо как на книге и значке, что носила Санни.

— Я думаю, что жёлтый цвет крыльев означает магическое свечение, особенно если учесть этот круг позади. То же самое верно для единорога. Вон та зелёная штука — это кристалл из короны нашей семьи, и я так и не выспросила у мамы, есть ли в нём что-то особенное. Я думаю, что наша способность к полёту как-то связана с ним, и тогда получается, что для единорогов должен существовать такой же.

— О, Зипп, смотри, я нашла его!

Иззи показала на пол, где лежало одно из выбитых стёкол — на удивление целое, и изображающее синий кристалл… или что-то вроде того. Единорожка толкнула его в сторону окрашенного пятна света, оставленного на полу изображением кристалла пегасов, и синий камень идеально лёг в паз на верхушке зелёного. Зипп рассмотрела получившуюся картину и обрадованно продолжила:

— Да, Иззи, спасибо. Это, должно быть, он самый. Значит, если кристаллы так подходят друг к другу, это на самом деле могут быть части одного артефакта, а полёт пегасов, магия единорогов и что бы там ни было у земных пони каким-то образом все связаны с ним. Единственное, чего я в этой картине не понимаю — это…

— Твайлайт… Спаркл… — произнесла Санни, безвольно оседая на пол, — но этого не может быть!

— Что? Твайлайт Спаркл — это же имя пони, да?

— Санни, мы не сможем тебе помочь если ты не расскажешь нам, — Иззи подошла к земнопони, готовясь поддержать её и помочь подняться.

— Твайлайт Спаркл была правительницей Эквестрии и принцессой дружбы. Она должна была распространять дружбу личным примером, а не угрожать отобрать магию пони! Она не может иметь отношение к артефакту, который ей управляет! Это неправильно, друзья так не поступают!

Санни вскочила и начала ходить кругами. Подруги озабоченно наблюдали за ней, не зная, что им теперь предпринять. Наконец, Зипп осмелилась высказать собственное предположениеЖ

— Что если камни это всё-таки просто символы, и в них нет настоящей силы? Или кто-то создал их, прикрываясь именем Твайлайт? Или она сама…

— Нет! Ты не понимаешь, Эквестрия Твайлайт была идеальным королевством дружбы и магии! В нём не могло появиться ничего… этого! — Земнопони сердито показала на витраж.

— Но Санни, ведь Эквестрии больше нет. Что-то случилось, что заставило расы пони разойтись по углам. И ты не вернёшь ни дружбу, ни тем более магию если просто откажешься верить, что всё это могло быть на самом деле. Если бы мир был правда устроен так, я могла бы поверить, что умею летать, и выпрыгнуть в это окно.

Санни посмотрела на пустую секцию витража. На секунду ей самой захотелось прыгнуть, причём без каких-либо мыслей о полёте. Земнопони закрыла глаза и медленно выдохнула.

— Ты права, Зипп. Нам нужно выяснить, что случилось и как мы можем вернуть всё на места.

Г5, которое мы заслуживаем.

— Твайлайт, идем, идем, идем!!! — розовое нечто подпрыгивало перед сонной понивильской библиотекарем с такой скоростью, что разобрать что же это за нечто было совершенно невозможно.
— Да, да, Пинки… Зяв! Идем, идем… Пять часов утра… — еле плелась по погруженной в предрассветные сумерки дорожке лавандовая единорожка.
— Они рано открываются! — продолжало выписывать синусоиды розовое нечто, уверенно заняв орбиту вокруг Твайлайт Спаркл.
— Зачем?.. — тоскливо протянула про себя Твайлайт, еле переставляя ноги по пустынной улице.
— Зачем что, Твайлайт? — противоестественный спутник понивилльской библиотекарши чуть изменил амплетуду своих прыжков. Правда, понятнее от этого не стало: кто же это такой скачет вокруг рогатой пони?
— Зачем нам вторая пекарня? — в ответ промямлила Твайлайт, явно говоря вовсе не то, о чем думала, — Понивилль не такой уж и большой городок…
— Не знаю, — призналось все еще прыгающее нечто. Но тут же весело добавило, — Зато, они рано открываются. И все жеребцы и Лира туда с вот такенным энтузиазмом бегают.
— Вот куда Спайк отлучается… — снова зевнула Твайлайт, почти бессознательно сворачивая к тому магазинчику, куда ее направляло нечто, — А вот и пекарня… Зяв! Что будем покупать? Мне со Спайком, вроде… А, нет, возьму сладкий рулет к чаю.
— Ви! Рулет! И кексиков! Клоп, клоп, клоп! — радостно взвизгнув, нечто метеором подлетело к двери магазинчика, и забарабанило по ней правым передним копытом. Теперь, когда нечто перестало прыгать, стало понятно, что это местная кондитер Пинки Пай.
— Открыто! На себя! — раздался из-за двери грубый жеребцовый голос.
Дверь магазинчика охватило фиолетовое сияние, и она открылась наружу, пропуская внутрь все еще отчаянно зевающую (и светящую рогом) Твайлайт Спаркл вместе с Пинки «Имбирь под Хвостом» Пай.
Внутри пекарня выглядела необычно: обычный для Понивилля старомодный магазинчик был заставлен каким-то железом и новомодными счетными машинами в разной степени разобранности. И ни крупицы съестного! Зато, хозяин обнаружился сразу: он вместе с Карамелем обсуждал какое-то из счетных устройств — Карамель, явно, приценивался.
— Два сладких рулета с абрикосовым джемом и две дюжины кексиков! — непонятно каким образом Пинки Пай умудрилась практически сразу оказаться прямо перед носом у хозяина магазинчика и сделать заказ.
— Это не ко мне. Булочные это у пекарей с другой улицы, — хмыкнул хозяин, отодвигая Пинки Пай и продолжая беседу со сконфузившимся Карамелем.
— А вы, разве, не пекарь? — удивилась Твайлайт, только сейчас доплетаясь до троицы пони, — У вас и на вывеске написано «Пекарня».
— Не «Пекарня», а «ПеКарня», юная кобылица. Я ничего не пеку, — фыркнул хозяин магазинчика, и тут же хитро прищурился на единорожку, — А уж не вы ли соседка того фиолетового дракончика?
— Ну, технически, да, соседка… — замялась смутившаяся Твайлайт.
— Вот это прекрасно! — веселым басом грохнул жеребец, и с энтузиазмом вывалил перед Твайлайт стопку каталогов, — Какую я ему машину собрал… Конфетка! Если желаете, вам соберу не хуже — как раз и локалку протянуть умею, и модемное соединение, если желаете, наладить смогу. Сейчас это самый шик! Можно сказать и самая большая библиотека в мире, и беспроблемная почта, и газета в одном флаконе!
— Самая большая библиотека в мире? — сначала удивилась, а потом прямо таки загорелась энтузиазмом Твайлайт.
— Фи! — выразила свое презрение пекарне без пирогов Пинки Пай.
Но ее уже никто не слушал: Твайлайт, Карамель и ПеКарь с жаром обсуждали вопросы сборки и соединения в единую телефонную сеть их будущих персональных счетных устройств.

— Твайлайт, у тебя опять такой вид… — вздохнул Спайк. — Я же говорил — ни о чём не спрашивай Пинки, это вредно для твоей головы.
— Уйди, драконудист, я в печали, — пробурчала Твайлайт, не поднимая головы из книги. — И Пинки тут ни причём… для разнообразия.
— Нудист в каком смысле? — Спайк окинул себя и Твайлайт оценивающим взором, потом посмотрел в зеркало. — На мне хоть фартук есть!
— Ну хорошо, дракозанудист, — поправилась книга, досадливо дёрнув ухом. — Изыди, а?
— Гм… — Спайк вытряхнул из неё Твайлайт и посмотрел на заглавие. — Ме-ма… Мемауры при-нце… Да кто это написал, пьяный аптекарь?!
— Мемуары, — мрачно и глухо сказала сквозь рассыпавшуюся гриву Твайлайт, уткнувшись носом в стол. — Принцесс в юности. Я нашла их в Замке Сестёр… в другом тайнике. Мой мир уже не будет прежним…
— Ну-ну, Твай, — Спайк попытался разобрать почерк, нахмурился и перевернул книгу вверх ногами. Понятнее не стало. — Все делают глупости, это нормально. Больше оптимизма! Где твой энтузиазм?
— Энтузиазм?! — Твайлайт вскинулась и воззрилась на Спайка стянувшимися в точки зрачками. Дракончик попятился, сглотнув. — Дай сюда. Слушай!
«Милый днивник, севодня Тия была очен грусная. Я хтела ей помоч, но она сказала, что потиряла свой инту… заизм или чтото вроде. Я сказала, что найду ей другого, но она сказала, чтоненада и пошла на кухню за гармоной щастя из шоколадов. А Ревен сказала, что она упала на депру… дерпе… сию… нувобщим, на кого-то упала. Наверно это больно — кода на тибя падает такая болшая поня… и он обиделся и тогда Тия потеряла этот свой… энтизазм. и я подумала — а вдруг этот на которого тия упала, его украл? И я пошла искать, но нинашла. И тогда я придумала сделать ей новый антизаизм, но низнала, какой он. И я пошла взяла глины и слепила, чтобы всего панимногу, и наколдовала, чтобы он ожил, и потом я отправила его к Тии...»
— Вот! — Твайлайт потрясла книгой. — Это же кошмар, Спайк!!! Ты представляешь, что будет, если об этом кто-то узнает?!
— Погоди-ка… — Спайк нахмурился. — Всего понемногу… Дискорд?! Ой, мама!
— Это не смешно!!! — завопила Твайлайт, пока дракончик катался по полу, дрыгая лапами.
— Ы-ы-ы… Она его слепила из того, что было… — еле выговорил Спайк, икая. Кое-как проржавшись, он наконец сел, утирая слёзы. — Ну ладно, ладно, я понял, в чём проблема. Но можно ведь просто никому не говорить про это.
— Вот именно, Спайк! — Твайлайт обрушилась на стол с отчаянным стоном. Глухо пробубнила из-под лапок, закрывавших голову: — Это же открытие века! Такая возможность блеснуть в науке выпадает раз в жизни… и мне придётся отказаться от этого! Потому что это открытие потрясёт саму основу нашего государства. А-а-а, за что мне это…
— Ну, ты и так уже сделала достаточно…
— Но не в науке! — Твайлайт была безутешна. — Это совсем другое…
— Ладно, — Спайк решительно взял у неё книгу и дунул на неё почтовым огнём. Твайлайт протестующе пискнула, потом обречённо обмякла. — Пусть тогда принцессы сами разбираются с ошибками молодости. А у нас есть дела поважнее.
— Какие, например? — уныло вопросила принцесса дружбы.
— Тебе к чаю печь блинчики или пирожки? — невозмутимо спросил дракончик.

— Ну, что скажете?
Рарити, пригласившая своих друзей в бутик «Карусель» на её маленький личный праздник, гордо красовалась перед ними в своём новом… платье, наверное? Или в том, что им задумывалось. «Наряд» представлял собой кучу разноразмерных неровных лоскутков красного, жёлтого, коричневого и грязно-зелёного цветов, небрежно сшитых между собой в подобие какого-то нелепого балахона. На боку гордо красовалась красочная нашлёпка с изображением понячьей черепушки. Общее впечатление дополняла ржавая цепь на шее с перевёрнутым крестом… что бы это ни значило в нехристианской Эквестрии.
— Эм, несколько отдаёт жеребячьим максимализмом, конечно. Но… знаешь, миленько, наверное… — неуверенно пролепетала Флаттершай.
— Ух ты! Можно надевать на Хэллоуин или трэш-метал вечеринку! — восторженно отреагировала Пинки. — Ужасно круто! Круто до ужаса!
Рейнбоу Дэш, однако, не спешила с энтузиазмом хвалить подругу:
— Я ничего не понимаю в моде-шмоде, но это выглядит дёшево и отстойно!
— А мне нравится! — непритворно одобрила наряд практичная Эпплджек, по-дружески хлопнув по спине начавшую закипать от откровений радужного пегаса Рарити. — Экономный осенний камуфляж. Дашь потом выкройку?
Та, встав на задние копыта, смущённо пожала плечами, и перевела взгляд на Твайлайт, ожидая её вердикта.
— Это… не выглядит, как то, что сшила ты, Рарити, — голос аликорна звучал обеспокоенно: ей не хотелось верить, что её подруга ослепла, потеряла чувство прекрасного или двинулась умом. — В чём дело?
— Ну… да, признаюсь, — стушевалась единорожка. — Даже мой дизайнерский гений не способен на такую смелую фантазию. Это работа Свити Бель. Сегодня, в годовщину открытия моего первого бутика за пределами Понивилля, она сделала мне такой роскошный подарок. И я не могла не похвастаться вам этим прекрасным произведением искусства, пока она спит. Знаете, чтобы немного… подготовить вас. Видите ли, я очень бы хотела вознаградить её энтузиазм не только своей похвалой. Намёк ясен, Рейнбоу Дэш?
— Ладно, — примирительно пробубнил пернатый критик альтернативной моды. — Только потому что ты просишь.
— Благодарю, дорогуша, а теперь… ох, звёзды, она идёт сюда! Быстро, подыграйте мне!
Все театрально распределились по огромному залу и принялись готовить в голове хвалебные речи.
— Доброе утро, Рарити! — воскликнула спустившаяся из своей комнаты Свити Бель, сонно протирая усталые глазки и не замечая никого, кроме сестры. — Ты не видела моё… Оу… ты уже нашла. Но зачем… ты надела его? Выглядишь… смешно.
Маленькая единорожка, даже обнаружив наконец остальных пони, не смогла сдержать звонкий смех. И он оказался так заразителен, что вскоре над бедной Рарити в уродливом костюме невольно хохотали все.
— Но… разве оно не для меня? — растерянно пробормотала Рарити, когда смех немного утих.
— Что? Нет, конечно нет! Я просто хотела помочь Эппл Блум с летучими вредителями на ферме и смастерила костюм для пугала из всяких ненужных лоскутков. Правда, устрашающее вышло платье? Поништейну на зависть! Фруктовым мышам в кошмарах будет сниться!
— Но… ты оставила платье прямо на моём рабочем столе, будто специально, чтобы я сразу его увидела. Я подумала, это твой подарок, сегодня же праздник — годовщина…
— Оу, точно, твой бутик в Кантерлоте. Прости, я совсем забыла… Поздравляю! — Свити Бель нежно обняла за передние ноги свою сестру, готовую было уже взорваться от злости и лопнуть со стыда. Прекрасно чувствуя её эмоции, жеребёнок решил задействовать свою самую мощную магию: чары милоты.
Свити Бель, не отпуская сестру, подняла на неё свои огромные блестящие изумрудные глаза и, шмыгнув носом, виновато затараторила:
— Я работала твоими инструментами, пока ты спала, и случайно оставила этот дурацкий костюм прямо там, где и сшила его. Я хотела проснуться раньше тебя и убрать этот ужас, чтобы не травмировать твои глаза, но проспала… И совсем забыла про твой праздник. А теперь ещё и поставила тебя в глупое положение перед подругами… Пожалуйста, прости меня, Рарити! Прости, прости, прости!
— Ох, Свити Бель, тебе не за что извиняться, — прижимая младшую сестёнку к себе, ласково проворковала единорожка. — Я всё не так поняла, без спроса взяла твой костюм и сама лично выставила себя глупой пони, ты не виновата. Должно быть, я слишком увлеклась празднованием памятной для себя даты и меня немного занесло. Так что это ты меня прости!
— Конечно! Пойдём наряжать страшилу?
— Обязательно! Сразу как мы закончим отмечать, конечно. Зря я, что ли, всем подарки подготовила? Любимой сестрёнке тоже!

— Ну вот как она это делает? — Твайлайт в шоке провела взглядом ползущую по гладкой стеклянной стене Пинки Пай. Та подобралась к самой крышке банки, упёрлась гривопальцами и хвостаклями… Чпок! Крышка слетела.
— Да пох, сахарок, валим отсель! — Эпплджек пнула замешкавшуюся Твай вверх, её саму тут же схватила Рейнбоу Дэш, поднимая к краю. — Да шоб я ещё раз сажала энти тытьчёртовы бобы!.. За облака они, ишь, растут, да стручки с полсарая! А что за теми облаками этакая пакость — твой домашний хаосит сказать, видите ли, запамятовал.
— Может, он просто не знал… — пропыхтела Флаттершай, вытаскивая из банки Рэрити. — И я… уф… что-то не помню, чтобы у нас на облаках… замки стояли… Даже в Клаудсдейле.
— Этот стебель каким-то образом пророс в другую реальность, и это невероятно! — сообщила Твайлайт.
— Нехай, но нам с тово не легче, сахарок. Вернёмся — я этого лоскутного паразита отлягаю!
— Эт точно, — согласилась Рейнбоу. — А я добавлю. Да заглохни, ты, курица цимбальная! — Она с налёту дала пинка заголосившей было золочёной арфе, и та с воплем улетела во вспыхнувший камин.
— Фи-фе-фу-фо-фа! — громыхнуло из-за двери. — Опять меня разбудили?! Всех сожру!!!
— Ходу! — Рейнбоу рванула к окну вместе с Флаттершай, Пинки розовым пауком уже бежала по стене. Твайлайт, благо странное стекло банки больше не сдерживало магию, перекинула Рэрити и Эпплджек телепортом на подоконник… на чём дело и застопорилось. Пони всеми силами пытались вывернуть шпингалет, а за дверью уже раздавались гулкие шаги и злобное ворчание. Выковырять запор им удалось, когда ручка на двери уже начала поворачиваться, и пони, вывалившись на подоконник, под яростный вопль великана сразу перенеслись стараниями Твайлайт к торчащему из облаков бобовому стеблю. Каковой Твайлайт с Рэрити и подпалили «ползучим огнём», едва они спустились настолько, что смогли добраться до земли очередным «прыжком».
— Ежли тот здоровяк успел на него влезть… — начала было Эпплджек, провожая взглядом уносящееся кверху, как по быкфордову шнуру, по стеблю пламя.
— Не-а, не боись, он на нас не свалится, — Пинки, свернувшая свои ходули и щупальца обратно, радостно прыгала вокруг, напевая что-то про монтажников-высотников, чьи руки привыкли к топорам. — Портал закрылся, как только стебель оборвался, разве не ясно?
— Тебе-то, мож, и ясно… — Эпплджек сняла шляпу и утерла лоб, глядя, как осыпается пеплом остаток прогоревшего супер-пупер-боба.
— Да Дискорд с ним, — отмахнулась Твайлайт и вцепилась в Пинки. — Как ты это всё делаешь?! И гривой, и хвостом, и… и… и вообще!
— Ну, понимаешь, Твай, — Пинки ловко запрыгнула ей на спину и заглянула в глаза сверху. — У меня есть большой-большой секрет! Он такой большой, и такой секретный, что его все видят! Здорово, да? И поэтому я тебе его расскажу! Всё дело в развитии! Потому что там «и»!
— Ч-чего?! — Твайлат опешила и села. — Какое ещё… и?!..
— Ну то самое, которое с А и Б сидело на трубе, глупенькая. А потом оно с неё слезло! — Пинки закрутила хвостом, как вентилятором, и грива принцессы заполоскалась на ветру. — Видишь? Твоя грива развевается, да?
— Д-да… — выдавила вконец замороченная Твайлайт, потерянно глядя на струящиеся пряди. — И?..
Остальные пони уже давно бессовестно хихикали, прикрываясь шляпой, лапками и крыльями.
— Ну да, это же оно, «И»! — воскликнула Пинки, весело подпрыгнув. — В нём всё дело, понимаешь? Твоя грива развЕвается, а моя — развИвается! Вот и весь секрет! Правда, всё просто?
— Н-но… причём тут… Это же не то… это совсем другое развитие! — взвыла Твайлайт, хватаясь за голову. — В этом нет смысла!
— Смысла, может, и нет, — покладисто согласилась Пинки. — А развитие есть! Во всех смыслах. Вот! Кто хочет кексиков?
Она протянула полдюжины кексиков прядями гривы всем одновременно. Твайлайт машинально взяла кекс и бездумно уставилась на него.
— Да ладно, хм, сахарок, не запаривайся ты так с энтим, — Эпплджек подошла к Твайлайт и похлопала её по плечу, пока остальные вслед за щебечущей Пинки пошли по дороге к ферме. — Сама ж знаешь, есть многое на свете, что и не снилось даже Луне, и все такое. Пошли, я вас голодных не отпущу.
Она порысила за подругами. Твайлайт еще несколько секунд гневно ела злосчастный кекс глазами, потом всё-таки его свирепо укусила и вмиг прикончила. В лавандовом пузике громко заурчало.
— Ну ладно… но когда-нибудь… когда-нибудь! — пробормотала Твайлайт и решительно поскакала к ферме, догоняя подружек.

— Это закон! — провозгласила Твайлайт. — Всё сущее развивается, и это неоспоримо.
— Ну, в общем и целом… — Старлайт испытывала некое сомнение. — А ты не думаешь, что и у развития есть свои пределы, преступать которые…
— И любой закон можно использовать с помощью магии! — Твайлайт закусила удила и вдохновенно вещала дальше. — Я изучила Пинки Пай, узнала все её тайны, и я сотворила заклятие, которое ускоряет любое развитие любого живого существа. С ним мы легко достигнем своего пика и перешагнём любые пределы…
— Так, стоп. — Старлайт резко посерьёзнела. — Во-первых, я сомневаюсь, что ВСЕ тайны Пинки Пай можно адекватно истолковать, во-вторых, их вряд ли знает даже она сама, в-третьих, от идеи понять Пинки мигрень даже у Дискорда, и кроме того… всему своё время, и мы нынешние можем быть просто не приспособлены к тому, что ждёт нас за пределами, которые есть даже у времени, и…
— Брось, Старлайт, уж для себя-то я точно всё просчитала. Наука не терпит пораженчества и паникёрства! — Твайлайт сердито топнула ногой. — Долг учёного — продвигаться вперёд, к новым горизонтам открытий и стремиться за них! И сейчас я докажу тебе это!
— Твай, не надо!.. — Старлайт попыталась удержать неугомонную подругу, но та уже окуталась магической аурой, её рог ослепительно вспыхнул…
Многоопытная единорожка, описав происходящее на лету крайне ёмко, кратко и нецензурно, сиганула в дальний угол, прикрывшись подхваченным столом на манер щита, ставя все магические экраны, какие успела, и прикрывая голову лапками. Бахнуло, дублиотеку подбросило, корни затрещали…
— Эй! — в дверь сунулся сердитый Спайк с поварёшкой. — Вы же обещали взрывать дом не чаще раза в неделю! Я боржч разлил! Э… Твайлайт? Старли? А это ещё что за хвостня?!
Раздавшийся вопль заставил Старлайт выползти из укрытия.
— Что… ЭТО?! — Спайк осторожно подобрался к надсадно орущему розовому… жеребёнку? У него же руки! Минотаврику? Нет, у этого существа нет рогов, да и шерсти с копытами… Старлайт закашлялась.
— Предел… — пробормотала она и разогнала дым наколдованным ветерком. Потом тяжело вздохнула. — Переразвилась. Да, к ТАКОМУ она точно не была готова.
— Это… это что, Твайлайт?! — Спайк попятился и выронил поварёшку. — Уй, ё-о-о… Старлайт, ты можешь что-то сделать?..
— С силами природы я бы ещё рискнула, но с силами Пинки Пай? — вздохнула Старлайт. — Даже и пробовать не буду. Проще её хоть немного подрастить, сунуть в портал к Сансет и выдернуть обратно в стазисе, но это уже пускай Селестия разбирается. Пиши письмо в Кантерлот, а я пока пойду за Лирой. Это её приход.