Питер... Встань со мною рядом.

Продолжаю создавать истории и сказки.
Перед отъездом в Москву написал историю о любимом городе.

Ранее написанное
Бялька
Костёр
Бродяги
Последние крысы
Кофейня
Про Остров и Город
Скёгги
День? Ночь?
О древесном музыканте, мёртвом исполнителе желаний и лесном органе

Настоящий Петербуржец не может быть просто гражданином или жителем города.

О нет!

Настоящий Петербуржец это неотделимая часть городских стен и проулков, он блуждает среди сумеречных дворов и улиц, наслаждаясь воздухом промозглого вечера, здоровается со статуями, и будет наглой ложью сказать, что статуи не приветствуют его в ответ.

А ещё он обязательно будет или художником, или поэтом, или музыкантом, или ещё каким интеллигентом.
Радушным и гостеприимным, приветливым и дружелюбным.

Неторопливо потягивая горячий чёрный кофе, или крепкий красный портвейн, он поведает вам, случайному прохожему, с десяток легенд, половину из которых он выдумает тут же на ходу. И конечно же предложит вам глоточек и свежий пирожок, выуженный откуда-то из под широкого пальто.

Или сквозь клубы дыма от мятой сигареты, поведает историю, случившуюся с ним вчера, свернёт на философскую мысль, и замолкнет, смотря в окно, по которому уже начал стучать питерский дождь.

О дождь Петербурга! Это не просто вода с неба. Те, кто так считают, наивны, и очень милы в этой своей наивности.
Петербуржский дождь это легенда, целый образ, практически живое существо, обладающее волей и чувством юмора.
По разному Петербуржцы воспринимают своего мокрого и шумного соседа. То просят о чём-то, то несут дары, то просто привычно не замечают, стряхивая капли с пальто, и поглубже заворачиваясь в шарф.

И льёт, льёт вода с неба, окрашивая и без того не радужный Питер, в такой привычный серый цвет.

Но серость эта обманчиво однообразна. Она одежда города, и как у любого джентльмена, у Питера нарядов великое множество, для самых разных случаев.
Ведь серый Петербург отнюдь не уныл.
Он вдохновляет, и радует, навевает мысли и спокойствие, туманит разум зазевавшегося гостя, и незаметно затягивает его в паутину дворов и переулков, где медные статуи будут внимательно следить за ним. И вот уже заплутавший прохожий потерялся в паутине улочек и скверов, и сфинксы уже кружат высоко в небе, выжидая момента.

И теряет себя прохожий и начинает растворяться в серой дымке, и когда казалось-бы Петербург растворит в себе незадачливого зеваку, появится он, наш Петербуржец, в своём тёплом шарфе и длинном пальто. Закурит неспешно сигаретку, шутливо погрозит кому-то пальцем и спросит:
— Потерялись сударь? Это бывает. Давайте-ка вас провожу.
И не успеет прохожий оглянуться, как окажется что вот он гулкий Невский, буквально в двух шагах. Шумит, бурлит, гудит.
И пока прохожий недоумевает, как так получилось, Петербуржец исчезнет в первой же подворотне, избегая суетливой толпы и возвращаясь в неспешное время улочек и закоулков.

— Вот ведь – будет ворчать по дороге к своей огромной, но уже облупившейся парадной – опять брат шалишь.
И ехидно спросит, заглянув в глаза медной дамы – ну зачем тебе этот бедолага? Нас тебе мало?

Но Питер лишь лукаво прошуршит лёгким дождём, и снова будет играть с прохожими, слушать уличных музыкантов, дышать ветром с залива…